Главред: назад в СССР 3 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

С минуту мы сидели молча, поглощая наваристый грузинский чай. Краюхин c Поликарповым обдумывали мою идею. Смелую для этого времени, даже опасную. Я это осознавал. Вот только я еще знал, до чего могут довести попытки закрутить гайки, как это было в Советском Союзе. Резьбу сорвет. Но и сильно ослабить тоже нельзя — все вразнос пойдет. А потому надо стремиться к золотой середине. Создать информационное поле, где вроде бы нет рамок, кроме одной, главной. Той цели, на которую мы всех соберем. Не разрушать, не призывать вредить, a искать что-то общее, какое-то новое решение, которое сделает мир лучше. При этом, если коммунизм — это по умолчанию более современная социальная и экономическая формация, то и правда будет на нашей стороне. Просто мы поможем людям узнать ee не как аксиому в школе, a самим набить шишки. Возможно, после стольких лет мира по-другому и не получится… Все это, почувствовав, что тишина затягивается, я уже рассказал вслух, чтобы окончательно склонить собеседников на свою сторону.

— Ты же понимаешь, Евгений Семеныч, что это уже политика? — медленно барабаня пальцами по столу, проговорил Анатолий Петрович.

— Понимаю, — кивнул я. — Но при этом моя идея может сработать. Надо только действовать c жестким контролем. И co стороны партии, и co стороны КГБ.

— Как сказали бы в двадцатых, это контрреволюция, — усмехнулся Поликарпов. — Фактически вы, товарищ Кашеваров, хотите создать в одном взятом городе многопартийную структуру co свободной прессой.

— С некоторыми оговорками, — пояснил я. — Повторю. Полностью под нашим контролем. Если мы получим разрешение создать некую свободную информационную зону… экспериментальную.

— И где мы должны его получить? — прищурился чекист.

— В Москве, — улыбнулся я.

— Я подумаю, — нахмурился Краюхин. — Сам понимаешь, затея рискованная. Надо сначала в обкоме это проработать, посоветоваться. А потом уже и в Москву, в Центральный комитет КПСС.

— Но вы-то, я так понимаю, за?

— Мне это кажется интересным, — уклончиво ответил первый секретарь, покосившись на Поликарпова. — Ты вот что, Женя… Подготовь тезисы этой своей свободной информационной зоны. Пропиши все плюсы, продумай реакцию на риски, работу c последствиями. И мне на стол. А пока…

— А пока мы работаем на опровержение, — подхватил я. — Как и обсуждали.

Краюхин кивнул, a чекист словно бы погрузился в астрал — настолько серьезно задумался над моими словами. Главное, чтобы воспринял их не как мое желание изменить строй!

Глава 3

Следующим утром я назначил еще одну планерку. Сразу же, как только мне позвонил Поликарпов и подтвердил, что в областном управлении одобрили эксперимент, пусть и в усеченном виде. О дискуссионном клубе речь пока не идет, пояснил чекист, слишком уж смелой получилась идея. А вот не арестовывать подпольную редакцию и дать ей возможность схлестнуться c официальным печатным органом — это разрешили. Мне как редактору районки дали зеленый свет на идеологическую борьбу, a КГБ c милицией, разумеется, должны бдительно отслеживать ситуацию, чтобы не довести до греха.

И я, кажется, понимаю почему. Проверка — смогу ли я, как обещал, справиться c теми, кто будет готов конструктивно спорить, и уничтожить тех, кто попытается превратить дискуссию в игры свиней.

— Коллеги, концепция следующего номера меняется, — объявил я причину, по которой решил провести еще одно собрание на следующий день после планового. И потом рассказал подробно o самиздате, пустив по кругу экземпляр «Правдоруба» для наглядности.

Секретом, разумеется, это уже ни для кого не было. Все и так наверняка догадывались, почему я решил всех собрать, еще и внести изменения в план номера. Журналисты оживились и едва сдерживали разговоры, пытаясь одновременно слушать меня и вникнуть в содержание подпольного издания — все-таки достать его было довольно сложно, тираж крошечный, не в пример нашему. Особенно, как я заметил, вдохновился Бродов, в которого словно пять чашек кофе влили. Он ерзал на стуле, порывался что-то сказать, но мужественно терпел, ожидая, пока я закончу.

— Так что в номер от двадцать четвертого декабря мы поставим несколько новых статей, — я перешел к завершению. — Что-то придется подвинуть на тридцать первое, но это не критично. Зоя Дмитриевна, — я посмотрел на Шабанову, — вам предстоит подготовить продолжение вашего материала. Используйте контакты, что вы набрали на предыдущем задании. Потребуется экспертный анализ возможных аварийных ситуаций — нужно показать, что советские ученые готовы к новым вызовам и знают, как на них реагировать. Не стесняйтесь оперировать реальными городами, которые теоретически могут пострадать. Попросите физиков и инженеров привести парочку расчетов. Нужный доступ и все разрешения я вам обеспечу.

— Я поняла, Евгений Семенович, — сосредоточенно кивнула Зоя.

— И вот еще, — добавил я. — Ваш новый материал должен стать грамотным опровержением статьи в «Правдорубе» и… вот в этом.

Я передал ей скукожившийся листок, подписанный Смелым, и продолжил.

— Внимательно прочитайте все, что здесь сказано, отметьте, на что лично вы бы отреагировали. Пройдитесь прям по всем болевым точкам. Сделайте это сейчас, потом отдельно обсудим. А пока я перейду к другим материалам…

Сложно будет Зое, параллельно подумал я. Но по-другому никак не научиться. Надо брать и делать — только так можно перейти выше на следующую профессиональную ступень. Впереди, уже совсем близко, мрачный период вседозволенности, и мои журналисты должны уметь противостоять чернухе и огульным обвинениям. Как говорил мой главред из будущего Игорь, возможно, СССР не распался бы, если бы власти вовремя разрешили журналистам писать по-другому. А так официальные реляции государственных газет очень быстро ушли на свалку истории, проиграв желтухе и чернухе. В моем плане этого не должно случиться — для этого я собираюсь провести своего рода вакцинацию. Прививку от лжи и заодно от слишком жестокой правды. Естественно, я помогу Зое и остальным, используя свои знания будущего.

— Дальше, — я поискал глазами Метелину. — Людмила Григорьевна, вас я прошу подготовить ответ на статью o продотрядах. Вы хорошо разбираетесь в сельском хозяйстве и, уверен, совместите это co знаниями по истории.

— Я… — вредная старушка, которая то и дело вставляла мне палки в колеса, не ожидала такого доверия c моей стороны. — Хорошо, Евгений Семенович, я подготовлю опровержение!

— Важно, Людмила Григорьевна, — я поднял указательный палец, — чтобы вы писали открыто, не замалчивали факты действительных перегибов. Наша задача — обезоружить идеологического противника. Нельзя давать ему повод обвинить нас во лжи и укрывательстве.

— Я поняла, товарищ редактор, — сосредоточенно кивнула Метелина.

— У вас уже есть мысли на этот счет? — уточнил я. — На чем бы вы сделали акцент?

— О том, что продразверстка — это не изобретение большевиков, — моментально нашлась старушка. — Еще до февральской революции и свержения монархического строя царское правительство ввело соответствующие меры для оборонных нужд. Постановление подписал министр земледелия Александр Риттих.

— Отлично, Людмила Григорьевна, — я был абсолютно искренен в своей похвале. Метелина верно ухватила суть и вместо ожидаемого отрицания исторического факта уравновесила большевиков c их идеологическим противником. Бывшей властью. — Но я бы закрепил…

— После Февраля продразверстка тоже практиковалась, — Людмила Григорьевна оседлала своего конька и прямо-таки лучилась гордостью, что способна на большее, нежели реляции o перевыполнении плана по осеннему севу. — Поначалу вопросами продовольствия занимался Андрей Шингарев. Потом, когда временное правительство организовало профильное министерство, его возглавил Алексей Пешехонов. Кстати, наш коллега — журналист и публицист. Но вдобавок экономист. Планы заготовки все время срывались, население реагировало агрессивно, власти отвечали еще большей суровостью. Сменивший Пешехонова Сергей Прокопович еще больше ужесточил меры…