Большая игра - Маргарита Шульц

– А я вижу! – воскликнула девушка.

– Посмотрите! – она указала рукой на другой берег озера. – Создается ощущение, будто лунный свет играет на зеркальной поверхности озера, его лучики танцуют друг с другом, а отражающиеся звезды притягивают их к себе и, поглощая, утягивают на дно… Это так красиво и немного печально…. А это небо, вечно бы смотрела на него…

«Фантазерка…» – пронеслось в голове Ника. Он не мог понять, как можно видеть танцующие лучики в воде. Он их явно не видел… И опять Ник подумал о сестре, интересно, а Кэсседи так же, как и эта девушка, восхищалась бы пещерными картинами, созданными самой природой? Он боялся признаться даже себе самому, что не хочет видеть сестру, похожей на него, не хочет, чтобы она стала таким же прагматиком и скептиком.

– Извините, что-то я разговорилась. Предлагаю познакомиться, – радушно обратилась девушка к Николасу, протягивая руку.

– Алесса.

– Николас, Николас Розенфилд, – гордо ответил он, слегка пожав тонкую руку новой знакомой.

– Случайно не Вы ли владелец отелей «Розенфилд»?

– Да, так и есть.

– Удивительно… Вот моя визитка, буду рада, если Вы найдете для меня самый лучший номер. Мне пора, приятно было познакомиться.

Она пристально посмотрела в глаза Розенфилду, приятно улыбнулась, махнула рукой и лёгкой походкой пошла к выходу. Николас остался, чтобы привести свои мысли в порядок и успокоиться после такой необычной встречи. Он был ещё под впечатлением от поразительной схожести новой знакомой со своей женой. И как всегда, когда надо поразмышлять, Ник поднял голову к небосводу. Только смотря на небо, он находил ответы, только небо умиротворяло его и воодушевляло, придавая силы и твёрдости духа. Сейчас небо почему-то посылало ему мысли о собственной свободе. «Но что есть свобода? Свободен ли я сам? Могу ли быть полностью свободен?» – спрашивал он себя.

Дома Ник внимательно всмотрелся в лицо жены, но не стал рассказывать о своем случайном знакомстве с её двойником.

– Ева, что для тебя свобода? – спросил он жену в надежде на освобождение от бессмысленных, не приводящих ни к чему размышлений.

– Свобода? Ну, наверное, возможность бросить всё и делать что захочется, хотя, настоящей свободы я никогда не чувствовала… Есть свобода, которая придаёт стремления в жизни…

– Но разве такой свободой достигается настоящее счастье! Счастье мимолётно, оно не вечно. Именно из-за вечных поисков таких несуществующих истин, как эта свобода, мы, люди, часто сбиваемся с пути. Ничего не бывает вечного…

– Значит, твоя любовь тоже не вечна? – напряжённо спросила она, отведя взгляд.

– Это другое, – резко ответил он, чувствуя, что сказал не то, чего хотела бы услышать Ева.

– Знаешь, иногда я совершенно тебя не понимаю, как жаль… – сдерживая слезы, она прошла мимо него, обдав холодком своих прекрасных глаз.

«А я не понимаю тебя», – хотел он сказать ей, но сдержался, продолжая внутренний монолог: «Бывает, что я вовсе не понимаю Еву, словно мы с разных планет, а то и галактик. Смотришь на нас и думаешь, как такие разные люди могли сблизиться… Но все же я её люблю, а она любит меня, а значит, мы уже и не такие разные. Поэтому быть вместе мы вполне можем… Тогда почему у нас такие различные взгляды на жизнь? Я давно знаю её, ещё со средней школы. Сильная, спокойная, верная, она никогда не сомневалась в выборе своей любви… талантливая и всегда знающая, чего хочет сама, к чему стремятся её сердце и душа… А я? Каким был я и кем стал сейчас?.. Знаю ли я, чего хочу?» Ник погрузился в воспоминания того времени, когда его и Еву называли родственными душами…

Глава 3

Обыденность

Быстрый ход секундной стрелки. Будильник заведенный на семь тридцать. Беглый завтрак за просмотром новостей. Свежая рубашка, застёгнутая под галстук, строгий костюм – доспехи делового мужчины. Запах нового дня. Хотя разве может день чем-то пахнуть? Маленькие облачка, поднимающиеся от дыхания прохожих. Озабоченные лица в толпе. Проносящиеся автомобили. Рой отрывочных фраз, звуки музыки из чьих-то наушников. Торопливые шаги по лестнице. Тихий шелест бумаги. Звук ставящегося штампа. Привычный стук клавиатуры. Утреннее совещание. Горячий кофе, принесённый секретаршей. Звук упавшей ручки. Кипа документов, которые нужно изучить. Летящий в урну комок смятой бумаги. Очередной горячий кофе. Очередной звонок. Щелчки манипулятора. Жужжание принтера. Снимающая напряжение тишина. Сизое зимнее небо в легкой газовой дымке. Искренний смех детей, бегущих по аллее. И лишь подумав о том, что мысли этих детей полны ярких надежд и мечтаний, Николас почувствовал… Стоп, ничего он не почувствовал. Распродажа в книжном магазине. Рождественские песни из динамиков. Городской шум и суета в преддверии праздников. Холодная слякоть под ногами. Одиночество. Свобода? Любящая семья дома. Тепло. Уют, но всё равно одиночество. Телефонный звонок. Повторяющийся изо дня в день график запланированных событий. Будильник, заведённый на семь тридцать. Сегодня у Николаса был очередной хороший день…

Глава 4

Давно не виделись,…

И не увидишь ты в ней былой меланхолии…

Сегодняшнее воскресное утро Николаса ничем не отличалось от предыдущего. Во время просмотра новостей мелькнувшее сообщение о новом научном открытии и напомнило ему об обещании, данном Лютеру. На самом деле Нику было интересно узнать, что за странный феномен произошёл с ним в лаборатории, поэтому он спешно отправился к другу в институт, уверенный, что найдёт его на рабочем месте. Шагая по длинному коридору в направлении лаборатории, Николас обратил внимание на девушку, идущую ему навстречу, точнее, на её розовые волосы. Засмотревшись, не заметил, как траектория его пути пересеклась с траекторией движения этой юной особы. Тетради звучно упали на пол из рук незнакомки. Одна из них раскрылась, и Николас смог разглядеть зарисовки комикса. Мужчина, извинившись, помог девушке собрать тетради, мысленно находя довольно странным присутствие экстравагантной личности в таком серьёзном заведении. Молодая особа тихо поблагодарила его, поправила очки и невозмутимо продолжила свой путь. Через несколько минут Николас добрался до лаборатории своего друга. Открыв двери, первым делом увидел Лютера, погружённого в мыслительный процесс и снующего в таких случаях из стороны в сторону. Его белый халат развевался словно парус. Собственно, было бы странно, если бы он просто мирно сидел на месте. Лютер мог сосредоточенно думать, только находясь в постоянном движении. Наконец, заметив друга, он на секунду остановился и попросил его подождать в обители Гения. Так молодой профессор называл свой кабинет, в котором скромно ютились бордовый кожаный диванчик, пара кресел и круглый стеклянный столик, заваленный всевозможными чертежами. Остальную же часть большого и светлого помещения занимали стеллажи цвета вишни, заполненные тематическим инструментарием и редкими изданиями по физико-математическим исследованиям. По всей длине стен висели какие-то непонятные схемы вперемешку с портретами великих древних и современных ученых, среди которых было немало известных физиков. Именно здесь Лютер подпитывал свой оригинальный ум и оттачивал научные идеи. Без лишней скромности он называл это место обителью Гения, то есть его самого. Что ж тут скажешь, как и все учёные, Лютер был не лишён известной доли мании величия, но, в отличии от остальных, чувство юмора ему было не чуждо. Именно это и делало его самим собой.

Войдя в кабинет, Николас встретился с взглядом зелёных глаз редкого оттенка оливы. Тёмные волнистые волосы, зачёсанные по моде. Это был Оливер, один из самых лучших студентов Лютера, которого он в хорошем настроении называл коллегой. Он полностью разделял научную точку зрения своего наставника и пользовался исключительным его доверием. Поэтому Николас не удивился, увидев Оливера в кабинете друга. На лице студента играла открытая лучезарная улыбка. Эта неповторимая улыбка часто сбивала с толку малознакомых людей, считающих Оливера немного странноватым, хотя и очень симпатичным молодым человеком. Им казалось, что парень улыбается беспричинно. Многие из окружения Оливера считали его очень витальным человеком, все удивлялись его позитивному отношению и безграничному стремлению к жизни. «Наверно, это всё юность, а может последствия необычного врождённого дара?» – думал про себя Николас.

Оливер обладал синестезией – цветным слухом. Иногда он развлекал друзей, рассказывая, в каких тонах видит их голоса. Это довольно забавно, но и довольно необычно. Сам Оливер никогда не распространялся на тему своего умения, был скромен и сдержан. И только всего один раз его задело равнодушие, с которым отнеслась к нему Кэсседи, когда он впервые описывал цвет её необыкновенного голоса. Оливер всё ещё помнил, как девушка безразлично посмотрела на него, вздохнув, удалилась прочь… «Светло-голубой, словно летний дождь», – вспоминал сейчас юноша и в его глазах появилось что-то, похожее на отчаяние… Но тут в кабинет вошел Николас, и глаза Оливера вновь загорелись искрами жизнелюбия, которое излучают обычно дети.