Последний враг - Дмитрий Григорьев

— Я понял… Вроде это я умею, — сказал он через некоторое время.

— Отлично. Теперь сложнее… В центре твоей головы — золотое семя, круглое, крепкое, попробуй почувствовать его. Глазами это не увидеть. Оно есть. Почувствуй добрый, теплый свет, исходящий из него.

— М-м-м-м…

— Ты этим можешь заниматься без меня. Но сейчас я постараюсь тебе помочь.

Никит вдруг действительно ощутил маленький золотой шарик внутри головы.

— Чувствуешь?

Хотя Юл сидел напротив, его голос доносился откуда-то со стороны, из-за пелены приглушающей все звуки.

Теперь это семя породило второе точно такое же, продолжил маг. — Они расходятся… Одно вышло наружу… Между глазами… Чуть выше… Не смотри, чувствуй… Попробуй вышедшее семя на ощупь.

Оно было теплым, твердым, но одновременно бесплотным. Это было не золото, а сконцентрированный свет.

— Стоп. Перерыв, — произнес Юл.

Но Никит по-прежнему самозабвенно трогал шарик. Их вдруг стало несколько. Справа, слева и даже сзади. Никит чувствовал тонкие нити, связывающие их и семя, из которого они вышли, оставшееся в голове.

— Отдохни, уважаемый. — Юл улыбнулся.

Никит отпустил шарики.

— Забавно.

— Не только забавно, но и полезно, — добавил Юл. — Это лишь основа для изготовления щита. Только ты не должен замыкаться на них. Чувствуй их, но пусть они будут сами по себе.

Никит кивнул.

— Теперь объясню, зачем я тебе все это говорю и зачем мы с тобой этим занимаемся. Мне кажется, некто нападает на тебя. И не только на тебя. Этот человек здесь. Возможно, ему нужно что-то в библиотеке.

— Он среди нас?

— Если он среди нас, то он весьма искусен в магии. Но как бы он ни был силен, от него можно защититься…

— Этими семенами?

— Да. Ты сделаешь из них щит, яйцо… Ты, может, почувствовал, что семечко не одно. Слева, справа и позади тоже были подобные ему. Далее, уже без меня, попробуй вращать их вокруг центрального, по ходу Таира. Только при этом ты должен не представлять их, а именно чувствовать. Чувствовать, как будто трогаешь их рукой. Этот обруч — уже защита. А из него легко можно защитить себя золотым щитом. У тебя он может быть не золотым, а, скажем, синим или фиолетовым.

— Но тогда мне придется только и заниматься тем, что выставлять щит. А все остальное?..

— Надеюсь, со временем он станет таким привычным, что ты не почувствуешь его тяжести. И этот щит все время будет с тобой. Кстати, есть и другие способы защитить себя от мага. Они могут быть очень простыми. Например, окунуться в холодную реку или исполнить танец.

— Подобно ритуальным танцам жрецов?

— Да.

— И как же они защищают?

— Твое тело переходит в иное состояние… И ум, точнее то, что мы называем, — Юл произнес длинное непонятное слово, — тоже. Это что-то сродни уклонению от удара. Но, сам знаешь, если перед тобой опытный фехтовальщик…

— Выходит, и такой, как я, мог на старости лет стать магом? — полушутя спросил Никит.

Юл улыбнулся. И библиотекарь прекрасно понял его ответ. Однако маг счет нужным добавить:

— Ты, уважаемый, по сравнению с другими людьми, обладаешь немалыми способностями. Развил ли ты их в себе, или они были в тебе с рождения, неважно… Одно то, что ты ощутил вторжение… говорит о многом. Другие просто бы не заметили… Тут сложно… Есть люди тонко чувствующие, но защищенные в большей степени, чем ты. И они сами этого не знают. Подобно нашему Ксанту. Он просто живет не в этом мире. И таких людей темному магу трудно сломить. Но маг может иными путями заставить работать его на себя…

— Как?

— Сейчас я не буду этого объяснять. Маг живет не только здесь… Но я хочу попросить тебя показать мне наиболее ценные книги…

…С камня на камень,С камня на камень,О, как высоки ступени к тебе, Хрон!С камня на камень,С камня…Оо, Хрон…

Песня, вернее бормотание, совсем не похожее на молитву, было остановлено маленьким острым камешком, запрыгнувшим в сапог. Мик присел на одну из воспеваемых им «ступеней» и вытряхнул содержимое сначала одного, а затем, на всякий случай, и другого сапога. Два пыльных облачка проглотила темная щель между камнями.

«Ступени», ведущие в Красную Обитель Хрона, были действительно высоки: тропка то и дело упиралась в нагромождение крупных, размером с человека, камней, а иногда, словно испытывая ловкость путника, лепилась вдоль отвесной стены речного ущелья. Для монаха или ученого, непривычного к подобному путешествию, она была серьезным испытанием. Но не для Мика.

— Хей! — крикнул Мик и прислушался.

Эха то ли не было, то ли его заглушал шум реки.

«В любой реке поет божество. Что наши песни по сравнению с его голосом…»

«Однако, когда сам поешь, их можно и не услышать», — возразил сам себе Мик. Собственно, он возражал не себе, а своему учителю Эронту, с которым ни с того ни с сего завел воображаемый разговор. «А кто поет? Тара? Объясни… Голосом ли реки поет богиня реки?»

«Ее слова должны быть звонкими, как ручей».

«Нет. Каким же должен быть голос богини? Как представить непредставимое?»

«Тьфу, надоел!» — Мик прервал диалог, который вполне мог бы состояться иров пять тому назад.

По-прежнему сжимая в руках два сапога, короткими голенищами вниз, а подошвами к небу, ослепительно синему по сравнению с красновато-охристыми окружающими скалами, Мик теперь снова слушал реку и одновременно разминал затекшие ноги.

Они, в мозолях и ссадинах, мечтали о большой передышке и с неохотой влезли в кожаное ярмо. Таир уже стоял высоко, а расстояния до монастыря Мик не представлял… Горцы сказали: «За день дойдешь…» Но что для них день и что — горы… Ночевать же на холодных камнях Мику не хотелось.

Теперь мешала сумка. При каждом прыжке лента ремня больно впивалась в плечо. Мик вытащил из сумы теплую, набитую растительным пухом куртку и подложил под лямку. «Там холодно…» — вспомнил он напутствие Мирры.

— Холодно… — пробурчал он. Его рубаха была мокра, Таир палил. «И не раздеться… Сгоришь в мгновение…» Даже золотистая кожа конгая — а Мик, хотя и вырос в Коронате, был чистокровным конгаем, со всеми присущими его нации чертами, в том числе и золотистой, стойкой к солнечным лучам кожей, — на такой высоте не могла устоять против обжигающих лучей Таира.

«Забодай Тор этих монахов… Затащили книги в такую высь… Почему бы не собрать все тексты в Руне или, на худой конец, в Коре, а монастыри оставить жрецам. Им ведь, кроме Астакортаона и Унна-Теотена, ничего и не нужно. И чем этот Никит… мудрее Эронта… Я и так все знаю… А что не знаю, и без его помощи могу прочесть…»