Рассказы (1973-1977) - Буало-Нарсежак

— Хватит болтать! — проворчал Ле Грель. — Что будем делать?

— Все проще простого. Вы уедете втроем.

Марио подошел к пленнику:

— Сиди спокойно — это в твоих же интересах. Мстить за хозяина мы не намерены. Альмеер был сволочью. Но она…

Возвращение мадам Альмеер помешало ему закончить фразу. Она держала в руках большой револьвер армейского образца.

— Нет! — возразил Марио. — Так дело не пойдет. Вам с ним не справиться. Дайте-ка его мне и возьмите мой… А теперь садитесь перед ним и не спускайте с него глаз. От него можно ждать чего угодно. И если он пошевелится, стреляйте. Ни малейшей жалости. Ведь этот человек — убийца вашего мужа!.. Если мы через час не вернемся, звоните сами знаете куда.

— Да, договорились, — заверила его вдова.

Трое заговорщиков вышли, и дверь особняка за ними захлопнулась.

Люпен и молодая женщина сидели лицом к лицу. Некоторое время спустя Люпен пробормотал:

— Режина!

Мадам Альмеер так и подскочила:

— Что?.. Запрещаю вам…

— Не сердитесь, — смущенно сказал Люпен. — Вас смущает, что я знаю ваше имя… Но мне известно о вас все. Послушайте, неужели вы думаете, что перед визитом в этот дом я не изучил жизнь Альмеера, а заодно и вашу под лупой. Какой жалкий тип этот Альмеер… Я от души жалел вас, Режина… Такое тонкое создание, и стало добычей этого субъекта. Как по-вашему, почему я пришел сегодня вечером? Полноте! Будьте другом — не думайте, что меня так легко обвести вокруг пальца. Бросаясь в волчью пасть, я знал, что делаю.

Револьвер дрожал в руке Режины, но она продолжала целиться в грудь Люпена. Смущаясь все больше и больше, она внимала этому странному мужчине, говорившему с чувством нежного почтения, как чуточку влюбленный друг, который решился на признание.

— Мне хотелось вас встретить, — продолжал Люпен. — И сказать, что вы вне опасности. Я знаю, если вы убили Альмеера…

Он осекся. Глаза его видели, как палец Режины белеет на курке. Его жизнь висела на волоске, но он был уверен, что этот волосок не порвется. Игрушка в ее руках, однако игру вел он. И спокойно закончил свою фразу.

— …значит, вас довели до крайности.

Режина не выдержала. Уронив оружие, она укрыла лицо в ладонях.

— О! — простонала она. — Если бы вы только знали…

— То-то и оно, что я знаю. Его галерея, его картины — всего лишь фасад, который не замедлит растрескаться от множества долгов, о которых вы наверняка и не подозревали. Темные делишки! Я предпочитаю о них умолчать. А в довершение, он позволял себе вас ревновать… Не плачьте, Режина… Все, что вы претерпели… Грубые окрики, дикие сцены, рукоприкладство… О да… Рукоприкладство… Наводить справки — часть моего ремесла. Все это позади… Позвольте мне рассказать вам последний акт, поскольку то, чего я не видел, я хочу себе вообразить. Итак, вы были в театре. Я выбрал тот вечер, чтобы нанести вам короткий визит на дому. Вы почувствовали утомление. Муж привез вас домой. Он был взбешен, поскольку намеревался ужинать «У Максима», как обычно. Вы поссорились… в курительной, кажется.

— Он влепил мне пощечину, — сказал Режина.

— И тут вы берете его револьвер, тот самый, за которым только сейчас ходили, и стреляете… Он хочет убежать. Добирается до гостиной и валится на паркет… Тут вы обнаруживаете, что в гостиной побывали грабители. Счастливое совпадение обстоятельств! Преступление можно свалить на них. Вы звоните в полицию.

Режина подняла голову.

— Я что-то не приметила вашей визитной карточки, — сказала она.

— О! Не извиняйтесь. Ганимар и без нее заподозрил бы меня… Дорогая Режина, не думаете ли вы, что пора уже меня развязать? Возьмите нож для бумаги на ломберном столике… Вот… осторожно… Вы меня оцарапали… К чему спешить, черт возьми!

— Но они сейчас возвратятся!

— Я бы этому удивился.

Люпен встряхнулся, потер запястья, сделал несколько шагов, чтобы обрести прежнюю самоуверенность.

— А что вы скажете насчет маленького дивертисмента, разыгранного сегодня вечером? Кто его организатор? Марио, несомненно?

— Да! Он был правой рукой моего мужа. Будьте осмотрительны — он опасен. Он меня терроризировал. Он смотрел на меня такими глазами… как будто я была его вещью… Боже мой! Когда же закончится этот кошмар?

Подняв руку, Люпен медленно опускал ее перед глазами Режины, как гипнотизер, пробуждающий пациента.

— Режина. Забудьте все. Я этого хочу.

Обняв ее за плечи, он легким, благородным жестом распростился с ней — жестом артиста, обращенным к публике.

— А теперь, — вскричал он, — представление окончено. Пошли. Давайте перейдем к делам серьезным.

Он увлек Режину в кабинет и схватил трубку:

— Мадемуазель… Алло? Полицейскую префектуру, пожалуйста. Да. Срочно… Алло? Инспектора Ганимара, пожалуйста… Ганимар? Это ты? Так рано уже на посту? У вас ведь работа идет допоздна… Как это «кто говорит»? Послушай! Ты делаешь мне больно… Люпен, черт подери! Твой старик Люпен… Прошу тебя быть повежливей! Со мной тут дама… Но дай мне сказать хоть слово, черт возьми! Говоришь только ты!.. Тебе улыбается поимка убийцы Альмеера?.. Как же до тебя иногда медленно доходит!.. Нет, не я… Захвати с собой Гуреля, Дьези, братьев Дудвиль… Словом, самых надежных ребят, понял? Вам придется иметь дело не с малышней. Немедленно отправляйтесь на бульвар Инвалидов, 21-бис… Старый нежилой особняк. Справа, в помещении бывшей конюшни, я держу взаперти сообщников Альмеера… Марио, Бебера и Ле Греле… Ага! Заинтересовался-таки наконец? Да, они работают на него… Сможешь прочесть в завтрашних газетах. Объясню тебе потом… Только примите все меры предосторожности — они вооружены. И, полагаю, злы как сто чертей, потому что, представь себе, заперли сами себя… Старый фокус: стреляешь в кольцо, думая, что повернется часть стены, а блокируешь забронированную дверь. Марио тебе объяснит… Ах! Совсем забыл. В его кармане ты найдешь револьвер, которым он убил Альмеера… Если ты не веришь Люпену, мне придется заняться честным трудом… Нет, послушай. Я спешу. На бал в Елисейском дворце. Передайте мое почтение господину Дюдуи и еще раз поздравляю с отличным чутьем… С тобой Люпену не остается ничего иного, как быть паинькой.

Он вешает трубку, хохочет и на радостях подпрыгивает.

— Улыбайтесь, Режина!

— А что, если они ускользнут от полиции?

— Вы не знаете Ганимара. Но допустим. Так вот, они вас не найдут.

— Почему?

— Потому что вы покинете этот дом, с которым у вас связано слишком много ужасных воспоминаний.

— Но куда же я денусь?

— Нет проблем. На углу улицы вы увидите красный лимузин марки «мерседес-бенц». Передадите эту карточку шоферу… Сядете в машину, и Оскар отвезет вас прямиком в Енервиль.

— Енервиль?

— Да. Это деревенька в сторону Кийбефа. Там живет старушка, которая примет вас как родную дочь. О вашем приезде она предупреждена.

Режина провела по лбу тыльной стороной ладони.

— Я сплю и вижу сон, — пробормотала она. — А вы не поедете со мной?

— Нет… Вы ведь слышали… Я приглашен на бал в Елисейский дворец.

— Значит, это не просто слова? Неужели вы так любите почести?

— Нет.

— Танцевать?

— Нет.

— Хорошеньких женщин?

— Я не могу любить одновременно больше одной.

Режина зарделась:

— Значит?..

— На балу присутствует сеньора Иньес де Карабахос, жена испанского посла.

— Она красивая?

— Страшна как смертный грех. Но на ней будет знаменитое жемчужное ожерелье. Впрочем… если вы будете вести себя хорошо, я вам покажу его завтра, в Енервиле.

Рассказы

(1975–1976)

Убийца с букетиками

Полиция сбилась с ног. Четверо убитых менее чем за три месяца! Четыре женщины — молодые, хорошенькие, серьезного поведения. Невозможно установить между ними хотя бы отдаленную связь. Похоже, садист выбирал свои жертвы наугад, в домах муниципальной застройки по берегу Луары. В них проживали тысячи людей, бок о бок, но незнакомых между собой. Подобно хорьку, забравшемуся в крольчатник, ему оставалось только следовать собственной прихоти. Крови он не проливал; он душил свою жертву с помощью чулка черного цвета. И не насиловал, довольствуясь тем, что складывал их руки на букетике полевых цветов.

Комиссар Шеньо перестал спать. Он допросил соседей, долго изучал места, где были обнаружены трупы: один — в подвале, другой — у подножия лестницы, которая вела на террасу, два последних — в однокомнатных квартирах, которые занимали молодые женщины. Преступления были совершены либо примерно в час дня, либо среди ночи. Комиссар поставил на плане четыре крестика, рассчитал расстояния, подошел к тайне со всех возможных сторон. Случается, психопаты действуют с бредовой логикой, но все же уловимой. Здесь же — ровно никакой. Разве что все жертвы — блондинки, но это могло быть и простым совпадением. Как обеспечить наблюдение за всеми жилыми кварталами с новостройками по берегу реки? У душевнобольного было широкое поле деятельности.