Дело полковника Петрова - И Горбатко

Глава четвертая

В апреле 1943 года я начал посещать занятия в университете, но не мог слушать курс лекций из-за языковых трудностей. Вся лексика, которую я освоил в армии, в университете находила небольшое применение, за исключением разговоров с моими товарищами-студентами. В это время мне посчастливилось встретить и завязать тесные дружеские отношения с Фергюсом Брауном, замечательным человеком, который в возрасте сорока двух лет решился получить медицинское образование. Фергюс многое повидал и сделал, и был именно тем человеком, который был мне нужен в качестве проводника и наставника в незнакомой для меня стране.

Учеба на медицинском факультете самого Фергюса прервалась в начале двадцатых годов, когда он был вынужден по материальным соображениям взяться за работу ассистента врача на архипелаге Папуа. Он провел там семь лет, оказывая медицинскую помощь местным жителям. Когда началась война, он вступил в армию, а затем получил освобождение от службы для продолжения учебы. Как и я, он оказался на третьем курсе. Мы оба находились в трудном финансовом положении, пытаясь свести концы с концами и прожить на скудную правительственную субсидию, выделяемую на переселенцев. Но общие трудности только ещё больше сблизили нас.

Ферг был высокий и худощавый, почти лысый, с короткими рыжеватыми усами. Его голубые глаза были невероятно выразительны и обычно они смотрели на людей с интересом и доверием. Он был знаком с сотнями людей различного общественного положения, и именно благодаря дружбе с ним я смог увидеть, так сказать, поперечный срез австралийского общества. Но, что мне нравилось больше всего в Фергюсе, так это его терпимость и доброжелательное отношение к товарищам. Подобно многим австралийцам, которые какое-то время прожили на островах, в нем глубоко укоренился индивидуализм и в то же время неприязнь к субординации и регламентации. В этом у нас с ним было много общего.

Другим качеством Ферга, которое я, как переселенец в эту страну, очень ценил, было его глубокое знание истории Австралии и её политической жизни. И он был щедр и терпелив в своей готовности поделиться со мной своими знаниями. Именно благодаря Фергу я начал понимать эту новую для меня страну, а меня самого стали воспринимать как её неотъемлемую часть. Человеку, приехавшему жить в чужую для него страну необходимо сломать некий барьер. Ферг помог мне сломать барьер, стоявший передо мной, и за это я всегда буду ему благодарен.

Задачу вновь приехавшего в страну облегчает то, что, в общем то, в австралийской политической жизни нет ничего сложного. Выбирая свое правительство, австралийцы руководствуются скорее инстинктом, чем здравым рассуждением. Между сторонниками Либеральной и Аграрных партий с одной стороны и Лейбористской партии с другой, сложилось устойчивое равновесие при довольно значительном числе независимых избирателей без явно выраженных политических симпатий, голоса которых и определяют исход любых выборов. Согласно широко распространенному в стране мнению, хорошо, когда как можно больше людей выбирают правительство путем свободного личного выбора, а не в результате жесткой приверженности какой-либо политической доктрине. В конце концов, в любой стране, и особенности в той, которая находится на этапе поиска путей своего дальнейшего развития, политическую жизнь и политиков следует рассматривать ни больше, ни меньше, как неизбежное зло.

Я прожил в Австралии уже довольно долго, прежде чем понял, что Коммунистическая партия тоже имеет некое место в политической структуре.

Мой первый контакт с коммунистами произошел в том месте в Сиднее, которое является эквивалентом лондонского Гайд-парка. Если у вас имеется разрешение, вы можете свободно высказывать ваши взгляды на любую тему, начиная от религии и до мятежа. Мне попался на глаза митинг, на котором какой-то мужчина раздавал брошюры. На её обложке был изображен портрет Иосифа Сталина. Выступающий обращался к толпе с возвышения. Когда он хотел вызвать энтузиазм слушателей или сделать акцент на каком-либо моменте, он упоминал имя Сталина и толпа разражалась приветственными возгласами. Все было очень знакомо: и стереотипный жаргон выступающего, и механическая реакция слушателей, и изображение Сталина на брошюре. Это напомнило мне аналогичные митинги в оккупированной советскими войсками Польше. Однако было и существенное отличие: там мы должны были и слушать и аплодировать под страхом репрессий, а здесь, в свободной Австралии люди, как я видел, и находились в этом месте и слушали и аплодировали, по всей видимости, совершенно добровольно.

Это обстоятельство не могло не удивить меня, и я поговорил по этому поводу с несколькими моими австралийскими друзьями. При этом я испытал ещё большее удивление. Мои друзья отказались смотреть на политические лозунги, написанные на стенах. Не потому, что им нравился коммунизм или коммунисты. Всякий раз, когда мы заводили разговор о коммунизме, они обычно просто пожимали плечами и говорили: - О ! такое в нашей стране не привьется. А все-таки, как ты понимаешь, русские в этой войне хорошо себя проявили.

Я понял, что 99 процентов австралийцев очень мало знали о Советском Союзе и коммунизм был для них "всего лишь другой политической философией", как выразился один из австралийских премьер - министров.

Эту политическую философию они находили довольно малопривлекательной, но не опасной. Коммунисты не замедлили воспользоваться такой позицией, и Австралийское общество дружбы с Советским Союзом буквально закипело от лихорадочной активности. Их призыв "Полушубки для России" получил широкий отклик. Известные в обществе люди занимались сбором пожертвований, а многие видные общественные деятели объявили себя спонсорами этой кампании.

Австралия, однако, была не единственной страной, которая ошибочно истолковывала советские усилия в этой войне. Весь Запад восхищался своими новыми союзниками. Восхищался настолько, что в ходе конференций в Тегеране и Ялте президент Рузвельт поддержал территориальные требования Сталина, вынудив Черчиля подписать соглашения, которые, возможно, посеяли семена нового глобального конфликта. Судьба Польши снова была решена, на этот раз вместе с судьбами других центрально-европейских стран.

И именно в этот период я впервые обнаружил коммунистическую литературу в моем почтовом ящике. Листовки приглашали меня на митинги Польского Альянса. Эта организация представляла только небольшую часть польской общины в Сиднее, и было известно, что в её рядах находилось несколько известных коммунистов.

Были также различные периодические издания, такие как Россия и Австралия - орган Австралийского общества дружбы с Советским Союзом и Славянское обозрение, издаваемые левоэкстремистской политической группой эмигрантов славянского происхождения, а также другие.

Вскоре стало ясно, что я был в рассылочном списке различных организаций Коммунистического Фронта.

В начале 1945 года я был студентом - медиком четвертого курса. Помимо учебы в университете, я подрабатывал игрой на скрипке, что служило дополнением к стипендии, которую я получал от университетской комиссии. Относительно мирная и добродушная атмосфера австралийской жизни явно контрастировала с бурными и полными событий годами жизни, которую я вел до моего приезда в Сидней.

Однажды теплым мартовским днем я прогуливался по Питт стрит - одной из оживленных торговых магистралей Сиднея, разглядывая поток беспечных прохожих. У меня в кармане находился экземпляр издания Славянское обозрение , который оказался в то утро в моем почтовом ящике. Я зашел в маленькое кафе и присел, чтобы просмотреть этот журнал. Его содержание было то же, что и всегда: фотографии широко улыбающихся польских и чешских крестьян и рабочих, "освобожденных" Красной Армией и "идущих по пути под руководством великого вождя - Сталина", статьи, прославляющие стахановцев; итоги выборов, в результате которых коммунистический кандидат был выбран единогласно, ну и все такое прочее.

Я посмотрел вокруг на людей в кафе. Несмотря на то, что я пробыл в Австралии уже четыре года, я вновь был поражен их благодушным и самодовольным видом. Мои мысли снова перенеслись в прошлое к эпизоду с одним из советских таможенных чиновников во Владивостоке. Он взглянул на паспорт с американской визой какого-то мужчины и осклабился: - Бесполезно бежать, товарищ. Скоро мы отыщем тебя и в Америке.

Я вспомнил убежденность в его голосе и холодок прошел у меня по спине. Наверняка, подумал я, здесь такое не могло случиться! Но почему не могло? Неужели это повсеместно распространенное благодушие по отношению к коммунистической пятой колонне разделяют и власти ? Я решил выяснить это для себя. Нашел телефонную книгу и чуть ниже строк с телефонами и адресами департаментов Содружества я обнаружил строку, в которой была указана Служба расследований Содружества по адресу Питт Стрит 117. Это было рядом с кафе, и я решил отправиться туда немедленно.