Флорентийский волшебник - Эндре Мурани-Ковач

В эти минуты он бросал помутневший взгляд на своего юного соседа. Затем снова закрывал глаза, предаваясь сладкой дреме. За весь вечер он не произнес ни одного слова. Зато двое горожан в шитых золотом атласных камзолах, сидевшие напротив, не обращая внимания на Леонардо, беспрерывно перешептывались между собой. Затем, жестом подозвав к себе одного из остроносых сыновей хозяина, стали его вполголоса о чем-то расспрашивать. Тот же, насмешливо взглянув на юного гостя, склонился к ушам этих двоих. Но если бы даже их речь была более внятной, Леонардо все равно не смог бы ничего разобрать из-за громкого спора за столом, взрывов грубого смеха, частых ударов по столу, смешивавшихся со звуками то затихающей, то оживающей цитры. От невообразимого шума и хаоса, наполнявших залу, гудело в ушах усталого проводника, привыкшего к захолустной тишине и безмолвным приемам пищи за столом деда Антонио.

К Леонардо никто не обращался, кроме слуги, ежеминутно подходившего к нему и подносившего все новые и новые кушанья, да младшего из братьев Реффаи, который несколько раз уже вырастал за его спиной и, рьяно исполняя обязанность хозяина, усердствовал в угощении, увещевая есть и пить.

Приходилось повиноваться, и Леонардо ел значительно больше обычного, под конец уже через силу. Он послушно запивал вином закуски, которым трудно было противостоять из-за их новизны.

Вдруг раздался резкий стук в ворота. Леонардо вздрогнул. Гулливые гости умолкли. После короткого, торопливого доклада слуги хозяин дома поспешно удалился.

Леонардо почувствовал дурноту. Переел? Или, может быть, после долгой езды вскачь закружилась голова от невообразимого шума и теперь во внезапно наступившей тишине у него появилось такое ощущение, будто он падает в пропасть. Зала вертелась перед глазами, в горле стоял вкус жирной баранины, а голову мутили выпитые без меры и вперемешку вина. Когда он поднялся из-за стола, ему показалось, будто к коленям у него подвешены каменные грузила. Идти не мог, его шатало.

– Что с вами? – спросил подоспевший к нему сын хозяина.

– На воздух… – простонал Леонардо, и младший Реффаи, презрительно скривившись, знаком подозвал одного из слуг, мол, выведите этого молокососа.

Леонардо не помнил, как очутился во дворе. Но предрассветная прохлада освежила его лицо, подействовала отрезвляюще. Он отослал слугу. Поднял голову и глубоко вздохнул. По просторному двору гулял ветерок. Шум пира сюда не долетал. Зато ясно прозвучал чужой зычный голос:

– Такова воля Медичи!

– Но ведь Лукка является вольным городом, – услыхал он хрипловато-слащавое возражение хозяина.

Леонардо мигом сообразил, откуда доносится разговор: освещенный на земле квадрат подвел его к одному из окон. Дурноты как не бывало. Леонардо осторожно приблизился к открытому окну. Цепляясь за выступы в стене, он подобрался к высокому подоконнику. Заглянул в окно.

В комнате горела одна лишь маленькая лампадка, освещая лисью физиономию хозяина и жесткий профиль незнакомца.

– Ты не бойся, на службе у Медичи не беднеют, – произнес мужчина, скользнув взглядом по открытому окну.

Леонардо тотчас пригнулся.

– Утром Чести будет в твоих руках. Останься в доме, – донесся ответ Реффаи.

Потрясенный услышанным, Леонардо спрыгнул на землю, чтобы побежать обратно в залу, но вдруг за тем же окном раздался громкий голос Чести:

– Послушайте, Реффаи, друг мой!

Тут же хлопнула дверь и прозвучал слащавый голос хозяина:

– Что прикажете, ваша светлость?

– Я же сказал, что мне надо с вами переговорить.

Леонардо не смог устоять перед искушением, и, очутившись снова у подоконника, заглянул в окно.

Незнакомца в комнате уже не было, теперь хозяин отвешивал поклоны Чести.

Они говорили торопливо и вполголоса, Леонардо сначала не мог разобрать слов. Он стал вникать в суть дела лишь после того, как услыхал строгий голос Чести.

– Я утром сам просмотрю дела. Быть не может, что ничего нет в наличии!

– А я уверяю вашу светлость, что денег в наличии нет. И для нынешнего пиршества, устроенного мной, осмелюсь повторить, для наших клиентов, я вынужден был занять деньги у одного своего друга.

– А нельзя ли предъявить кому-нибудь счет и все же раздобыть денег?

– Разве попробовать в местном филиале Медичи, – неуверенно сказал Реффаи.

– Это полностью отпадает, – категорически заявил Чести. – Утрем я лично разберусь.

– Как вам будет угодно. Итак… итак, значит, ваша светлость изволит покинуть пределы республики?

– Республики тирана, – отрезал Чести и повернулся к окну.

– Кто здесь? – спросил он, насторожившись, и выглянул наружу.

Леонардо не стал прятаться, он и не думал соскакивать с выступа стены. Наоборот, теперь он подтянулся еще выше.

– Это я! Леонардо!

– Сколько времени ты здесь торчишь, окаянный шалопай? – набросился на него Реффаи.

– Достаточно для того, чтобы сообщить моему синьору, что ему готовится ловушка. Вы хотите его сдать в руки палачей. Вы подкуплены семейством Медичи!

– Предательство?! – прогремел голос Чести. Рука его рванулась за шпагой, но шпага осталась в зале, где продолжался пир. Он беспомощно потряс кулаком перед физиономией Реффаи и в этот момент заметил на стене оружие.

Но он не успел сделать и шагу, как дверь распахнулась и в комнату с обнаженным кинжалом в руке ворвался тот самый человек с жестким профилем, которого Леонардо видел здесь перед тем.

– Сальвиати! – прохрипел безоружный Чести, заслонив локтем лицо.

Но Леонардо был уже рядом. Как молодой тигр, он кинулся на Сальвиати и вцепился в занесшую кинжал руку.

– Да как ты смеешь, щенок? – взвизгнул Реффаи.

Ошеломленный Сальвиати не смог вымолвить ни слова, из его горла вырвалось только яростное клокотание, когда он пытался схватить левой рукой Леонардо, который ловко увертывался, сжимая и выворачивая правое запястье противника. Оказавшаяся в тисках рука Сальвиати выронила кинжал. Через мгновение оружие сверкнуло в левой руке Леонардо.

Трое мужчин как завороженные смотрели на державшего кинжал светлокудрого не то мальчика, не то мужчину. Лисья физиономия Реффаи еще больше заострилась, он бормотал что-то бессвязное. Лицо наемника было искажено ужасом. Поддерживая поврежденную кисть правой руки, он в страхе пятился.

– Архангел, – шептал он, содрогаясь всем телом от суеверного страха.

В самом деле, освещенный пламенем светильника Леонардо был так грозен и прекрасен, как ангел возмездия.

Первым опомнился Чести. Он сорвал со стены шпагу и обнажил ее.

Сальвиати упал на колени:

– Пощади!

– В моем доме… в моем доме… – причитал Реффаи.