Любовь - Валерий Тодоровский

— Пока да, — сказал Вадим.

— Пройдите в комнату жениха. Вон туда, по коридору налево. Невеста, — она обратилась к Марине, — вы должны быть в комнате невесты, это рядом с комнатой жениха. Свидетели сопровождают.

— А нельзя побыть вместе с женихом? — спросила Марина.

— Еще побудете, — сказала женщина и ушла.

— Прощай, родная! — Вадим театрально вздохнул, сгреб в охапку Марину и громко поцеловал ее в лоб.

В «комнате жениха» стояли несколько кресел и полированный стол, на котором разбросаны были брошюры о браке и семье. Стены были убраны полированными деревянными панелями. Над столом висела табличка «Не курить». После суеты, натужного веселья возникла неловкость. Вадим закурил.

— Вроде здесь нельзя, — Саша указал на табличку.

— Не выгонят же отсюда?

— С них станется. Видел тетку?

Уселись в кресла. Саша оторвал от брошюры листок и ловко сделал бумажный кораблик. Поставил на стол. Кораблик поплыл по гладкой, полированной поверхности.

— Стряхивай сюда.

Где–то за стенами играли марш Мендельсона.

В а д и м. Знаешь, я совсем не чувствую момента. Надо же что–то чувствовать, а я не чувствую. Как будто не я женюсь.

С а ш а. Говорят, так всегда. Успокойся.

В а д и м. Да я спокоен. Даже слишком. Вот, смотри… Подарок тестя.

Вадим показал руку, на которой были новые заграничные часы.

Марина и Маша сидели в креслах в точно такой же комнате, с теми же полированными панелями на стенах и брошюрами на столе. Марина говорила, поминутно поднимаясь и подходя к зеркалу.

М а р и н а. Бабушка в горло вцепилась с этим букетиком. Снять его, как ты думаешь? Ты понимаешь, его родители, они… как будто не их сын женится, а кто–то другой, так все, знаешь, спокойно. У меня родители из Мавритании приехали, одна дорога туда и обратно сколько стоит, это же все за свой счет, часы Димке подарили, куртку классную, кучу барахла, а они как будто ни при чем. Ведь неудобно их спрашивать, на какие деньги будем устраивать свадьбу, правильно? Порядочные люди в таких случаях сами говорят, давайте все устроим пополам, а эти — молчат, как ни при чем. Ах, Димин папа все деньги тратит на книги, он не от мира сего, хорошо быть не от мира сего, когда за тебя платят… Что ты носишь очки? Они тебе не идут, сними, я посмотрю.

Маша сняла очки.

М а р и н а. Конечно, так лучше.

М а ш а. Зато плохо видно.

М а р и н а. У меня подруга, у нее минус пять, она как слепая ходит, но очки не наденет, хоть убей. Она говорит… (Марина смеется) лучше ни фига не видеть, чем… Мужикам…

Марина расхохоталась.

М а ш а. Я уж лучше буду видеть.

М а р и н а. Кстати, вы сюда еще не собрались?

М а ш а. Не собрались.

М а р и н а. Слушай, вы вообще живете? Я к чему: они, если все получат, сразу становятся хозяевами положения. Надо вовремя отказать: решайся, дорогой…

В комнате жениха накурено. На столе рядом с плывущим корабликом рассыпан пепел.

С а ш а. Пока нет. Мы решили подождать.

В а д и м. Я считаю — почему не жениться? У меня классный тесть, уже выпивали с ним, что, плохо?

С а ш а. Посмотрим.

В а д и м. А-а, скрытный стал, ничего не говорит! Мой совет, не тяни. Один черт, раньше, позже. Слушай, они что, не хотят, чтобы я вступил в законный брак? Товарищи, нет мочи терпеть!

М а р и н а. Я уже соскучилась по нему. Он там в другой комнате, а я уже соскучилась. Маш, я его так люблю, у него столько баб, я так ревную, глаза бы выцарапала этим сукам!

М а ш а. Я пойду, посмотрю, что–то тянут они там…

М а р и н а. Подожди, черт с ними. (Тихо.) Мне кажется, я… Уже.

М а ш а. Что?

М а р и н а. Беременна.

М а ш а. Уже?!

М а р и н а. Мне кажется.

М а ш а. К врачу ходила?

М а р и н а. Нет. Я боюсь.

М а ш а. Дура. Сходи сейчас, потом будет поздно.

М а р и н а. А я… не собираюсь отказываться. Пусть будет маленькая девочка. Или мальчик. Пусть будет, если уже есть.

В а д и м. Я думаю, детей пока не надо. Всему свое время. Надо же и нам пожить, правильно?

С а ш а. Да? Не знаю. Я пойду посмотрю, почему не зовут, забыли, что ли?..

Саша вышел в коридор. В это время открылась соседняя дверь и появилась Маша.

— Ты не знаешь, что они там? — спросил он.

— Не знаю. Тянут.

Они молча постояли. Маша оглянулась: никого в коридоре не было. Она шагнула к нему, обняла за шею и поцеловала в губы…

Грянул Мендельсон!

Широкие двери открылись. Вадим с Мариной вошли в зал, встали на красную дорожку. Свидетели с цветами в руках были чуть сзади.

Они ехали в полупустом вагоне электрички. Маша взобралась на скамейку с ногами, положила голову ему на плечо…

В а д и м. Секс… Энгельс был прав — секс это главное. Я не во всем с ним согласен, кое в чем, между нами, старик напорол, но в этом вопросе я двумя руками — за…

В сумерках шли по узкому перрону станции, перебирались через пути по дырявой лестнице…

В а д и м. Ты можешь представить себе настоящую любовь без секса? Невозможно. Абсурд. А секс без любви? Да в любую минуту, три раза в день без обеденного перерыва…

В темноте шагали по шоссе.

В а д и м. Они не любят нерешительных. Их надо брать. Им даже хочется, чтобы почувствовать силу. Часто поэтому и ломаются, чтобы их взяли…

Они свернули с шоссе и вошли в лес. Через несколько шагов остановились у новенького деревянного забора. В темноте виднелся дом, выстроенный лишь наполовину. Было крыльцо, стены, в стенах — окна, не было лишь крыши.

— Мы с отцом строим, — сказал Саша. — Уже три года, каждое лето.

Они поднялись на крыльцо.

— Здесь большая комната. Кухня, видишь? Лестница на второй этаж. — Лестница уходила в небо. — Там будут еще две комнаты, маленькие. Одна станет нашей, когда мы будем приезжать. Самый нормальный дом.

Все вокруг было усыпано стружками, битым стеклом, столярным инструментом. Маша посмотрела на звездное небо над головой.

— А если… дождь?

— Тут еще не все готово, — он ревниво следил за ее реакцией. — Я хотел тебе просто показать.

Саша подошел к ней, обнял ее, но она отстранилась.

— Я хочу есть, — сказала Маша.

Ужинали при свете керосиновой лампы, под открытым небом, завернувшись в ватные одеяла. Маша пододвинула ему бутерброд покрасивее и быстро спрятала руку под одеяло, в тепло. Он поднес ко рту пучок зеленого лука, но в последний момент остановился и, что–то сообразив, отложил лук в сторону. Маша засмеялась, и он, догадавшись, что она поняла, тоже засмеялся. Спать легли на полу, накрывшись ватными одеялами. Целовались. Долго, начиная задыхаться.

— Нет, — говорила Маша.

Саша откатывался в сторону и, остывая, смотрел на звездное небо. И снова целовались, и снова он смотрел на звезды.

— Не надо больше, — сказала Маша. — Этого не будет.

Он молчал.

— Только не обижайся.

— Я не обижаюсь.

— Но я же вижу.

— Можно мне спросить? — он приподнялся на локте. — Ты… У тебя… был кто–нибудь?

— Был.

— Кто?

— Какая разница?

— Просто хочется знать.

— Это был очень хороший человек. Такой ответ тебя устраивает?

Саша молчал.

— Что же ты не живешь со своим очень хорошим человеком?

Она сбросила одеяло и, подрагивая от холода, стала одеваться.

— Мне надо ехать.

Саша не шелохнулся.

— Ты меня не проводишь?

— А уже нет электрички, — он усмехнулся, встал с постели и подошел к ней. — Оставайся.

Он взял ее за руку и потянул к постели.

— Да ты что? Ты с ума сошел!

Она пыталась вырваться, но Саша силой уложил ее на пол, навалился всем телом, прижимая к доскам руки. Ему удалось сорвать лифчик, целовать грудь, но она отбивалась, оттаскивала его за волосы.

Саша уступил.

— Подонок!

Саша сидел среди одеял, бессмысленно ухмыляясь.

— Мразь…

Она быстро оделась и выбежала за дверь. Он сидел долго, глядя на звезды, расставленные в небе четко и ясно. Потом вскочил и бросился вон из дома.

Они шли рядом по темному шоссе. Саша забегал вперед и в бешенстве говорил:

— Ты, амёба, бесчувственная тварь, ты решила надо мной издеваться? Тебя раздражает, что я тебя люблю, это тебя раздражает?! Тогда скажи: иди к черту, а не держи при себе, как… Не хочешь? А что ж ты хочешь? Чтобы я у вас дома гвозди прибивал? А я все думаю, что ж это мадам спать со мной не хочет? Брезгуешь? Уж, конечно, не девушка, пробы негде ставить. А с другими, как, получается? Сколько, смею спросить, мадам, уже сделано абортов?

Маша остановилась и дала ему пощечину. Саша расхохотался.

— Все у мадам тайна! Какие–то письма каждый вечер ожидаются прямо–таки с трепетом. Пока мужики не пишут, можно с мальчиком побаловаться! А я, идиот: замуж за меня выходи… Я у вас черная кость, сантехник домашний, так?! Мы, видите ли, сами дом строим, мадам презирает! Не смей нас презирать, понятно, это я еще могу вас презирать!