Стремительное падение (СИ) - Сагайдачный Вадим

Теперь все тот же кусочек неба стал черным. Грозные тучи стали расползаться по горизонту и медленно надвигаться на город.

— Так будет достаточно, — сказала мама и опустила руки. Взяв бокал, она сделала большой глоток вина. — Завтра будет объявлено о новом князе, люди принесут ему клятвы, после он предстанет перед королем и в Скалистом Берегу станет править новый князь. Совсем не тот, кто должен был им стать. Хоть он тоже мой сын, но это неправильно. Князем должен был стать самый сильный из вас. Тот, кто сильный здесь, внутри, — сжав кулак, мама слегка ударила меня в грудь. — Ты должен был стать князем. Трол ошибался. До недавнего времени он считал Даниэля самым сильным из сыновей. Он не верил мне, когда я говорила, что ты особенный, что ты сильнее. А я не могла ему рассказать о предвестнице. Последние два года, когда стало очевидно, что ты продвигаешься в знаниях лучше остальных и проявляешь столько упорства, Трол стал смотреть на тебя иначе. Он ждал, когда сможет провести испытание. Он хотел убедиться в моих словах.

— Ты с такой уверенностью говоришь о моей победе. А вдруг я не смог бы пройти испытание?

— Тебе уже почти шестнадцать. Если ты готов пройти его сейчас, я дам такую возможность. От него уже ничего не зависит. Разве что оно может стать доказательством того, что я в тебе не ошибалась. Что не зря вложила в тебя столько сил.

— Я готов, — без промедлений согласился я.

Необъятная черная туча, окутавшая небо до горизонта, приблизилась к Скалистому Берегу. Она породила сильный ветер и ливень. Первые капли с силой принялись бить в стекло и дальше стекать, устраивая пока еще тонкие разводы.

Мама встала и вытянула руку ладонью вверх. Появившийся невысокий огонь заиграл острыми языками.

— Тебе надо продержать руку столько, сколько сможешь. Докажи мне, что я в тебе не ошибались. Я не знаю наверняка, увидит ли это испытание отец. Говорят, в день похорон мертвецы знают, что происходит в их доме. Кто приходил на похороны и кто их оплакивал. Если это так, то он увидит твое испытание.

Осторожно! Вас поджидает опасность!

Повышение навыка Предвидение опасности на 1 очко.

Испытание ничего не решало и ничего бы мне не принесло кроме невероятной боли, с которой как-то предстояло справиться. И все равно я поднялся и, засучив рукав, чтобы огонь не перекинулось на ткань, протянул руку в середину горящего пламени. Не знаю почему, но сейчас мне казалось, что я обязательно должен пройти испытание. Чтобы, в том числе, самому удостовериться в той силе, что во мне скрыта, и скрыта ли вообще. Будь это так, моя жизнь не изменится, зато изменюсь я. Я буду знать, кто есть и на что действительно способен.

Боль сразу охватила руку с такой силой, словно в нее вонзилось тысяча игл. Рука затряслась. Вместе с ней затряслись ноги. Я вмиг покрылся испариной. Тело сжалось до невозможности. Скулы свели зубы до скрежета.

Ужасно смотреть на собственную горящую руку. Видеть, как кожа опаливается, покрывается волдырями, которые лопаются и издают шипение. Чувствовать, как пламя прорывается сквозь обугленную кожу вглубь плоти и жжет мясо.

Комната стала наполняться запахами подобным тем, когда мясо готовят на открытом огне. Но это была не еда. Горела моя еще живая рука. Я еле сдерживался, чтобы не закричать. С криком удавалось справиться. Сквозь сомкнутые зубы лишь издавалось что-то сродни звериному рыку. А со слезами нет. От невероятной боли они предательски лились из глаз, не обращая внимания на мои потуги.

Не знаю сколько должно было продлиться испытание, но я хотел во что бы то ни стало его пройти до конца и тем доказать, что я сильный. Что я смогу вытерпеть невыносимую боль.

Кисть руки почернела. Запястье покрылось громадными волдырями. Мелкие черные крошки спаленной кожи и мяса сыпались на пол, а мама продолжала неотрывно следить за мной и не собиралась тушить пламя. Я смотрел то на нее, пытаясь предугадать тот миг, когда она решится погасить огонь, то на свою руку и с надрывом рычал. За ожоги я не переживал. С ними можно было после справиться. Не оставит же мама меня совсем без руки из-за испытания. Да и дядя предупреждал меня не сомневаться в прохождении. Я лишь пытался изо всех сил пройти его до конца.

В глазах стало темнеть, голова начала кружиться. Теперь к боли добавилось новая напасть. Я силился не рухнуть на пол. Рука сделалась совсем неживой. Черной, ссохнувшейся, какой-то совершенно чужой. Она уже не дергалась и смирно держалась в огне. Я едва ощущал в ней жизнь, прячущуюся глубоко внутри, куда смертельное пламя пока еще не добралось.

Огонь потух резко. Мне показалось, что мама сама удивилась его исчезновению. Силы стали меня покидать и я начал оседать. Все перед глазами стало становиться, будто в тумане.

Не в силах больше держаться, я распластался на полу, держа перед глазами обугленную руку. Я боялся ею пошевелить. Мне казалось, стоит это сделать, она тут же рассыпается и превратится в прах.

Думал, огонь погаснет и на этом боль стихнет. Ошибся. Рука оставалась все еще живой и болела также сильно. Правда, теперь по-другому. Над пламенем боль была сжимающей, а теперь наоборот, руку, будто изнутри распирало.

Порывами ветра ливень бил по стеклу сплошным потоком. Мне невероятно хотелось доползти до окна, открыть его и подставить руку воде. Казалось, прохладная вода, наконец, смогла бы утихомирить невероятные муки.

Мама вскрикнула и схватилась двумя руками за лицо.

— Что я натворила… Рей, прости. Прости меня, пожалуйста. Я не хотела… Не шевелись! Прошу, только не шевели рукой! Обратись к своему браслету. Призови Лечение. Я сейчас…

Мама выбежала из комнаты. Я продолжал лежать на полу, время от времени лишаясь чувств и тут же снова приходя в себя. Держа перед собой пострадавшую руку, я боялся окончательно потерять сознание. Боялся выпустить из вида руку и боялся ею пошевелить. Словно чувствовал, что этого нельзя допустить ни в коем случае.

Призванное Лечение толком ничем не помогло. Я не ощутил никакого исцеляющего эффекта. Впрочем, может быть благодаря этому, я окончательно не лишился сознания.

С приходом Надин Шелби мне сразу сделалось легче. Острая боль пошла на спад. Понемногу стали возвращаться силы. Лекарша с безумными глазами смотрела на меня и осторожно смазывала руку мазью, постоянно твердя об одном и том же — чтобы я не смел шевелить рукой.

Под воздействием мази черная рука стала светлеть. Сначала сделалась серой, а потом ярко-красной, кровяной. Лекарша продолжала очень осторожно втирать мазь в руку. Та тут же исчезала, уходя вглубь руки. Все это время мама следила за мной, обхватив ладонями лицо до глаз. В глазах застыл невероятный испуг.

Я уже понял, она переборщила с испытанием и поэтому так испугалась. И все же в душе я радовался. Я смог пройти испытание. Надеялся, что отец как-нибудь сможет об этом узнать. Пусть испытание не открыло мне путь в наследники, но дало нечто иное. Понимание силы и понимание самого себя. Если потребуется, я пойду до конца чего бы мне это не стоило. Это и есть самое главное проявление внутренней силы — стойкость.

Красный кровяной цвет руки отступил. Она по-прежнему оставалась красной, но уже посветлела. Стала не настолько пугающей. Надин попросила пошевелить пальцами. Я попытался. Острая боль тут же разразилась с новой силой. Зато пальцы послушно зашевелились.

— Хватит, достаточно, я увидела. Мы все-таки ее спасли… — с невероятным облегчением произнесла лекарша.

От этих слов мне стало не по себе. Я посмотрел на маму.

— Рей, прости. Я не знаю, что на меня нашло, — произнесла она, силясь не расплакаться. — Я поняла, что ты не уберешь руку. Мне надо было погасить пламя. А я все хотела узнать насколько далеко ты сможешь пройти испытание.

— Но ты же в итоге убрала огонь.

Мама покачала головой.

— У меня закончилась мана…

У меня внутри все похолодело. Выходило, что я считал, мама знает, когда погасить огонь и от меня требуется выдержать время, а она ждала, насколько меня хватит, и когда я сам уберу руку. Если бы не ее затея с дождем, испытание для меня закончилось лишением руки. Сожги огонь руку до основания, и ее уже было бы не спасти. Мертвое не подлежит восстановлению. Тут магия бессмысленна. Лишь только теперь это до меня дошло в полной мере.