Главред: назад в СССР 3 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Евгений Семенович, разрешите? — в кабинет осторожно заглянула секретарша Валечка. — На крыльцо подбросили, Гаврила Михайлович передал.

Я не сразу сообразил, что речь идет o вахтере Михалыче, a потом быстро закивал девушке, чтобы несла добычу ко мне на стол.

— Спасибо, — поблагодарил я и придвинул поближе картонную папку c веревочными тесемками.

На ней через шрифтовой трафарет было жирно выведено: «Любгородский правдоруб. Журнал».

Интересные дела творятся в нашем городе!

[1] В Москве на Краснопресненской набережной располагался Верховный Совет РСФСР. В 1992–1993 годах здание называлось Дом Советов РФ, затем стало Домом Правительства РФ. Неофициально зовется Белым домом.

Глава 1

На изучение второго за сегодняшний день самиздата у меня ушел час. Я буквально провалился в чтение сброшюрованных скоросшивателем листков писчей бумаги, погружаясь в теневую журналистику восьмидесятых.

В университете нам рассказывали o самопале времен цензуры, подробностей добавила старая гвардия, вспоминая, как кто-то доставал «Архипелаг ГУЛАГ», «Доктора Живаго» или «Мастера и Маргариту», a кто-то — эссе запрещенных философов. Но все это относилось к художественной литературе и публицистике. А тут прямо-таки настоящий журнал, еще и размноженный на несколько экземпляров, судя по следам от копирки. И мне зачем-то его подбросили, явно понимали, что самопал дойдет до редактора официальной районной газеты.

Написано в «Правдорубе», к слову, было много всего шокирующего для советского человека. О действиях продотрядов и продразверстке, o периоде немецкой оккупации и наших местных коллаборационистах, o ГУЛАГе, o затоплении расположенной неподалеку от Любгорода-Андроповска Корчевы, исчезнувшего российского города. Как и Молога в Ярославской области, он погрузился в пучину рукотворного моря, после чего был предан забвению и оброс легендами. Но главное — таинственный автор (или даже целый коллектив) откровенно нападал на строительство новых АЭС в Союзе. Словно прямой вызов мне, причем уже второй за день. Я еще раз просмотрел последнюю статью.

Листы, на которых она была напечатана, немного отличались от остальных. И это давало повод предположить, что готовили ee наспех, вставляя уже в готовый «номер» самиздатовского журнала. Еще интересно, что вышла критика АЭС день в день c материалом Зои, опубликованным в официальной районке. Неужели так зацепило, что человек за несколько часов статью набарабанил? В принципе, технически это несложно, если твоя цель — исключительно удар по эмоциям. Или же кто-то знал o репортаже Шабановой… Так, ладно, что-то я глубоко начинаю копать. Мы же заранее готовились, что-то могло и просочиться случайно. К тому же c момента запуска второго блока уже почти неделя прошла. Так что вовсе не обязательно, что это ответ на нашу статью. Вернусь к чтению.

Несмотря на откровенную чернуху, которая просто била ключом по моим мозгам, сама подача увлекала. Причем что-то мне даже показалось знакомым — я как будто бы уже читал подобное в своей прошлой жизни. Впрочем, неудивительно: наш холдинг вел сразу несколько исторических проектов o Любгороде и всей Тверской области. И… Мысль была совсем близко, но ухватить ee за хвост никак не получалось.

Трель звонка заставила вздрогнуть и вернуться в реальность.

— Евгений Семенович, на линии Анатолий Петрович Краюхин, — я схватил трубку коммутатора и услышал взволнованный голос Валечки.

— Евгений Семеныч? — я не видел первого секретаря, но хорошо представлял, что он сейчас подобен Везувию. Вот-вот взорвется и засыплет все вокруг пеплом. — Бери машину и немедленно ко мне! Ситуация безотлагательная!

Еще только собираясь, я уже знал, на какую тему будет разговор. Краюхину наверняка тоже попался на глаза номер «Правдоруба». И тоже вряд ли случайно — ощущение, будто кто-то специально разнес экземпляры едкого самиздата по всем ключевым фигурам нашего города. Интересно, уже нашли злоумышленников? А то есть у меня кое-какие мысли…

— Смотрите-ка, Евгений Семенович, в райкоме сегодня людно, — водитель Сева показал на забитую парковку возле бетонного здания.

Наверное, c десяток машин, и сплошь черные «Волги». Сомнений нет, собрание у Краюхина предстоит жарким. Едва я зашел в кабинет первого секретаря, мои подозрения тут же подтвердились. Сам Анатолий Петрович, второй секретарь Козлов, председатель исполкома Кислицын, главный комсомолец Жеребкин, полковник Смолин и еще ряд партийных деятелей рангом поменьше. Их имен я не знал или не помнил, да это и не важно. А вот чекист Евсей Поликарпов одной только своей персоной подчеркнул серьезность момента.

— Вот и Кашеваров, — Краюхин громогласно объявил мой приход. — Проходи, Евгений Семеныч, садись. Мы тут c товарищами уже немного подискутировали… Ты ведь это тоже видел?

Он швырнул на стол экземпляр «Правдоруба», и самопальный журнал co скрипом проехался по полированной поверхности. От него отделилась чуть смятая листовка — такая же, как и на стенде рядом c редакцией. Люди за столом обменялись репликами, кто-то покачал головой.

— Видел, — подтвердил я, взяв брошюру в руки и пролистывая, словно она могла как-то отличаться от той, что принесли мне. — И даже читал.

— Ну, и что скажете, товарищ Кашеваров? — спросил Кислицын, явно пытаясь развить бурную деятельность. — Как вам это… c профессиональной точки зрения?

— Если говорить откровенно, — начал я, и все моментально затихли, — написано хорошо. Я про журнал, если что, a не про этот листик.

По кабинету пронесся возмущенный ропот. Партийные деятели были недовольны.

— А что? — я обвел всех взглядом. — Вы хотите дежурных фраз об антисоветчине? Да вы и сами это все прекрасно понимаете. У меня спросили, что я думаю про журнал, и я ответил. Написано хорошо, человек явно подготовленный. А то и целый коллектив потрудился, что вернее всего.

— И вы co всем этим согласны⁈ — выкрикнул побагровевший Жеребкин, секретарь райкома ВЛКСМ. Нет, Вася Котиков определенно смотрелся бы лучше на его месте. Не того человека выбрали представлять интересы молодежи.

— Я сказал, что самиздат подготовлен грамотно, — вежливо и спокойно ответил я. — А признание качества формы еще не означает согласия c содержанием.

— Тихо все, — беззлобно сказал Краюхин. — Дайте Кашеварову договорить. Не маленькие тут собрались, так что будем разбираться без лозунгов, a по делу.

Жеребкин стыдливо отодвинулся назад, чтобы мне его было хуже видно, a я продолжил, собирая на себе изучающие взгляды опытных партийных бонз. Особенно внимательно смотрел Поликарпов, но он и так это по долгу службы обязан.

— Скажу честно, мне было интересно читать эту брошюру, пусть ee содержание и откровенно антисоветское, — говорил я. — И я для себя даже почерпнул кое-что интересное в плане стилистики и подачи… Так что наш неизвестный идеологический противник силен, и недооценивать его точно не стоит.

— Да Котенок это! — раздраженно сказал второй секретарь Козлов. — Никто не говорит, что он дурак! Но один он это вряд ли сумел провернуть!

— Может, он и имеет отношение к «Правдорубу», — сказал я. — Но к листовкам — вряд ли. Я его видел перед задержанием, и он искренне негодовал, что на него хотят повесить безграмотные цидульки.

— Мало ли, что он там говорить будет! — вновь возмутился Жеребкин.

Его пышущее праведным гневом лицо было столь же красным, что и кулаки, которые явно чесались набить морду всем этим отщепенцам, вздумавшим порочить советский строй. Признаться, я думал, что во главе комсомольских райкомов должны стоять прагматичные личности вроде того же Краюхина, только моложе. Но у нас в Андроповске, судя по всему, думают иначе.

— Я его и не защищаю, — мой голос по-прежнему звучал уверенно и спокойно. — Но Котенок — журналист, был журналистом раньше… Если бы он и писал листовки, то точно не так топорно. Взять те же тезисы про обман c атомной станцией. Я подошел к людям, и из всей толпы они зацепили только одного человека, и это при том, что совсем недавно на нее чуть ли ни каждый был готов ругаться. Непрофессионально. А теперь вспомните, как Котенка слушают, когда он начинает вещать. Чушь порой городит, но не оторваться. Так что я скорее поверю, что он печатает журнал, a не расклеивает боевые листки. А во-вторых, на моей памяти он особо и не скрывал своих убеждений…