Плохой нянька (ЛП) - Станич К.М.

Слава Богу, сегодня суббота. У нас с девочками никаких занятий, самое время продолжить поиски альтернативы стрип-клубу.

Только одна мысль об этом вызывает озноб, и я прижимаю руки к груди.

— Ты в порядке, тетя Брук? — спрашивает Белла, когда я забираю свою сумку и вешаю на плечо. Я делаю все возможное, чтобы улыбнуться племяннице, но внутри меня все бушует.

Стриптиз?! Я собираюсь танцевать стриптиз?!

Я никогда не думала, что в моей жизни наступит момент, когда я хотя бы задумаюсь об этом. Это тело… мое тело и мой выбор и… я, действительно, не хочу этим заниматься. Но Эврика — город в состоянии экономической депрессии, а эти девочки нуждаются во мне. Есть аренда, которую нужно оплачивать, и еда, которую необходимо покупать, а у родителей ограниченный доход; мой отец болен. Они не могут помогать нам, и я не могу оторвать девочек от их друзей и школы, переехав с ними в чужой город.

Глубокий вдох.

Я должна сделать это. Ради них.

— Все в порядке, милая, — говорю я, протягивая руку и разглаживая ее темно-шоколадные волосы. Мы практически близнецы — Белла и я. У нее такие же карие глаза с серыми крапинками, заостренный подбородок и надбровные дуги, как у меня. Мы обе похожи на бабушку, в то время как Ингрид и Грейс — на мою маму: они — блондинки с голубыми глазами, округлым лицом и пухлыми щеками. — Готова идти в парк?

Она кивает с энтузиазмом, глаза сияют, лицо светится. Благодаря выражению ее лица все становится чуточку проще. Особенно после прошлой ночи. Она пыталась скрыть от меня, что плакала в своей комнате, но я все равно услышала. Слезы пропитали всю ее подушку. Мне понадобились часы, чтобы заснуть. Чертова Ингрид.

Из-за этого моя ненависть к сестре становится еще сильнее.

— Грейс! — зову я.

Маленькая девочка появляется на вершине лестницы, а собака следует прямо за ней. Думаю, нам всем нужно чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься и немного развеяться. Я просто уверена в этом.

Скоро тебе придется раздеваться для незнакомцев.

Такие мысли причиняют боль, поэтому я прогоняю их с большим вдохом, выхожу с девочками наружу к моему «субару» и сажусь в машину. Их достаточно легко запихнуть в автомобиль. Но Доджера? Китайскую хохлатую. Маленького противного лысого крысеныша. Терпеть не могу этих мелких шавок, но что мне еще остается? Девочки относятся к нему, словно это их младший брат. Хотя, в конкурсе уродов он бы точно занял первое место.

— Ладно, Доджер, — говорю я, наклоняясь и пытаясь заманить мерзкое серовато-белое существо в свои руки. — Ну, давай же, приятель. — Собака игнорирует меня, рыщет вокруг дерева и задирает лапу.

Сжимаю крепко зубы.

Начинается.

Нет никаких шансов, что я позволю глупой собаке обыграть меня. Не сегодня.

Я подбегаю к нему в тот момент, когда пес задирает лапу возле другого дерева, и хватаю его поперек тельца, и поднимаю в воздух, прежде чем он цапнет меня снова — этот гадёныш уже сделал это дважды с тех пор, как я приехала в город на прошлой неделе. Мелкий ублюдок.

Запихиваю пса в машину и забираюсь на переднее сиденье, включаю какую-то рок-музыку и надеюсь, что девочки не будут жаловаться. Я знаю, что Ингрид всегда была огромной поклонницей кантри музыки. Мне же нравятся небольшие кричалки в песнях.

— Время для Amatory Riot, — говорю я, пока прокручиваю плейлист и нахожу одну, посвященную моей любимой группе. Улыбаюсь девочкам, когда опускаю солнцезащитный козырек и проверяю макияж и прическу. Как только я выезжаю с подъездной дороги, песня превращается в неистовый женский рев, и я отбиваю ритм, качая головой в такт музыке, по пути прямо в парк.

Когда девочки выбираются из машины, обе притворяются, что не знают меня.

— Веселитесь, дамы, — кричу я с усмешкой, хватая собаку и сажая на землю, потом закрываю дверцу машины, толкнув ее бедром.

Не успеваю сделать и десяти шагов в парк, когда вижу самое прекрасное создание из известных человеку.

Слава мокрым трусикам!

Я думаю, что я только что увидела Бога Тату и Пирсинга.

А я — большой их фанат.

***

Я застываю, как вкопанная, по щиколотку в опилках, а дети огибают меня, как вода камень. Кровь отливает от моего шокированного и тяжелого сердца.

Кто… черт возьми, это такой? И почему он в Эврике? Здесь не живут такие сексуальные парни.

Парень сидит на парковой скамейке под деревом, упершись одной ногой в основание стола и опираясь на него локтем, пока набирает текст бешено бегающим большим пальцем — бешено бегающим татуированным большим пальцем. Половина его головы коротко выбрита, а сверху небольшой ирокез. Татуировки выглядывают из-под плотно обтягивающей красной футболки, разукрашивая его шею и руки в яркие цвета. Я выгибаю бровь из-за футболки. Она откровенно занудная: на ней рисунок оригинального Nintendo, говорящая «типичный задрот» но… мускулы под ней скульптурные и сильные.

«Какое красивое противоречие», — думаю я, закусив нижнюю губу, а потом ворчу, когда чей-то ребенок врезается в мои колени и сбивает меня с ног прямо в опилки.

— Извините, — кричит она, но даже не притормаживает, влетая в толпу «торчащих косичек», пока я моргаю в шоке и пытаюсь подняться на ноги.

— О, Боже. Ты как, в порядке? — Татуированная рука появляется перед моим лицом. Когда я дотягиваюсь, чтобы принять ее, кожа на ощупь гладкая, сухая и теплая. У меня вырывается вздох, когда Бог Тату ставит меня на ноги с небольшим усилием, все еще сжимая телефон другой рукой. Когда он улыбается мне, я вижу бабочек. Нет, в смысле, буквально. Бабочек, которые вытатуированы на его шее, прямо над вырезом футболки.

— Извини, что она в тебя врезалась, — сказал он, слегка пожимая плечами. — Хочешь присесть?

Я киваю, мне трудно подобрать нужные слова, чтобы ответить хоть что-то этому парню с великолепными губами и пирсингом, играющим в лучах солнца. У него есть еще пара колец в брови и носу.

Короче, он сексуален, как сам Змей искуситель.

— Ты ушиблась? — спрашивает он, пристально оглядывая меня сверху донизу. Когда его взгляд возвращается к моему лицу, он улыбается легкой, глупой улыбкой, которая противоречит суровому виду его татуировок и прически, словно он снаружи плохиш, но внутри сама милота.

Последняя вещь, в которой я нуждаюсь прямо сейчас — это парень. Мне нужно сфокусироваться на девочках, на степени магистра и своей новой жизни в Эврике.

Делаю глубокий вздох и провожу пальцами по волосам, в процессе вытащив несколько опилок.

— Я в порядке, — отвечаю, усаживаясь рядом с Богом Тату и пытаясь не заострять слишком сильное внимание на его узких джинсах и поясе с черепами или том факте, что он не носит ботинки… на подъемах его ног также есть татуировки. — Кстати, я Брук Оверлэнд.

Я протягиваю ему руку, и он берет ее, крепко сжимая. Его ладонь прижимается к моей, заставляя мое сердце практически выскочить из груди. Если бы сейчас моя жизнь была другой, я бы серьезно задумалась над тем, чтобы расспросить парня, откуда он. Ну и ладно. Я смотрю вниз на его руку и не вижу кольца, но он находится в парке с ребенком.

Булькающий звук привлекает мое внимание к коляске и еще одному ребенку. О, Господи. Окей, ладно… Ясно, что парень не женат, но он явно занят. А почему не должен быть? Такие сексуальные парняги обычно всегда заняты, и, давайте будем честны, таких и не найти, кроме как в дурацком любовном романе. Или в рок-группе. А вот это пожалуйста.

— Зэйден Рот, — говорит он, снова осмотрев меня снизу вверх, все еще улыбаясь этой легкой улыбкой. — Извини за Кинзи. Она та еще засранка.

Я поднимаю бровь. Никогда не слышала, чтобы мужчина называл своего ребенка засранкой, но она… засранка. Мне, серьезно, было больно. Я тру свое колено и пятно на порванных колготках. Даже не уверена, зачем их надела; я ведь никогда не ношу колготки. Возможно, потому что я чувствовала безумное желание надеть сегодня несколько слоев одежды? Словно это как-то повлияет на ее отсутствие позже.