Высокий Коммунитаризм как Русская Идея - Кирилл Мямлин

Во-первых, шло полное привязывание государства к идеологии, игнорируя при этом исконную национальную основу («кровь и почва»).

Во-вторых, тоталитарная техника власти осуществлялась через посредство партии-авангарда, как собрания «лучших сил народа», которая притязала на снятие разрыва между элитой и массами, превращая каждый человеческий атом общества в «единой силы частицу».

В-третьих, классовые противоречия снимались через совершение насилия над экономическими «верхами», ставя на экспроприацию и физическое истребление класса собственников.

В-четвертых, подобные установки вызывали неминуемые столкновения с государствами, где продолжал существовать «класс верхов».

Последующая за горбачевской «модернизацией» «аллергия на социализм» предопределила крах системы, подготовленный во многом отношением к социализму пролиберальной коммунистической номенклатурой, желающей исправить недостатки «идеального» социализма, и использующей в качестве инструментов т. н. «шестидесятничество»1.

Ограниченность «младореформаторов», желающих любой ценой закрепиться на окраине «цивилизованного мира», и ограниченное количество политических теорий (социализм, либерализм и фашизм); отсутствие системы знаний по альтернативным вариантам развития; традиционное неприятие цивилизационных особенностей России и заранее отведенное ей положение сырьевой колонии со стороны Запада в условиях плотно занятых ниш в мировом капиталистическом разделении труда, – все эти факторы фактически поставили страну перед трагическим и, казалось бы, безальтернативном выбором – между фашизмом или компрадорством (как формой периферийного, колониального «эрзац-либерализма»).

Разберем характерные для них эталонные черты:

Фашизм – протестный вариант, или (В. Цымбурский) – вторая2 форма восстания нации против попыток вписать нацию в дискомфортный для нее мировой порядок на правах нации «второго сорта». Эта форма восстания имеет свои отличающие ее черты – теоретический эталон фашизма представляет из себя следующую конструкцию:

Во-первых, четкое противопоставление «мировым нормам», правилам игры определившимся в капиталистической мир-системе, ценностей данного народа, нации – т. е. ставка идёт на свои неотъемлемые, не экспроприируемые миропорядком «кровь и почву» – исконные культурные начала данной нации и ее первоосновы, где прообразы политического самоопределения идут в противовес нормам, диктуемым ей извне.

Во-вторых, тоталитарная техника власти посредством партии-авангарда как собранием «лучших сил народа», снимающей противопоставления общества и государства и становящейся над формальными структурами государства. Партия-авангард притязает на снятие разрыва между элитой и массами, превращая каждый человеческий атом общества в «единой силы частицу».

В-третьих, в своем восстании фашизированная нация стремится внутри себя снять классовые противоречия, нейтрализовать конфликт богатых и бедных (экономических «верхов» и «низов» нации). Поэтому при фашизме не происходит экспроприации и физического истребления заправил экономики, но их склоняют консолидироваться с низами своей нации на основе морального единства и своих исконных первоначал, во имя которых «нация-пролетарка» поднимает бунт против не устраивавшего ее мира.

В-четвертых, такие режимы склонны к насилию по отношению к другим нациям.

Компрадорство – соглашательский, предательский вариант по отношению к национальным и социальным интересам общества. Именно такое одиозное «эталонное» компрадорское государство зеркально противопостоит «эталонному фашизму». Компрадорство при ограниченных условиях миропорядка становится прямой альтернативой фашизму в системе либерал-капиталистических ценностей «золотого миллиарда», поскольку:

Во-первых, вместо ставки на «кровь и почву» идет полное привязывание государства к внешним мировым структурам. Такие режимы черпают ресурсы своего выживания из внешней поддержки и внешнего признания.

Во-вторых, вместо тоталитарной техники власти (где ставка идёт на «партию-авангард») – осуществляется авторитарная техника власти (когда управление государства имеет персональную привязку к конкретному лицу или небольшой группе лиц). При этом население не связывается ни в какую всеобщность. Ему предоставляется возможность «вертеться в свободном состоянии», лишь бы не вмешивалось в дела власти, не препятствуя ей по своему усмотрению определять условия этого «верчения».

В-третьих, вместо морально-политической нейтрализации происходит предельная поляризация общества. Игра идёт на противопоставлении образа жизни одной десятой приобщившихся к «мировому цивилизованному» и девяти десятых не приобщившихся «к цивилизации». При этом авторитарная техника власти предназначена удержать общество в таком напряженном неравновесии, по возможности до бесконечности отсрочивая взрыв.

В-четвертых, неминуемый социальный взрыв будет означать внешнюю интервенцию.

Таким образом, российские либералы – это в основном те, кому ближе понятие «ворюга мне милей, чем кровопийца»3, но их позиция, при продолжении растаскивания страны, приведет к неминуемой «пугачевщине» и её подавлению силами внешней интервенции.

При существующем миропорядке перед постсоветским (современным российским) обществом, которому в глобальном капиталистическом разделении труда было изначально отведено место сырьевого придатка, стоят две страшные альтернативы:

– либо смириться с положением вещей, когда в обществе выделилась верхушка, «приобщенная к мировым стандартам», пользующаяся авторитарной техникой власти для обуздания девяти десятых населения, и гордящаяся тем, что играет по правилам «мирового цивилизованного»;

– либо идти на бунт, который с высокой вероятностью придаст обществу фашистские черты.

В настоящее время с крахом идеологии либерализма – «универсальной либеральной экономики» и подвязанных к ней «универсальных ценностей», основанных на социал-дарвинистских принципах «выживает сильнейший» – отчетливо видна протестная волна, основанная на национальных ценностях. При этом в России наблюдается все более острое противостояние национального мировоззрения и либерального, «европоцентричного».

Так неизбежна ли ситуация, когда население нашей страны оказывается перед безальтернативным выбором: Фашизм или Компрадорство?

Выходом может стать только спасительная внесистемность или Четвертая политическая теория – «идеология духовности и братства», вобравшая в себя лучшее из предыдущих политических теорий. Очевидно, что ее общая «идеальная» схема такова:

Во-первых, четкое противопоставление либерал-капиталистическим «мировым нормам» ценностей данного народа и его цивилизации. Ставка должна идти на свои неотъемлемые, не экспроприируемые миропорядком «кровь и почву» – исконные культурные начала данной нации, где она черпает прообразы политического самоопределения в противовес нормам, диктуемым ей извне. Но при этом строго необходимо иметь уважительное отношение к традициям и правам других наций.

Во-вторых, техника власти в виде народной (партисипатив-ной) демократии, связывающей население во всеобщность и самостоятельно выдвигающей свои лучшие силы, снимающие противопоставление общества и государства.

В-третьих, осуществить морально-политическую нейтрализацию, когда нация снимает с себя классовые противоречия, нейтрализуя конфликт экономических «верхов» и «низов», так чтобы не происходило экспроприации и физического истребления полезных для общества социально активных типов хозяйствования. «Активные хозяйствующие субъекты» консолидируются с «экономическими низами» своей нации на основе морального единства, своих исконных первоначал и экономических интересов. При этом необходимо предусмотреть механизм перераспределения общественного богатства, не ущемляющий интересы «экономических верхов».

В-четвертых, избежать насилия над классами и соседними нациями, вместо этого предлагая присоединиться к себе на взаимовыгодных условиях. Т. е. должны быть выработаны принципы, должные стать основой, во имя которых «нация» объединяет вокруг себя другие нации, которые не устраивают правила, навязанные внешним «либеральным управлением».

Как совместить эти, казалось бы, несовместимые понятия, и является темой данного исследования.

Цивилизационная неизбежность «модернизации» и «начало истории»

«Русские варвары и колонизаторы врывались в стойбища, аулы, кишлаки и хутора, оставляя после себя школы, больницы, театры, музеи и университеты».