Аэроторпеды возвращаются назад - Владко Владимир

Согласно этому плану, все работы института были в первую очередь направлены на разработку средств нападения, наисовременнейшего механического оружия. О, профессор Ренуар хорошо знал, что коммунистические газеты не ошибались, рассматривая его институт как орудие жестокой борьбы с мировым центром большевизма — Советским Союзом! Однако коммунистические газеты только строили догадки: а если бы они знали настоящее положение вещей?. При этой мысли Морис Ренуар не мог сдержать довольной улыбки. Да, настоящее положение вещей!.

Разве знал кто-либо, кроме наиболее ответственных военных работников, что истинное руководство организацией будущей войны концентрировалось здесь, в стенах института?. Разве знал кто-то, что директор института, профессор Ренуар, был одновременно и одним из ведущих руководителей будущих военных действий, генералом Ренуаром?. И разве кому-либо было известно, что генерал Ренуар был автором плана большого комбинированного нападения на мировой оплот большевизма, автором, которому принадлежало и право осуществить этот план, начать разрушение Советского Союза, большевистского государства и гнезда коммунистической заразы?.

Нет, этого не знала ни одна газета. И суть работы института, этого огромного комплекса военно-исследовательских лабораторий, и положение профессора и генерала Ренуара в частности были строго засекречены. Пусть широкие круги представляют себе институт и организацию Мориса Ренуара, как некое новое научно-исследовательское учреждение. Морис Ренуар знал: придет время — и он покажет, на что он способен и для чего существует его институт.

А пока что — профессор Ренуар собирал у себя самых выдающихся молодых специалистов. Он широко пользовался специальным разрешением военных министерств Заинтересованных Держав, предоставлявшим ему, среди прочего, право выбирать сотрудников в военных школах. Так пришел к Морису Ренуару талантливый молодой финн Альберт Райвола, специализировавшийся в области работ по конструированию и использованию тяжелых больших самолетов-бомбовозов. Так появился итальянский механик Джузеппе Миети, не знавший себе равных в области практического использования принципов радио. И Сергей Гагарин, молодой русский, один из потомков аристократической семьи, эмигрировавшей из России после революции. К этому способному юноше, работавшему с самолетами- истребителями, профессор Ренуар относился с заметной симпатией.

Умный, упрямый исследователь, хотя и достаточно нервный человек, Гагарин был единственным русским среди всех помощников профессора Ренуара, который ценил в нем вдобавок и ловкость, позволявшую Гагарину выполнять самые разнообразные поручения.

Хорошим приобретением Мориса Ренуара был Ричард Гордон с его замечательными работами в области конструирования тяжелых прыгающих танков. О, профессор и генерал Ренуар умел подбирать людей!. На первых порах он даже сталкивался с некоторой неуверенностью военных специалистов: как можно работать с людьми разных наций?

— Нет. Нация — устаревшее понятие, — отвечал Ренуар. — Дисциплина строится на почве общей ненависти к общим врагам — большевикам. Дисциплина, воспитанная многолетней работой в военных лабораториях; высокий уровень тщательно подобранных инженеров, техников и механиков — вот что важно. А национальность… ерунда!

Профессору и генералу Ренуару нужно другое: техника, машина, дисциплина. Три мощных орудия, направленные против большевиков. И — никаких лишних разговоров! Человек — только там, где он необходим. А если машина может выполнить свою работу без человека — тем лучше. Меньше людей — меньше неожиданностей, меньше риска. А к какой именно нации принадлежат эти испытанные люди — не имеет никакого значения.

Годы работы в институте доказали правильность такого взгляда на вещи. Только одного человека еще недостаточно хорошо знал Морис Ренуар — Ричарда Гордона, работавшего здесь недавно. Поэтому и вел с ним Ренуар дружеские беседы, незаметно направляя психологию Гордона на нужные, как он говорил, рельсы. А впрочем, ничего страшного: наступило горячее время, события сами вылепят из Гордона то, что нужно Ренуару.

Время пришло. Пусть газеты обрабатывают общественное мнение, пусть идет своим чередом дипломатическая переписка. Это ничего не меняет. Дело решено. Гибель туристов на Черном море — и есть долгожданная зацепка. Содержание ответа Советского Союза было предусмотрено. Все было наготове. Ни минуты задержки, никаких неожиданностей!

Молниеносное нападение на Советский Союз раздавит крепость большевизма. Отворятся врата неисчислимых богатств Восточной Европы и Азии. Свежей кровью войны излечит дряхлая Европа все свои болезни — новыми обширными и богатыми колониями забинтует язвы своего тела. Разве не продумано все до конца? Разве неизвестно каждому государству, что достанется ему в результате победоносной войны с Советским Союзом?.

Все известно, все ясно. Есть уже хозяин для бакинской нефти, есть хозяин для угольного Донбасса, для северных лесов, для криворожской руды, для всего… Все подсчитано, все поделено. Заминка только за одним — победить. Победить во что бы то ни стало, любой ценой. Пускай газеты обрабатывают массы, пусть кричат о погибших туристах, как если бы этот дикий и малозначительный случай действительно был чем-то серьезным. Генерал Ренуар прекрасно понимает суть вещей. У него есть твердые указания от тех, кто ждет результатов. От тех, кто с нетерпением дожидается потоков свежей крови, так чудесно пахнущих нефтью, углем, железом, — рынками и колониями!.

Вот где главное и важное. И для этого главного — все готово. Базы ждут приказа. Северная база в Кустамяки, южная — в Браештове. Самолеты и танки, танки и самолеты. И еще — аэроторпеды, детище гениальной мысли самого Мориса Ренуара. Да… Эти несколько минут можно было позволить себе отдохнуть и поразмышлять. Вечером — в путь. Одно только неприятное воспоминание — тот случай с забастовкой железнодорожников. Тревожное событие — не само по себе, потому что ликвидировать затруднение очень легко, достаточно одного поручения Гагарину, — тревожное, как первая ласточка возможных и в дальнейшем задержек, одного из последствий работы большевистских агитаторов. Впрочем — вряд ли они успеют что-то сделать. Молнию не догонишь!.

Генерал Морис Ренуар пожал кнопку электрического звонка и приказал дежурному:

— Позовите ассистентов. Сообщите, что они вызваны на совещание у меня в кабинете.

Торпеды ждут приказа

Все закрутилось, словно какое-то безумное колесо. Дику не хватало времени думать о чем-либо, кроме прямых обязанностей. К тому же и обязанности эти были достаточно сложными, как выяснилось еще в первые дни. Совещание в кабинете генерала Ренуара окончательно прояснило положение Дика, как и каждого из бывших ассистентов профессора.

— Мы выезжаем вечером, — спокойно сообщил генерал Ренуар. — Каждый из вас имеет свои обязанности и несет ответственность за свой участок работы. Эти участки принципиально не будут отличаться от таких же участков нашей совместной работы здесь. В конце концов, вы и в штабе останетесь моими ближайшими помощниками. Прошу помнить одно: я буду требовать от вас такой же дисциплины, такого же отношения к своим обязанностям, какие были для вас привычны до сих пор. Я считаю, что мы будем продолжать нашу работу, — только в большем диапазоне и целиком на практике. Прошу подготовиться к отъезду. Поезд отходит в семь вечера. Вот и все, о чем я хотел сообщить вам. Вы свободны — до семи часов.

Только теперь, оказавшись на южной базе, в Браештове, Дик окончательно понял, как хорошо все было подготовлено к немедленному началу военных действий. Он прибыл сюда вместе с генералом Ренуаром, Альбертом Райволой и Сергеем Гагариным. Однако все они ехали дальше — кроме Дика и Джонни Уолтерса, его неизменного спутника. Ренуар лично проверил готовность базы, чтобы, отдав последние приказы, проследовать на северную базу нападения, в Кустамяки, где он брал на себя непосредственное руководство воздушной частью атаки. Участком с центром в Браештове командовал генерал Древор; при нем оставались Дик Гордон и Джонни Уолтерс. Такое распределение сил было вполне понятно. Северная база сконцентрировала мощные средства воздушного наступления; южная база — мощные средства наступления наземного; авиация была придана им только для поддержки и в роли оружия первых часов атаки. В соответствии с этим распределились и офицеры штаба генерала Ренуара. Первое задание Дика Гордона состояло в проверке механизированных частей на базе в Браештове: в обусловленное и строго опреденное время южная группировка должна была начать атаку одновременно с северной.

Дику казалось странным, как могла остаться неизвестной, скрытой от глаз противника такая концентрация сил. Ведь Браештов, небольшой город недалеко от советской границы, был превращен в огромный комплекс складов и распределительный пункт, откуда все расходилось на север и юг, образуя вдоль границы мощную опорную линию нападения. Агентурные сводки утверждали, что большевики не знали о базе в Браештове. Пограничная концентрация их войск была здесь не выше, чем по всей линии. Все предпосылки успеха были налицо, и нападение должно было стать блистательным.