Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

и первые встречи с германцами. Вследствие того главная масса русских войск естественно должна была базироваться к северу от Полесья, а значит и Главная квартира, или «Ставка Верховного главнокомандующего», должна была бы находиться там же.

Местом расположения ее было избрано местечко Барановичи, где сходились важнейшие железнодорожные линии западно-пограничного пространства: последние соединяли «Ставку» с фронтом, флангами и тылом. На окраине этого местечка были расположены войсковые казармы, в которых в мирное время стояла железнодорожная бригада. Эти-то казармы, которые после мобилизации остались пустыми, и намечено было занять под различные управления Штаба Верховного главнокомандующего.

Казармы были выстроены среди прекрасного соснового леса, что еще более привлекало к ним внимание. Причем от железнодорожной станции к ним была проложена особая железнодорожная ветка. Первоначально предполагалось, что Верховный главнокомандующий займет освободившийся дом командира железнодорожной бригады, расположенный в некотором отдалении от казарм, но в первые же часы по прибытии к месту поезда Главнокомандующего выяснились неудобства такого размещения, при котором управлению генерал-квартирмейстера, ведающему всеми оперативными работами, пришлось бы расположиться в казармах в некотором удалении от Верховного.

Вследствие этого, Великий князь Николай Николаевич, его брат Петр Николаевич,[22] находившиеся при нем лица личной свиты, военные представители союзных иностранных держав, начальник штаба, генерал-квартирмейстер и офицеры оперативного делопроизводства остались жить в вагонах того поезда, в котором прибыли из Петербурга в Барановичи; в доме же начальника железнодорожной бригады поместилось управление генерал-квартирмейстера и оперативный телеграф. Остальные части штаба разместились вполне свободно и удобно в близлежащих казармах.

В таком почти виде Ставка прожила свыше года, до конца августа 1915 г., когда, по военным обстоятельствам, ее пришлось отнести назад, в город Могилев. Были допущены в расположении лишь некоторые детальные улучшения. Разведен скромный цветник, устроены деревянные тротуары и навес над подъездом, а близ него, на лето, раскинулся просторный шатер, избавлявший нас от необыкновенной духоты вагона-столовой.

Великий князь Верховный главнокомандующий со своим братом, проживавшие в поезде № 1 (поезд Верховного главнокомандующего) и постоянно довольствовавшиеся в столовой того же поезда, поместились в низком полутемном мало уютном старом салон-вагоне, с которым у Великого князя связывались какие-то воспоминания. Только к зиме, когда стало морозно, его удалось уговорить переменить вагон на более комфортабельный, в котором легче дышалось и было теплее. Начальник штаба имел свой вагон, в котором помещался и я, как генерал-квартирмейстер. Все остальные были размещены по одному или по два в купе. Было тесно для жизни, но удобно для работы, так как все находились вместе.

В установленное время все собирались в вагоне-столовой, для общего завтрака и обеда, который подавали с приходом Великого князя. Будучи очень высокого роста, он, при входе в вагон, всегда рисковал ушибить голову о верхнюю перекладину двери, почему, для напоминания ему о необходимости пригнуться, к дверям, сверху, прикреплена была узором вырезанная бумажная бахрома. Заметная издали, она предупреждала Великого князя о предстоящей опасности.

Обыкновенный вагон-столовая стеклянной перегородкой разделялся на две неравные половины. В меньшем отделении помещалось только четыре столика, по два с каждой стороны, а в заднем отделении было шесть или восемь столиков. У каждого из чинов поезда № 1 было свое постоянное место, кроме того, несколько свободных мест сохранялось для поочередно приглашаемых из состава чинов штаба, не проживавших в этом поезде, или почетных гостей, которые размещались по указаниям генерала [М. Е.] Крупенского,[23] в зависимости от ранга и положения. Рядом с Верховным главнокомандующим место занималось лишь по особому приглашению его самого.

Все постоянно довольствовавшиеся в поезде Верховного чины штаба считались гостями Великого князя; в свою очередь, они, отвечая на гостеприимство Николая Николаевича, добровольно вносили особые пожертвования в кассу лазарета, во главе которого в Киеве стояла супруга Верховного Великая княгиня Анастасия Николаевна.[24]

Постоянные места в переднем отделении вагона-столовой распределялись между следующими лицами:

1) Верховный главнокомандующий.

3) Начальник штаба генерал [Н. Н.] Янушкевич.[25]

4) Протопресвитер Военного и морского ведомства [о. Георгий Шавельский].[26]

6) Великий князь Петр Николаевич.

7) Французский военный представитель генерал маркиз [П.] де Лагиш.[27]

8) Английский военный представитель генерал [Д.] Вильямс.[28]

9) Генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем генерал [Ю. Н.] Данилов.

10) Бельгийский военный представитель генерал[-майор] барон [де] Риккель.

11) Великий князь Дмитрий Павлович.[29]

Свободные места.

Блюда с едой подавались чисто и просто одетыми в белые холстяные рубашки-гимнастерки, солдатами, исполнявшими обязанности прислуги офицерского собрания. В первый период войны перед завтраком и обедом все присутствовавшие обносились рюмкой водки, затем, когда ее запасы иссякли, – подавалось только красное и легкое белое вино обыкновенного столового достоинства. Кормили просто, но сытно, без всяких излишеств. За столом не засиживались, хотя после еды курили. Великий князь дымил сначала папиросой, вставлявшейся в особую пеньковую трубку, которую безопасно можно было ставить на стол (модель его брата Петра Николаевича), потом закуривал сигару, второй экземпляр которой пересылал на тарелке мне, зная мое к ним пристрастие. Сигары у него были прекрасные и крайне разнообразных марок. Его забавляло искать соответствия между достоинством предлагаемой мне сигары и положением на фронте. Вследствие этого, мои соседи могли узнавать по марке сигары об общем характере того доклада, который я делал Верховному до завтрака, и который, в виде общей сводки сведений за ночь, выходил только ко времени окончания завтрака. Никаких деловых разговоров за едой не полагалось.

Я настойчиво просил Великого князя не приучать меня к дорогим сигарам, но потом заметил, что мои просьбы его искренно огорчали. Пришлось подчиниться своей судьбе, стоившей мне впоследствии не малых усилий, чтобы расстаться с невольно приобретенной привычкой.

Описанный вагон-столовая накрепко связан у меня в воспоминаниях с чрезвычайно ярким фактом проявления необыкновенного благородства Великого князя, составлявшего основную черту его характера.

Дело было летом 1915 г. Положение на фронте русских армий становилось очень тяжелым. Войска под напором германо-австрийских армий отступали из Галичины и затем русской Польши. Боевое снабжение их было близко к катастрофическому. Некомплект в частях войск ужасающий. Союзники бездействуют. В тылу России интрига против Великого князя и «Ставки» разрастается. Нервы у всех не в равновесии. Ежеминутно ждут все худших и худших сведений…

В такой обстановке молодой адъютант Верховного главнокомандующего поручик N, забыв наказ Великого князя – разбудить его ночью, как только получится ожидавшаяся телеграмма, и утомленный дежурством, неожиданно для себя уснул и подал телеграмму только утром. Никакой беды от этого не случилось, так как дежурный штаб-офицер Генерального штаба моего управления, приняв телеграмму, доложил о ней мне, и все необходимые распоряжения, не требовавшие немедленной санкции Главнокомандующего, были исполнены без промедления. Но Великий князь вспылил и в вагоне-столовой, когда все собрались к завтраку, сделал провинившемуся адъютанту очень резкое, хотя по существу и справедливое, замечание. Адъютант, как в воду опущенный, удалился на свое место в