Последний враг - Дмитрий Григорьев

Тем временем тропа подползла к реке, уступу, с которого вода падала широким, в два десятка минов, потоком. Здесь Мик решил перекусить. Он скинул надоевшую суму, вытряхнул из нее мешочек поменьше, с продуктами, приобретенными еще внизу у проезжего купца, и разложил содержимое на камне.

Красная саиса, темно-зеленая гроздь уинона, лиловый кенау, широкие листья силхи — диковинный цветок в серо-красной горной пустыне, где все цвета приглушены, за исключением, правда, воды и неба. Небо, ярко-синее, к вечеру становящееся фиолетовым, покрытым крупной рябью звезд, казалось чужим в этом скупом на яркие краски мире. Вершины гор словно обрезали его ровное полотно.

После завтрака сума стала легче, да и сил прибавилось. Кроме жары, ничто не мешало неспешному подъему. Еще одна расщелина. За ней Мик ожидал увидеть монастырь. Но оттуда открывался новый вид на новые горные ворота.

«Где же монастырь? Сбиться с дороги невозможно, говорили же — вдоль реки. Вдруг это не та река?.. Не похоже. Надо же, куда забрались… Подальше от людей… Ближе к небу… Как бы снова не пришлось под ним ночевать…»

Перед глазами Мика всплыла картина ночного неба: крупные звезды и белесый поток Дороги Мертвых. Небо мешало спать, оно, казалось, наблюдало за маленьким комочком, песчинкой, человечком, скрюченным от холода и страха, человечком, вспомнившем о своей беззащитности перед многооким ликом…

И сон в прошлую ночь пришел странный, колдовской. Мику снилась горная тропа, та самая, по которой он шел. И небо было такое же синее, и река шумела так же. Но впереди Мика, едва касаясь копытами земли, шествовал красный тор. Такого большого быка Мик никогда не видел. Он был настолько велик, что на его голове между иссиня-черными рогами вполне мог уместиться человек.

Вдруг бык громко вздохнул и опустился на дорогу. Его бездонные глаза изучающе посмотрели на Мика. А затем невесть откуда взявшееся туманное облако заволокло быка, и, когда скрыла белая пелена его пристальные, совсем не бычьи глаза, Мик проснулся.

Проснувшись же, он увидел тора воочию: впереди перекрывала ущелье скала, красный камень, удивительно напоминающий ночное видение. И проходя мимо, Мик то и дело посматривал на него: не встанет ли, не пойдет ли следом красная громада.

Это было утром, а теперь Мик шел по узкому ущелью с нависающими высокими утесами. Путь стал легче: прохлада и сумрак не покидали этих мест даже в середине дня. Тропинка, обернувшись вокруг одной из скал, вроде бы вновь вела вверх, однако на самом деле за ней открывалась небольшая, не больше лонги в поперечнике, долинка, к дальней отвесной стене которой прилепился маленький, в сравнении с горой, храм. По обе стороны от храма тянулись пристройки из того же камня, что и сам храм. Мик снова вспомнил недавний сон: бык был одного цвета с монастырем.

Горная стена за храмом, золотисто-охристая, заканчивалась далеко наверху снеговой шапкой, а в нижней ее части, непосредственно под храмом, темнело несколько еле заметных отверстий — пещеры. Из верхней тянулась струйка дыма, и Мик подумал, что пещеры тоже обитаемы.

Мик видел подобие монастыря неподалеку от Кора, и этот ничем не отличался от них: трехэтажное здание квадратной планировки, с внутренним колодцем-двором и четырьмя угловыми башнями. Какой-нибудь иноземец поначалу мог принять храм за форт или крепость, но, приглядевшись внимательней, понял бы, что это не так. Зачем, например, крепости, три горизонтальных ряда окон в стенах, причем нижний ряд, скрытый от Мика оградой, находился на уровне не выше четырех минов: воин мог залезть в такое окно, даже не пользуясь лестницей. Да и крылья-пристройки по правую и по левую стороны храма ничем не были защищены.

За ажурными воротами в низкой стене угадывался небольшой садик. И первый, кого повстречал Мик, был монах с двумя медными ведрами, выскользнувший из полураскрытых створок ворот.

— Доброго здоровья, почтенный! — поклонился Мик еще издали.

Монах поставил ведра и застыл, приложив кончики пальцев правой руки к уголку глаза. Мик догадался, что монах подслеповат.

— Доброго здоровья и тебе, мессир. Да благословит Хрон твой путь, — наконец ответил он.

— Я и иду к вам… — Мик, малознакомый с храмовыми традициями, воспринял слово «путь» слишком буквально, — в ваш монастырь.

— Понятно, уважаемый, дальше ведь и дороги нет. — Монах повернул лицо к горной стене, с трех сторон огибающей долину. — Дальше края Чаши Хрона — только небо. Да и на край нога смертных еще не ступала.

«Но чаша-то с прорехой…» — подумал Мик и обернулся назад.

Ущелье, по которому он пришел, казалось узкой щелочкой в бесконечно высокой стене. Мик еще раз осмотрел стены, затем перевел взгляд на монаха, лицо которого закрывала седая, под цвет балахона, борода. «Мне бы такую…» — позавидовал Мик, у которого, как и у всех конгаев, борода не росла.

— Мое имя Мик, я ученик Эронта. С письмом к мессиру Никиту.

— Добро пожаловать, мессир, в нашу обитель. Никит сейчас в скриптории. — Монах указал в сторону храма.

Неожиданно Мик почувствовал, как камень под ногами дрогнул, причем движение шло не от камня, а откуда-то из глубины. Казалось, пошевелилась сама Аста. Мику было знакомо это ощущение. Подобное он пережил в детстве, в Конге… Бесконечный ужас, крики и паника вокруг, искаженные лица родителей, тащивших его неведомо куда, а позади — непрерывные конвульсии земли, красное пламя и огненные потоки с горы, добавляющие к черному цвету пепла цвет крови. Он вспомнил, как чьи-то сильные руки подхватили его, а затем рядом оказались родители, и мир вокруг уже не содрогался, а лишь покачивался: они успели покинуть берег на одном из последних кораблей. На руках матери Мик быстро успокоился. А она уже твердо решила не возвращаться в дом, которого нет, в страну, похожую на горящую бочку живого огня, где в результате извержения, а еще чаще — прихоти властей, можно лишиться всего в считанные мгновения.

Да, это было оно, сотрясение тверди, с детства преследовавшее Мика во снах, а теперь и наяву. Он застыл, скованный страхом, а монах упал на колени, поднял руки и вскинул голову к небу.

Но больше не трясло. И, прежде чем пыль, внезапно появившаяся из всех щелей, достигла лица, Мик услышал треск. Сначала со стороны монастыря, а затем и позади. С горной стены летел вниз огромный пылевой язык, конец которого составляли глыбы льда и обломки скалы. Толчок воздуха и новое сотрясение, возможно, уже и не из-под земли, а от удара глыб о поверхность, бросили Мика на камни. Монастырь исчез в коричневом облаке. Мика окружила едкая, хрустящая на зубах тьма. Он уже ничего не видел. И тем более не знал, что позади одна из скал просела и стены ущелья плотно сдвинулись, закрыв единственную прореху в Чаше Хрона.