Они штурмовали Зимний - Петр Капица

Катя обычно появлялась на улице не с общим потоком рабочих, а чуть позже. И всегда шла одна, без подруг и товарищей. Это затрудняло слежку, но Аверкин не огорчался: «Хорошо, что никого нет; значит, свободна». Стоило ей показаться из проходной, как у сыщика начинало учащенно биться сердце. Эх, если бы он мог подбежать к ней, подхватить под руку и пойти рядом! А тут приходилось прятаться, делаться невидимкой и на большом расстоянии идти за девушкой по темным улицам и переулкам.

За две недели слежки сыщик узнал адреса нескольких конспиративных квартир, но это не радовало его: Аверкин боялся подвести Катю. Он даже начальству своему не доносил о Том, что напал на след новых подпольщиков. Не зная, как поступить, Виталий решил пойти к старшему брату — Всеволоду. Тот был ловок на такие дела и мог подсказать, как действовать похитрей.

Всеволод в свои двадцать семь лет сумел добиться многого: он закончил юридический факультет и числился по министерству следователем по особо важным делам. Правда, он всегда как-то свысока поглядывал на недоучившегося младшего брата, точно тот был бедным родственником, но с готовностью давал ему всякие советы, так как сам нередко пользовался услугами тайного сыщика. Услышав, что Виталий влюбился в простую работницу, он сперва удивленно вскинул брови, потом снял с переносицы пенсне и захохотал.

— Поздравляю… блестящее начало карьеры! — сказал он.

— Ты не смейся, — угрюмо буркнул Виталий. — Она бы и тебе понравилась.

— Ну что же, я не прочь.

— Перестань зубоскалить… Я серьезно.

— Ладно, не злись. Меня развлекает совершенно не то, что ты думаешь, а странное повторение похожих обстоятельств. Ты почти в точности идешь по моим стопам. Помнишь Зину? Ну, ту черноглазую, с челочкой на лбу? Так я ведь с ней на улице познакомился. Выследил, когда она прокламации несла, подхожу и без всяких церемоний за локоточек хватаю. Курсисточка обомлела, глаза, как у птицы, круглыми стали. «Кто вы такой? — лепечет она. — Я вас не знаю». «Скоро узнаете, — говорю и покрепче сжимаю локоток. — Идем». Она поглядывает на мою студенческую куртку и не может понять: филер я или ловелас? «Куда вы меня ведете?» — спрашивает. А я, конечно, пугаю: «В охранное отделение, милая… в тюрьму». Чувствую — затряслась курсисточка и ноги едва волочит. «Я вас очень прошу… отпустите! — взмолилась она. — Первый раз мне дали. клянусь, больше никогда не буду. Я в тюрьме погибну. Ну, пожалуйста, пощадите… умоляю. Хотите, на колени встану?. Не нужно меня в тюрьму!» Я тут и соображаю: не прибрать ли ее к рукам? И прибрал — провокаторшей сделал. С помощью этой девушки я несколько студенческих кружков накрыл. Только смотри, тут меру надо знать, а то получится, как с моей. Видно, пережал я или слишком большую нагрузку для слабого характера дал. В общем не выдержала, у себя же в комнате и повесилась. А ведь хорошенькая бестия была! До сих пор жалею, что так случилось; И ты подобным способом можешь прибрать к рукам свою Катю, только учти мой опыт и не пересоли. Впрочем, у заводской характер, видимо, будет покрепче…

Но Виталий не решался схватить Катю на улице. «У нее, конечно, иной характер. Такая скорей в тюрьму пойдет, чем согласится подчиниться мне, — думал он, шагая к трактиру «Долина». — Надо придумать что-нибудь похитрей. Она не уйдет от меня».

Глава четвертая. ЗАПРАВСКИЙ ОРАТОР

Трактир «Долина» находился в гуще заводов на Сампсониевском проспекте. Сюда то и дело забегали рабочие; одни — чтобы попить чайку, другие — согреться стопкой водки или побеседовать с товарищами за кружкой пива.

Когда четверо путиловцев вошли в «Долину», в большом зале под потолком уже плавали слоистые облака табачного дыма. Трактир был заполнен рабочими вечерних смен, забастовщиками и безработными. На столиках виднелись пузатые фаянсовые чайники, дымящиеся стаканы, кружки с пивом, закуски. Люди возбужденно разговаривали меж собой и на пришельцев не обращали внимания.

— Побудьте пока у дверей, не расходитесь, — сказал старший из котельщиков. — Погляжу, нет ли тут знакомых.

Он прошел 'по залу, вглядываясь в лица сидящих У одного из столиков путиловец остановился и крепко пожал руку рослому усачу, а затем и его товарищам.

Выборжцы потеснились, усадили его рядом и начали расспрашивать, какими ветрами занесло жителя Нарвской заставы в другой конец города.

Решив, что разговор за тем столиком затянется, Дема Рыкунов, завистливо поглядывая на обедающих, шепетом спросил у Васи:

— Много у тебя денег?

— На трамвай только осталось, — ответил Кокорев. — Если потратим, пешком придется.

— Худо наше дело, — вздохнул Дема. — Может, чайком побалуемся? За такой чайник, если без сахару, наверное, не больше пяти копеек возьмут. А у меня хлеб с собой есть.

Но чай им не удалось заказать. Усач, с которым поздоровался путиловец, поднялся на табурет и, замахав шапкой, выкрикнул:

— Товарищи, к нам путиловцы пришли! Их всех сегодня уволили, или, как говорится, локаут объявили. Послушайте только, что выделывают.

Все головы повернулись в сторону путиловцев.

— Сюда… к нам подсаживайтесь! — послышались отовсюду голоса.

Выборжцы гостеприимно освободили места у столиков, усадили путиловцев и, обступив со всех сторон, засыпали вопросами:

— Локаут? Всех до одного за ворота? Что ж теперь делать будете?

— На фронт, что ли, погонят?

— Говорят, солдат к вам пригнали? И тут же возмущались:

— Тридцать тысяч мастеровых за ворота выгнать! Что ж это такое делается? Жить-то с чего? По меньшей мере сто тысяч голодных ртов прибавится!

— Обнахалились заводчики. Запугать нашего брата хотят, чтоб пикнуть никто не посмел. У них сговор, а мы врозь действуем. Пора кончать с такой жизнью.

— Верно! Мы за этим и пришли к вам, — отвечали путиловцы. — Довольно вразнобой бастовать. Сегодня за Нарвской заставой будут остановлены все фабрики и заводы. А мало будет, — топки на электростанциях загасим, без воды и света город оставим. Пусть попробуют без нашего брата обойтись.

— Дельно! Так и следует. Пошли с нами на «Старый Лесснер».

— На Нобелевский сперва.

— На «Эриксон»!

Каждому хотелось увести путиловцев на свой завод. Но тут появился невысокий человек в замасленной куртке и кожаной фуражке. Его, видимо, вызвал усач, куда-то уходивший на время.

— Спокойней, не горячиться, товарищи! — подняв руку, потребовал пришедший. По манере держаться и говорить чувствовалось, что он один из вожаков. — Доверьте стачечному комитету обо всем дотолковаться с путиловцами, а здесь не место решать такие дела.

Усач мигнул путиловцам, чтобы те потихоньку перешли в соседнюю комнату.

Закрыв за собой дверь, он доверительно сообщил:

— Попало мне за то, что раньше времени шум поднял. Из районного комитета здесь были, вон в той боковой сидели. А теперь придется в другое место пойти.

Он провел их через запасный ход и какие-то захламленные дворы в полутемное подвальное помещение. Там путиловцев поджидали несколько райкомовцев Выборгской стороны и связные.

Расспросив о делах за Нарвской заставой, райкомовец, носивший очки в металлической оправе, сказал:

— Первым делом вас к работницам придется послать. Завтра женский день. Пусть увидят, что путиловцы поднялись. Это им смелости прибавит. Кто из вас к текстильщицам пойдет?

_ Ну, хоть мы, — согласились котельщики.

— Ладно, идите вы, а этих молодцов, — указал он на Васю с Демой, — к «Ландрину» пошлем, а потом на «Новый Айваз». У них и проводница под стать…

Он повернулся к девушке, сидевшей у окна, и сказал ей:

— Забирай, Катя, своих.

Кокорев с Рыкуновым не ждали, что их пошлют с девушкой. Но возражать было неловко.

Растерянно переглянувшись меж собой, парни пропустили Катю вперед и вышли за ней на улицу.

«Опозоримся теперь, — досадуя, думал Дема. — Дядьке очкастому хоть намекнули бы, что выступать не умеем… Может, выручил бы. А с ней как? У самой душа в пятки уйдет». На всякий случай, он все же подравнял шаг с девушкой и спросил:

— А что нам на фабрике делать придется?

— Как что?! Разве вы не знаете? — удивилась она. — Я вызову Самсонову, она работниц соберет, а вы речь скажете…

Услышав слово «речь», Дема даже присвистнул.

— Вот так раз! Какую такую речь?

— Самую простую, какая выйдет.

— А если собьемся или еще что?

— Подумаешь, трагедия! — с видом знатока успокаивала его девушка. — Там все свои будут. Да и товарищ подскажет, добавит чего-нибудь.

— Нет уж, пусть тогда он первым, — начал убеждать ее Дема. — Вася и книги разные читает… и язык у него лучше подвешен.

— Что-то не заметила я, — покосившись в сторону молчаливого, сумрачно шагавшего Кокорева, засмеялась девушка. — Не с испугу ли ваш Вася язык проглотил?