Золотая устрица - Анна Васильевна Дубчак

— Только не говори, что клад нашла.

— Почти. Просто мне кое-что предложили, когда я вышла из банка, где мне в очередной раз отказали в рефинансировании.

— В смысле? Что предложили?

— Заработать.

— Слушаю тебя очень внимательно.

— Молодой мужчина, хорошо одетый, отвел меня в сторону и спросил, не хотела бы я заработать, приняв участие в реалити-шоу. Я моментально нарисовала круг на своем лице, мол, посмотрите, разве я могу в принципе подойти на шоу с такой моделью лица, ты знаешь, у меня не заржавеет, я сама знаю, что некрасива, и готова смеяться над своей внешностью. И знаешь, что он мне ответил? Что внешность здесь вообще ни при чем. Что если меня интересуют подробности, то он готов мне рассказать обо всем за чашкой кофе. Он пригласил меня в кафе неподалеку от банка, заказал кофе и начал задавать мне вопросы. Признаюсь, вопросы были очень странные, но потом я все поняла. Значит, так…

И она начала рассказывать мне совершенно сумасшедшую историю, суть которой сводилась к тому, что группа богатых людей решила организовать настоящее реалити-шоу в одном из их домов, куда поместят скромную и очень бедную женщину, которая в течение месяца получит от них ну просто все, чего она раньше позволить себе не смела по многим причинам. Комфорт, вкусная и дорогая еда, молодые мужчины.

— Оля, я вот ничего не имею против комфорта и вкусной еды, но мужчины… Тебя там что, будут насиловать?

— Что ты такое говоришь? На чем заостряешь внимание?! Мужчины, а их будет трое, будут приходить по очереди, и ты, если захочешь, переспишь с ними, а не захочешь — не надо! Тут в другом трудность — надо съесть все, что тебе привезут на день. Вот это условие кажется мне самым сложным. Кормить будут деликатесами, очень дорогими. Повсюду будут установлены камеры, чтобы зрители этого шоу могли увидеть крупным планом всю эту дорогую еду и сам процесс поедания… Возможно, именно выражение лица человека, никогда не видевшего такого и не пробовавшего, и рассмешит этих толстосумов, которые уже и не знают, как развлечься… Я имею в виду глупую радость скромной учительницы математики при виде пасты с трюфелями, к примеру.

Меня же в этой истории напрягли вовсе не деликатесы.

— Скажи, по условиям этого проекта ты сможешь выйти оттуда, когда захочешь?

— Нет, — просто ответила она, словно и не понимая, насколько все это опасно и серьезно, то есть заранее согласная на все условия, лишь бы получить деньги. — Говорю же — месяц я должна там находиться! Иначе с какой стати и, главное, за что мне заплатят миллион долларов?!

— Оля, ты чего несешь? Какой еще миллион долларов? Ты в своем уме?

Она сидела передо мной такая худенькая, с взъерошенными волосами и красным носом, хлюпая им и постоянно шмыгая, губы ее были мокрые, словно она только что съела сочную хурму, и такая была нескладная, некрасивая и смешная, что никто, кто увидел бы ее в эту минуту, не поверил бы, что перед ним талантливый педагог-математик средней школы. Оля влезла в долги из-за своего брата-картежника, оттого и проблемы. Сейчас же, когда ее брат исчез, уехал в неизвестном направлении (а может, и был убит за неизвестные Ольге карточные долги), ей во что бы то ни стало надо было выплатить все кредиты и зажить, наконец, спокойной жизнью.

— Про миллион долларов я, конечно, пошутила. Речь идет всего лишь о десяти миллионах рублей.

— Но это тоже очень крупная сумма, чтобы тебе отвалили ее за то, что ты будешь поедать деликатесы. Предполагаю, что там будет групповуха и все твои мучения будут снимать на потеху заказчикам. Вот так.

И тут Ольга расхохоталась. Прямо-таки закатилась в истерике.

— Ты чего? — перепугалась я. — Успокойся уже!

— Нина… — Она перевела дух. — Да ты просто посмотри на меня. Ни кожи ни рожи. Ни у кого не вс… сама понимаешь… Я хочу сказать, что меня никто из мужчин и не захочет. Хорошо, если мужчин не стошнит от меня. Думаю, мы сможем с ними договориться. Может, в доме найдется такое местечко, куда не проникнет глаз камеры, где мы сможем уединиться и все обсудить. Ты пойми, эти парни, которые будут приходить ко мне, такие же нанятые нищеброды, как и я. Мы поймем друг друга. Мы поладим. Мы все будем заинтересованы в том, чтобы получить деньги, а потому найдем способ придать правдоподобность тому, что от нас ждут.

Я вдруг поняла, что мне не удастся найти слова, чтобы переубедить ее. Что она настолько очарована предстоящим способом зарабатывания денег и прямо-таки видит эти деньги и уже мысленно раздает долги и покупает себе новый диван или шубу, что я не остановлю ее. Больше того, она может подумать, что я завидую ей.

Конечно, я не молчала, весь остаток вечера продолжала твердить ей об опасности, рисуя страшные и натуралистичные картины того, что ей предстоит, вплоть до заворота кишок, если она вдруг переест или ее организм просто не переварит какой-то незнакомый ей продукт, но Оля лишь улыбалась.

Ее мозг отказывался воспринимать произнесенное мной. Она мысленно была уже там, в сказочном дворце, наполненном пусть и опасностями, но какими-то прекрасными, как ей казалось, волшебными. Возможно, в ее жизни было так мало каких-то ярких впечатлений, что она готова была переполниться ими и даже умереть, лишь бы избавиться от серости и пресного однообразия будней.

Похоже, в тот вечер, когда она была у меня, у нее уже слегка и повело крышу… Она была не в себе, но, конечно, не осознавала этого. Я не знала, что мне делать. Разве что запереть ее и не выпускать никуда. Но кто знает, может, тогда ее рассудок еще раньше бы сдался?

Я, конечно, слукавила, когда говорила, что с мужчинами можно договориться или вовсе избежать близости. Человек, который озвучил мне условия моего проживания во дворце, сказал, что секс входит в условия и что все будет сниматься на камеру. Единственное место, где меня не будут снимать, это туалет. В ванной комнате я тоже буду как на ладони.

На мой вопрос, проходил ли кто-нибудь до меня это испытание, он сказал, что конечно да. И что женщины все были разные, и заказчикам было забавно наблюдать за ними. Потому что они были настоящими женщинами, не актрисами, и их реакции были естественными, натуральными, что такое никакой актрисе не сыграть. Потому что это и есть сама жизнь.

Я не могла не спросить, что же