Вирус Зоны. Кочевница - Дмитрий Лазарев

Встать на ноги стало для меня поступком сродни подвигу. Мое тело матерным языком сильной боли доходчиво дало понять, что долго такое издевательство над собой терпеть не станет. Но либеральничать с ним я не собирался. Будет, будет еще время для отдыха и лечения, а сейчас на повестке дня Григорий. Прихватив по дороге из машины аптечку, я кое-как доковылял до своего лежащего навзничь товарища. Он тоже не двигался, и я, охваченный внезапным страхом, рухнул рядом с ним на колени, уже не обращая внимания на боль, и прижал ухо к его груди. Биение сердца улавливалось слабое, но стабильное. Охваченный невыразимым облегчением, я извлек из аптечки бинт и занялся перевязкой. Пуля попала в правую часть груди и застряла где-то внутри. Может, оно и хорошо – хоть крови меньше потерял. А значит, есть шанс довезти его до Периметра живым. К счастью, Ещенко не отличался особо крупным телосложением, и мне удалось, несмотря на собственное весьма плачевное состояние, перевязать его достаточно быстро и качественно. А вот чтобы перенести его и максимально удобно устроить на заднем сиденье внедорожника, мне пришлось сработать на пределе своих возможностей.

Уложив его и пристегнув для верности двумя ремнями, я обессиленно прислонился к машине, пытаясь унять бешеное сердцебиение и успокоить дыхание. Ноги дрожали от противной слабости, к горлу поднималась тошнота, и я невольно порадовался, что не ел уже больше восьми часов. Ну и голова, естественно, вела себя как чужая – тормозила с реакцией, плохо соображала и отчаянно болела.

Однако времени на собственную реанимацию у меня не было. Я сделал над собой очередное усилие, добрался до Точилина и мысленно попросил у него прощения, что оставляю его непохороненным – жизнь лежащего в машине Григория была важнее. Коротко поклонившись телу напарника, я собрал оружие (точилинское и свое) и только после этого наконец сел за руль и тронулся с места.

Честно говоря, мне весьма смутно запомнились эти десять километров. Я не гнал, вел осторожно, потому что дороги в Зоне были основательно разбиты, и на здоровье Григория все кочки и ухабы могли сказаться самым пагубным образом. Да и мое состояние было таким, что врагу не пожелаешь. Боль в голове все усиливалась, хотя мне казалось, что дальше уже некуда. Я чувствовал себя почти как зомби, с трудом воспринимая окружающую действительность и балансируя на грани потери сознания.

Везение мое закончилось буквально на флажке. Не в том я был состоянии, чтобы вовремя замечать возникающие угрозы и успевать на них реагировать, а потому вылетевший из-за небольшой рощицы патрульный внедорожник АПБР заметил слишком поздно. Опять-таки будь я в хорошей форме, можно было бы попытаться с ними погоняться, но сейчас, да еще с раненым на заднем сиденье, – безнадега точка ру… А то, что лежало в багажнике в сумке-холодильнике, вроде бы давало стимул попытаться спастись хотя бы самому, но ведь все равно не уйду: реакции мои в данный момент ниже плинтуса, а потому Шумахера из меня не выйдет…

Так что, когда патруль АПБР решительно рванул наперерез, я не стал даже пытаться удирать, а напротив – остановился, открыл водительскую дверцу и вылез с поднятыми руками… Удивительно еще, что не брякнулся ничком в пыль в таком-то состоянии. Апэбээровцы затормозили в трех метрах передо мной и, выскочив, сразу профессионально взяли на прицел как меня, так и машину.

– Вы задержаны, – начал чеканить один из них, похоже, главный, – по обвинению в незаконном проникновении…

– На заднем сиденье тяжело раненный! – перебил я.

Последним, что я увидел, были резко напрягшиеся и наполнившиеся тревогой лица оперативников АПБР, а потом темный поток беспамятства захлестнул слабо тлеющий огонек моего сознания.

Глава 2

Неведомо где

Серое и мрачное небо. Даже золоченые купола храма и шпиль колокольни с крестом выглядят как-то тускло и уныло. Местность я не узнаю. Как сюда попал – тоже не помню. Странно и жутко… Наш отряд медленно отступает по парку к храму, огрызаясь короткими автоматными очередями, срезая движущихся на полусогнутых истребителей. Их перемещение кажется неуклюжим, но мне-то хорошо известно, какую скорость они способны развить.

И не только. Есть еще твари, подобные вон тому высокому субъекту с темными волосами и ярко-оранжевыми радужками глаз. Нет, вообще-то подобную пигментацию имеют все истребители, но такой пламенный оттенок свидетельствует об особой опасности особи. Да, так и есть, вот он на мгновение замирает и от души плюет желто-зеленой жидкостью. Рекордсмены Книги Гиннесса по плевкам в длину по сравнению с вожаками истребителей – сущие дети! Пять метров для этих тварей – не расстояние. К счастью, тут они нарвались на опытный народ. Я вижу, как солдат в камуфляжке с АКСУ в правой руке и полицейским щитом в левой успевает этим щитом прикрыть от плевка высокого седоволосого мужчину, одетого, как и все, в камуфляж, но выглядевшего скорее научным работником, чем солдатом. АКСУ изрыгает короткую очередь в сторону плюнувшего, но тот успевает скрыться за спинами обычных особей, и пули его не достают.

Истребители… Когда-то все они были людьми, а теперь стали кровожадными убийцами, из которых лишь некоторые сохранили остатки разума – огненноглазые вожаки. Зона влияет на все – психическое состояние и физический облик. Механизм подобных изменений до конца не установлен. Я слышал, научный отдел АПБР занимается в том числе и этим, но пока высказываются только гипотезы об излучении Обломков и созданных ими Объектов. Невидимые лучи – как радиация, только действуют быстрее, и эффект проявляется более заметно.

Тварей много, и они, похоже, твердо намерены нами пообедать. А может быть, поужинать или позавтракать? Черт разберет это хмурое небо – утро, день или вечер на дворе, не поймешь! Вот один истребитель подбирается ко мне достаточно близко, и я работаю на рефлексах – вскидываю автомат и стреляю. Очень короткой очередью: ему, чтобы сдохнуть, хватит, а патроны экономятся.

Идущий рядом щуплый очкарик с ан-детектором в руке говорит мне что-то, но я не разбираю слов из-за грохочущих автоматов и переспрашиваю.

– Аномалия, говорю, на месте памятника Святителям. Его не видно, заметил?

На всякий случай киваю, хотя понятия не имею, о чем он говорит. Какая аномалия? Какой памятник? Где я вообще?!

Глаза мои, видимо, отражают определенную долю непонимания, но он толкует мой взгляд по-своему и отвечает на возникший, по его мнению, в моей голове конкретный вопрос:

– Не ТА аномалия, хотя место для нее вроде бы подходящее. Обычный Провал.

Так, становится немного яснее. С Провалами мне сталкиваться уже приходилось, правда, нечасто, поскольку появились они совсем недавно. И «обычными» я бы их не назвал. Провалы – одни из немногих малых аномалий, которые не просто создают особые условия вокруг себя, но и меняют захваченную ими часть пространства, превращая его в некую бездонную дыру. А может, и не бездонную, я не проверял и как-то не горю желанием это сделать. Провалы – на редкость опасная штука. Днем они притягивают истребителей, а ночами из них такое лезет… Впрочем, очкарик, судя по всему, – научник из АПБР, и для него Провал вполне может быть уже достаточно заурядным явлением, хотя подобные ему специалисты обычно изучают их дистанционно и крайне редко лезут на передовую. Тут, видимо, что-то заставило. А страха в глазах не заметно. Только любопытство. Типаж безбашенного ученого? Может быть, однако в любом случае очкарику респект! Нет ничего хуже, чем защищать истерящих от паники гражданских. Итак, очень похоже, что это – экспедиция АПБР, а я в охране. Хотя застрелите меня, если я помню, как здесь оказался!

Твари отстают, когда до храма остается немногим более пятидесяти метров. Их потери довольно велики, а у нас только двое раненых – один из охраны и один научник. Мне наконец удается спокойно оглядеться, и сердце екает: среди сотрудников АПБР мелькает что-то знакомое – фигура, прическа (волнистые каштановые локоны, забранные в хвост, по-походному). Неужели?! Повернись же, ну! Девушка так и делает, словно слышит, и от взгляда ее глубоких, как Байкал, голубых глаз душа привычно замирает. Агнешка! Она не видит меня, смотрит будто сквозь, явно чем-то обеспокоена. Хочется поднять руку и помахать ей, но рядом раздается хмыканье. Очкарик на сей раз удивительно некстати. И смотрит он туда же, куда и я, а потом бросает на меня сочувствующий взгляд.

– Что, брат, нравится, да? Губа у тебя не дура, только лучше забудь ее.

– Почему? – хрипло спрашиваю я.

– Занята она. По слухам, жених у нее крутой. – Он понижает голос, чтобы его слышал только я. – Говорят, из независимых сталкеров. В Муромской Зоне работает. Олегом зовут, кажется.

Вот ни фига себе заявочки! А я тогда кто? Адмирал Иван Федорович Крузенштерн?! Зеркала нет, и посмотреть мне некуда. Но пока я пытаюсь сообразить, что за фигня творится…