Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

знал о них. Как защититься от этой цивилизации? Разве может человечество противостоять Хозяевам?

«Вам не придется им противостоять», – возник в моем уме ответ Смотрителя, и он был наполнен печалью.

Я понял почему – он сделает с человечеством то же, что с неккарцами! И сделает это через меня.

– Нет! Пожалуйста, не надо! Пощади нас! – вырвалось у меня.

Я стал вызывать в памяти самые добрые моменты в надежде разжалобить Смотрителя. Улыбка матери, объятия друга, первая любовь, первый поцелуй, когда мы с Вандой уединились в пещере, первое…

Бесполезно. Все это он уже видел в моей памяти. Ему и так нас жаль. Он не хочет быть убийцей. Но не может поступить иначе, потому что программа обязывает защищать аванпост от любых угроз.

– Но мы не угроза! Мы никому ничего не расскажем… Я не расскажу. Я готов остаться здесь навсегда. Так я точно никому не проболтаюсь! Здесь больше никто из людей не появится!

Смотритель напомнил мне про Босса и его посредника, который нанял Келли. Если «Отчаянный» не вернется, сюда пошлют других. Аванпост уже раскрыт людьми. Единственный способ исключить угрозу – уничтожить всех людей.

Чувствовалась досада с его стороны. Он пытался этого избежать. После прошлого раза Смотритель специально оставил предупреждающие знаки. И даже отключил внешние датчики слежения. Если бы мы сейчас ушли из первого зала, не входя в коридор, то он бы не вышел из стазиса и ничего бы не произошло.

«Неужели замурованная дверь и выпотрошенные трупы на пути – это для вас слишком тонкий намек?» – с горечью спросил он.

Тут стало ясно, что оторванная голова в коридоре была последним предупреждением, последним знаком «стоп».

Я не знал, что ответить. В споре не было смысла – в открытом сознании Смотрителя я видел, что возможности обойти программу у него нет.

Но он ненадолго отложил геноцид. Минут на десять. Не ради человечества – просто у него было дело, которое он считал более важным.

Смотрителя тревожило долгое отсутствие сигналов от соседних аванпостов и из центра. По косвенным признакам он уже давно сделал вывод, что Хозяева вступили с кем-то в войну. С кем-то, кто всерьез мог противостоять им.

Когда сигналов стало меньше, он начал задаваться вопросом – потому ли это, что Хозяева проигрывали? Или же такова стандартная процедура на случай ведения войны?

Полное прекращение сигналов обеспокоило его. Что случилось? Хозяева проиграли и теперь больше некому посылать сигналы? Или же они победили, и потому аванпосты им больше не нужны, так что о нем просто забыли?

Смотрителя не заботила участь Хозяев. Но его народ был частью их империи. И он хотел узнать, что стало с ними.

В прошлый раз, когда сюда проникли неккарцы, он не успел это выяснить. Как только он истребил их, программа сочла, что угрозы аванпосту больше нет, и ввела его обратно в стазис.

В этот раз Смотритель поступил хитрее. Пока я жив, программа считает, что угроза не устранена, и оставляет его в сознании. Этим он и решил воспользоваться.

Полупрозрачный горбун повернулся ко мне спиной и отошел к причудливым металлическим конструкциям. Теперь я понимал их назначение – потому что он понимал. Под ними пульсировали разноцветные сгустки информации. Существо собиралось подключиться к ним.

Я был раздавлен чудовищностью происходящего. Разум отказывался верить в то, что сейчас из-за наших действий погибнет все человечество. Мама, сестра, бабушка… и Ванда… и я! Все, кого я видел, и все, кого не видел, – как такое возможно? Но опыт убеждал, что угроза реальна. Замерший Келли – реален! Трупы неккарцев перед коридором – реальны! Как и миллионы скелетов погасшей в одночасье цивилизации, которую я изучал более десяти лет!

Нужно было что-то делать! Найти выход в оставшиеся минуты… Но что я могу один, почти полностью обездвиженный? Даже если вдруг придумаю какой-то план спасения, он сразу станет известен Смотрителю, поскольку наши сознания оставались открыты друг другу.

Я был настолько потерян и испуган, что стал молиться. Не знаю, откуда во мне это взялось. Убежденный атеист со стажем – но в тот момент я молился так истово, как только мог.

«Боже, если Ты есть, если Ты нас создал, то неужели для того, чтобы мы вот так были уничтожены? – мысленно взывал я, закрыв глаза. – Я не знаю как, но если Ты есть, то точно можешь нас спасти».

Я почувствовал, что Смотритель, не отрываясь от своих дел, мысленно наблюдает за мной. С удивлением и даже каким-то уважением. Однако свою программу он все равно исполнит. Как только выяснит, что произошло с его миром.

Закончив молиться, я открыл глаза и вдруг увидел, как Герби подходит со спины к Смотрителю, держа в руках пирамидки дезинтегратора. В следующий миг он прикрепил их ему на горб, раздался щелчок, вершины пирамидок вспыхнули синим – и взрыв дикой боли опалил меня изнутри…

Тук. Тук. Тук.

…Кто-то размеренно стучал по моему шлему. Я поморщился и открыл глаза. Надо мной склонился андроид.

– Хватит… – прошептал я.

Герби перестал стучать и выпрямился. Только тут я понял, что лежу на полу, а андроид стоит надо мной. Я приподнял голову, потом пошевелил руками и ногами. Все двигалось как надо. Боли не было, видимо, скафандр смягчил удар об пол. Впрочем, при пониженной гравитации астероида он и так был не сильный.

Герби подал мне руку, и, ухватившись за нее, я осторожно поднялся. Возле металлических конструкций виднелась большая серебристая лужа на том месте, где стоял Смотритель.

– У враждебного организма могла быть способность к регенерации, так что я расщепил все его фрагменты, – объяснил Герби. – Чтобы уж наверняка.

– У него не было такой способности. – Откуда-то я это знал. – Он умер сразу. Но как ты смог… все это провернуть? Я думал, что ты тоже…

– Деактивирован? Я притворился. В инфракрасном спектре я видел, что он направил на меня такое же излучение, как и на Келли. И решил имитировать тот же результат. Так я выиграл время, достаточное, чтобы составить план. Но реализовать его я смог, только когда он повернулся спиной. Думаю, нам стоит покинуть это место как можно скорее. Здесь могут быть другие существа его вида.

– Он был один. Но ты прав, мы уходим.

Все это время я стоял спиной к Келли и очень не хотел поворачиваться. Не хотел видеть то, что с ним стало.

Пришлось.

Мы молча подошли к нему. Келли смотрел невидящим взглядом сквозь нас, брови были сдвинуты, выражение лица решительное, ни капли страха или