Рассказы (1973-1977) - Буало-Нарсежак

Выпустив колечко дыма, виконт изрек:

— Слушаю вас.

Желая приободриться, поскольку партия начиналась вяло, мсье Робер прошел на цыпочках к двери и приоткрыл ее. За дверью никого. Он вернулся к письменному столу.

— Поймите меня правильно, господин виконт. Я сообщаю вам это исключительно в ваших интересах. Когда нерядовой клиент желает приятно провести вечер, ему рекомендуют общество Мод… И знаете почему? Потому, что она умеет все… Все!

Наклонившись к уху Рауля, Робер поверил ему нечто такое, что вывело виконта из состояния отрешенности.

— Ах! — пробормотал он. — Не может быть! Да не может быть!

— Но это еще цветочки! — заверил его мсье Робер.

Пока он нашептывал Раулю дополнительные подробности, лоб виконта покрывался испариной.

— Невероятно! Да нам бы это и в голову не пришло…

— Видите, — торжествовал победу мсье Робер, — какую особу вы приютили под своей крышей… Я вынужден вмешаться… Полноте, не стоит благодарности, господин виконт. Все это само собой разумеется… Для меня это дело чести.

Покидая библиотеку, Робер с удовлетворением отметил про себя, что Рауль, глубоко осев в кресле, прикрыл лицо ладонями.

Старая графиня, постучавшись в дверь, вошла в библиотеку, не дожидаясь ответа.

— Что с вами?.. Вы нездоровы?

— Нет, нет. Я размышлял… А ведь вы, пожалуй, и правы, мама… Я на ней женюсь.

Доверительные признания мсье Робера разожгли его плоть. Он твердил себе: «И такая женщина станет безраздельно принадлежать мне!» Ему с трудом удавалось прятать волнение, которое его охватило.

Арсен Люпен в волчьей пасти

У всех еще на памяти «дело на Мессинской авеню».

Его жертва — Жозеф Альмеер — из тех, кого принято называть типичными парижанами.

Альмеер был очень богат. На левом берегу он владел пользовавшейся известностью картинной галереей и ввел в обиход первых кубистов, что породило шумный скандал в Фобуре: в Турэне — замком, в Солони — охотничьими угодьями. Его наперебой приглашали в гости. Ему приписывали множество любовных приключений. Он сражался на дуэлях и внушал необъяснимый страх. И когда его нашли мертвым с пулей в сердце, не один обманутый муж втайне порадовался.

Альмеер возлежал посреди роскошной гостиной, из которой взломщики вынесли полотна и ценные предметы. По всей видимости, он засек грабителей в разгар работы, что и стоило ему жизни. Слуги, спавшие на первом этаже особняка, ничего не слыхали. Однако довершило разгоревшиеся страсти письмо, на следующий день опубликованное в «Эко де Франс».

«Господин директор, считаю долгом громогласно протестовать против действий злоумышленников, напрочь лишенных совести. Я смирюсь с кражей, если в ней проглядывает рука художника. Мне претит убийство — убивать мерзко и глупо. Однако я уверен, что ваши читатели меня поняли — не преминув приписать трагическую смерть Жозефа Альмеера мне, в особенности, если на месте преступления они обнаружат мою визитную карточку. Ибо, как это ни прискорбно, нынче любой бандит заказывает себе визитки с моим именем. Весьма наивная военная хитрость, способная обмануть лишь предупрежденных заранее.

Столь драматическое исчезновение Жозефа Альмеера действует мне на нервы. Проживи он дольше, возможно, заметил бы, что его Коро[1] — подделка, а Вермейер[2] — весьма сомнительного происхождения. Можно было бы также немало сказать и о его мебели… Если бедняга потерял при этом ограблении жизнь, то люди, посетившие его особняк, оставили там много иллюзий. Стоит ли мне добавить, что я предприму свое расследование этого ограбления и по мере его продвижения стану держать прессу в курсе дела. Примите и пр…

Арсен Люпен».

— Это он, — сказал инспектор Ганимар. — И никто другой. Он считает, что, опережая события, сумеет всех перехитрить. Но визитная карточка выдает его с головой.

Мсье Дюдуи, глава сыскной полиции, качал головой в знак сомнения.

— Послушайте, — продолжал Ганимар. — Ошибка невозможна. Негодяй уже приступил к вывозу вещей из гостиной. И, как обычно, положил свою визитку на камин. Но вот тут появился Альмеер, тогда как считали, что он находится в театре. Попав в ловушку, Люпен выстрелил в упор. А теперь желал бы заставить нас поверить в свою непричастность и в то, что его автограф под преступлением якобы подделка. Расскажите кому-нибудь другому!

— Успокойтесь, Ганимар!

— Ах! Прошу, прощения. Но он способен хоть кого довести до белого каления, этот бандит. «Близорукий полицейский»… Поживем — увидим, голубчик!

Комната была погружена во тьму. Пахло сыростью и увядшими цветами. Слышалось дыхание одного, другого, и тишина делала более странным, более пугающим присутствие людей в засаде.

— Думаете, он явится? — прошептал чей-то голос.

— Наверняка, — прозвучал ответ из другого угла.

— Мадам… Вам не страшно?

— Еще как… Я на пределе, — ответил голос женщины — молодой женщины.

— Замечательно придумано! — сказал кто-то вроде бы рядом с дверью. — Ковчежец XVI века! Он должен кусать себе локти от бешенства при одной только мысли, что от него ускользнул самый лакомый кусочек.

— Тсс!.. Слушайте… Машина.

Часы на церкви Святого Августина пробили двенадцать ударов. Затем почти неуловимое царапанье и легкое дуновение воздуха возвестило о приближении ночного визитера. Он находился в прихожей и двигался с гибкостью кошки, но его выдавало шуршание материи. На пороге гостиной он заколебался. Может, он инстинктивно насторожился? Но вот он сделал шаг, второй.

— Свет!

Приказ донесся из правого угла гостиной. Слева протянулась рука и повернула выключатель.

Внезапно люстра засияла всеми огнями. От неожиданности мужчина замер на месте. Он увидел, как некто, по виду бродяга, преградил ему путь к отступлению, целясь в него из револьвера. Над креслом появилась голова. Из- за фортепиано возник силуэт. Наконец, покидая укромное местечко, из-за ширмы появилась женщина в черном с красивым бледным лицом и села на кушетку.

— Я полагаю, Арсен Люпен, — сказала она.

— Я полагаю, мадам Альмеер, — сказал Люпен.

Они смотрели друг на друга. Люпен улыбался. Она пыталась расшифровать ироническую улыбку визитера, прочитать в карих глазах, затаивших хитрость и в то же время нежность его намерения.

— Ковчежца не существует в природе, — продолжала она. — Я упомянула о нем журналистам для того, чтобы раздразнить вашу алчность… И вот вы явились собственной персоной… Марио, обыщите этого господина.

— Напрасный труд. Я не вооружен.

И все-таки Марио обыскал Люпена.

— Куда ты подевал револьвер, которым убил хозяина? — спросил он.

Люпен отряхнулся, как если бы руки Марио измарали его красивый костюм в стиле принца Уэльского.

— Кто эти господа? — спросил он. — Обезьяна — это Марио, знаю. А вот кто все прочие охранители?

Мужчины с угрожающим видом подошли к Люпену вплотную.

— Сохраняйте спокойствие! — приказала им вдова. — Вы же видите, что он готовится разыграть перед вами очередной номер из своего репертуара. Привяжите его к стулу.

— Поаккуратней, вы. У меня нежная кожа.

— Раз уж мы тебя интересуем, — сказал Марио, ловко орудуя веревкой, которой предусмотрительно запасся, — то верзила — это Бебер.

— Какое оригинальное имя.

— А другого зовут Ле Грель.

— Как же я не догадался сам!.. Готово?.. Ладно. По- говорим-ка о деле, дорогая мадам. Мне некогда — в полночь у меня свидание. Итак, в двух словах, вы сообщили журналистам, что собираетесь уехать и отпустили слуг, а по возвращении объявите о продаже не только картинной галереи мужа, но также уникальной драгоценности — ковчежца. Прекрасно. И что же теперь?

— Вы вернете мне все, что себе присвоили.

— Черт побери! Как же вы требовательны, однако. А если я не соглашусь?

— Мы сдадим тебя в руки твоего дружка Ганимара, — ответил Марио. — На сей раз тебе крышка.

— Даже если я сошлюсь на право законной самозащиты?

— Для вора права законной самозащиты не существует.

— Ладно. Я все возвращу.

— Что?

— Вы поражены, да? Люпен уступает по первому требованию! Люпен капитулирует в открытом поле — да позволено мне так выразиться… Люпен вывешивает белый флаг… Конец легенды! Идол падает с пьедестала, что за вид у вас, однако!

— Мне не нравятся твои шуточки, — пробормотал Бебер.

— Дорогая мадам! Да объясните же своим лакеям, что у меня нет выбора. На что вы рассчитывали, заманивая меня в ловушку? Что я верну награбленное? Я согласен. И если бы я мог заодно воскресить вашего мужа… Заметьте себе, честные люди от этого ничего бы не выиграли.

— Хватит болтать! — проворчал Ле Грель. — Что будем делать?