Игра в голос по-курайски - Сергей Лексутов

Утром начался праздник Великого Единения.

Мурза, величественно сидя на своем могучем коне, застыл бронзовым изваянием на вершине кургана, под которым покоился прах великих властителей. Перед ним тяжелым галопом проходили племена маприсов. Они прочно, уверенно сидели в седлах. Приятно было смотреть на одинаково пышно завитые гривы и хвосты их коней. Крылья коней, хорошо уложенные, подстриженные по шаблону, утвержденному Центральным Султанатом, радовали глаз своей строгой красотой.

За маприсам, горяча коней с коротко подстриженными гривами и хвостами, злобно переругиваясь, суетливо промчалась орда поприсов. Крылья их коней, небрежно подстриженные по шаблону, придуманному Шахиней, безобразно топорщились.

Мурза с неудовольствием подумал, что Брык-Паша плохо исполняет свои обязанности, не следит за порядком во вверенном ему племени. Он отыскал глазами Брык-Пашу, и неудовольствие тут же сменилось светлой радостью. Брык-Паша застыл на середине склона, с изящной небрежностью развалившись в седле, весь увешанный пищалями, саблями и бердышами. С минуту полюбовавшись им, Мурза поглядел в степь.

Откуда-то появилась тесная группа масов, как на подбор могучих, седоголовых, мрачных. Они плотно сидели на своих рослых, мосластых конях с несуразно огромными крыльями.

Мурза не любил это малочисленное суровое племя. Еще в начале своего властвования он попробовал их покорить, но они решительно уклонились от боя, и откочевали на дальние скудные пастбища. И Мурза решил с ними больше не связываться. Хоть они и старались поддерживать видимость мирных отношений, он им не доверял.

Последними появились оборванные, истощенные манприсы. Коней они вели в поводу.

"О боже! Что это за кони!" — мысленно вскричал Мурза. Вылезшие до последнего волоса хвосты и гривы. Вместо крыльев — обломанные и иссохшие пеньки от перьев. Тонкая кожа так обтягивала их тела, что можно было пересчитать все ребра, все позвонки.

Презрительно отвернувшись от них, Мурза провозгласил:

— Свободные наездники! Ознаменуем Великий Праздник Единения свободным полетом в нашу высь! Летать всем!

Манприсы первыми попытались поднять своих коней в полет. Но те, мотая пышными завивками грив и хвостов, лишь беспомощно хлопали крыльями. Всадники остервенело хлестали их плетьми, свитыми из нецензурных слов. Но — тщетно.

Брык-Паша, даже не пытаясь сам взлететь, поучал:

— Зачем же сразу высоко и далеко? Сначала надо сделать короткий разбег, потом недлинный подлет. И только после этого подняться над землей, но не выше вершины кургана, на которой стоит повелитель…

Масы тяжело, но уверенно подняли своих коней в небо, сделали в синеве один демонстрационный круг, и, сбившись в кучу, подались к ближайшей кумысопоилке. Провожая их взглядом, Мурза отметил, коли они так уверенно летают, значит, они летали и раньше, но тайно, без повеления. Один из масов, отделившись, поскакал к стоящей на отшибе юрте колдуна. Вскоре он уже догонял своих, воровато пряча под полой бурдюк с кумысом от бешеной кобылы. Мурза облизнулся. Ему вдруг захотелось туда, к ним. Посидеть в кругу равных, поговорить о том, о сем, глотнуть веселящего кумыса, забыться ненадолго, отвлечься от забот…

Но — нет! Он встряхнулся. Ведь было ясное повеление Центрального Султаната — повелителям ни капли кумыса от бешеной кобылы не принимать!

Он обратил свое внимание на манприсов:

— Эй вы! Вы так много болтали о свободе полетов… Почему же не летаете?

Оборванцы стояли, переминаясь с ноги на ногу, держась за рукоятки своих источенных ятаганов, прячущихся в обшарпанных ножнах. Мурза представил остроту их ятаганов, и ему стало не по себе. Он непроизвольно оглянулся по сторонам, увидел толпы маприсов, поприсов, Брык-Пашу между собой и манприсами, верного пса Шахини, в напряженной позе застывшего изваянием у ног могучего жеребца Брык-Паши. А где же Шахиня? Мурза обшарил взглядом степь перед курганом, машинально глянул в небо, и тут в недосягаемой вышине разглядел непринужденно кувыркающуюся в замысловатых фигурах высшего пилотажа Шахиню, на своем резвом жеребчике. Вот только фигуры были сплошь необычными… И тут Мурза вспомнил: так ведь это же стиль племени манприсов!

От кучки оборванцев отделился их предводитель, и принялся подниматься на курган, пройдя мимо Брык-Паши, как мимо пустого места, а тот даже не посмел его окликнуть. Несмотря на рваную одежду, манприс держался нагло.

— Повелитель! — дерзко глядя в глаза Мурзе, заговорил он. — Наши кони истощены. Дай нам хоть клочок пастбищ. Не за себя прошу! Пусть у коней хоть немножко отрастут крылья, и тогда мы покажем, на что они способны. Не задаром прошу я пастбища; за каждый квадратный шаг их мы готовы отдать последнее…

Мурза пренебрежительно усмехнулся:

— Что толку кормить кляч. Все, что ты говоришь, пустая болтовня. Вы просо саботируете повеление Центрального Султаната. Да разве вы способны летать? Вы способны только безответственно порхать. Да просить… Хороший конь сам себе найдет пропитание.

— Да где же он найдет, если его на пастбища не пускают! — глаза манприса гневно сверкнули, рука легла на рукоять ятагана.

Но он справился с собой. Резко повернувшись, пошел прочь. Соплеменники потянулись за ним. Кони у некоторых были так истощены, что их несли на плечах.

Праздник продолжался. Солнце уже клонилось к закату, но никому из присутствующих маприсов и поприсов не удалось взлететь. От кумысопоилки ветер доносил разухабистые песни подгулявших масов.

Беспокойство и страх глодали душу Мурзы. Манприсы ушли не просто так, они что-то замыслили, мрачно размышлял он. Не выдержав неизвестности, Мурза подозвал Брык-Пашу и на кожуре от баклажана нацарапал кончиком кинжала: — "Дорогие террористы! Давайте жить дружно". Отдав послание Брык-Паше, жестом послал его с кургана.

Вскоре Брык-Паша вернулся. На другой стороне кожуры стремительным почерком было начертано: — "Наши кони пали от бескормицы. Мы бессильны. Мы поняли бессмысленность борьбы, а потому улетаем к Ядрене-Фене".

Мурза еще не успел ощутить радость от случившегося, как вдруг над становищем разнесся пронзительный Клич. Он содрогнулся от ужаса в ожидании того, что может сейчас произойти…

Из самых убогих юрт начали выбегать манприсы. Они торопливо сбрасывали лохмотья, расправляли крылья, коротко разбежавшись, легко взмывали в небо. И вот оно уже все наполнилось мельканием стремительных тел, свистом острых, как ятаганы, крыльев.

Трепеща в смертном ужасе, Мурза подумал, какую же скорость могут развивать эти крылья?! А не приведи Бог, его, властителя, кто-нибудь из них зацепит крылом?.. Но тут же он злорадно ухмыльнулся; вот они и раскрыли свою мятежную сущность! Прикидывались правоверными, а сами молились гнусной богине Ядрене-Фене и таили преступные крылья под лохмотьями.