Великий князь всея Святой земли - Андрей Синельников

Ну, все, иди князь, помни, я с тобой, где бы ты ни был, что бы ты ни делал, пока в силе порука наша, в силе и заступничество мое. Ступай с Богом, пусть скатертью ляжет твоя дорога, по ухабам да оврагам жизненным. Счастья тебе и удачи. Прощай.

Андрей успел только поцеловать край бело-голубого узорчатого платка таявшего прямо в его руке. Фигура Лады пропала и вместе с ней начала затягиваться туманом березовая роща, поляна и берег реки, на котором он стоял. В ушах опять зазвенели колокольчики, он провалился куда-то в серебряное облако, и почти тотчас же туман рассеялся, и он различил перед собой ведунью Малку, волшебную чашу в руке, и стены старого шалаша.

– Здравствуй княже, – с чуть заметной улыбкой мягко сказала она, – С возвращением. Где побывал, с кем совет держал, чего видывал – то не пытаю. Это твоя тайна заветная, это начало твоего Посвящения, одному тебе даденного, и про то ни мне, ни родным, ни кому от тебя не должно быть ведомо. Садись, отдышись, попей кваску медового, не волшебного, – в глубине ее лазоревых глаз опять промелькнула хитринка, – А я тебя покину на времечко, что бы и тебе перед глазами не мелькать, и свои дела сделать. Не ты один советы и наказы получал, не ты один в Нави тропы топтал, – опять в глазах ее мелькнул, уже знакомая ему искорка.

Андрей не успел и глазом моргнуть, как перед ним очутилась ендова с квасом, пирожки на блюде и корчага с моченой клюквой, а сама хозяйка растаяла, как Снегурочка из сказки, рассказанной ему нянькой в далеком детстве. Он расслабился на шкурах, отхлебнул кваса и похоже задремал.

Вернул его из дремы обратно в шалаш тихий шелест легких шагов и совсем незаметное дуновение ветерка, которого он бы и не услышал, и не почувствовал, если бы не звериное его чутье. Он не стал раскрывать глаза, а из-под прикрытых ресниц обвел взглядом пространство вокруг себя. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, тихо крался какой-то отрок, в светло-зеленом кафтане, такой же шапке и темно-зеленых щегольских сафьяновых сапожках. Княжич напрягся, подождал, пока он приблизится, и резким движением схватил его за руку, отработанным боевым приемом, загибая ее за спину. Сделал он это мгновенно, почти не приподнимаясь, стараясь, при этом, не причинять боли незнакомцу, во-первых, потому что тот не делал ему ни чего дурного, а во-вторых – это был чужой дом, и может отрок этот, был гостем хозяйки.

Шапка упала с головы незнакомца, и по плечам рассыпались золотые волосы, а в глаза ему полыхнул, уже хорошо знакомый лазоревый взгляд, с запрятанными в его глубине хитринками. Все промелькнуло в мгновение, Андрей был пойман на какое-то неуловимое движение и сам оказался на шкуре, а отрок на ногах рядом. Да не отрок, теперь княжич ясно видел, что перед ним Малка, только в мужском платье, кольчужной рубашке под кафтаном и с половецкой саблей, в таких же, как сапожки сафьяновых ножнах, сбоку.

– Ты чего это? – Спросонья, недоуменно спросил он.

– Извини княже, что разбудила, и извини, что на шкуру сбросила. Ну, да и ты не промах. Ишь узрел и схватил сразу же. Не удивляйся и не возражай, не нам с тобой судить рядить, что надобно. Велено мне с тобой в дружине идти, в платье отроческом. Назовешь меня сыном боярским Малком из Плещеевска, и сделаешь хоть стольником, хоть спальником, хоть стремянным, но при себе. Волосы я подрежу по-мальчишески, хотя жаль, – Она искренне вздохнула и тут же рукой, как бы отмахнулась от этой мысли, – Встретимся завтра с утра, я к тебе подъеду с челядью. Все. Пора и честь знать. Мне собираться в дальний путь, тебе отдохнуть от сего дня, небось, полна голова видениями. Да на дворе уже солнышко за гору почти спряталось, а тебе еще из лесу до города добираться. До встречи, княже, – она опять улыбнулась и почти вытолкнула его из шалаша навстречу старцам, что привели его сюда утром.

Волхвы обступили Андрея и тем же путем через болота вывели его на опушку дубравы, где поцеловали его в лоб, повесили ему на шею оберег из медвежьих когтей, отступили в чащу и, как будто сами превратились в вековые дубы. Вечерело, с каждой минутой солнце скрывалось за горкой все больше и больше, и он направился скорым шагом к воротам терема, пока совсем не стемнело, и его не хватился дядька Данила. А то, того и гляди, начнется переполох.

Пора к трапезе, да на боковую, подумал он, завтра новый день и новые встречи, вспомнил Малку и улыбнулся, от души, от сердца. Затем уверенно твердой рукой стукнул в закрытые ворота. Хозяин пришел! Открывай!

Все под одним Богом ходим, хоть и не в одного веруем. Вера состоит в том, что мы верим всему, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим.

Суета на дворе началась с раннего утра, с уверенного стука в тесовые ворота. Не знамо, откуда и по какой надобности на двор явился боярский сын Малк, аж из удельного Андреева Плещеевска. Встречать его вышел сам дядька Данила, как будто что-то толкнуло старика изнутри, пойти поглядеть. Отрок лет четырнадцати, правда, щупленький и тоненький, а посему выглядящий моложе, сидел на вороном коне, впору царскому конюшему на таком гарцевать, в окружении четырех слуг. Таких же отроков, как и он, может на год, на два постарше, закованных в брони с накинутыми на них плащами. Бархатный светло-зеленый кафтан на всаднике был туго перетянут темно-зеленым наборным поясом с золотыми нитями, на котором в сафьяновых ножнах висела кривая половецкая сабля. Такого же цвета сафьяновые сапоги крепко стояли в золоченых стременах. Из-под лихо заломленной шапки с перышком неизвестной пестрой птицы выбивались непокорные золотые кудри, вольно падавшие на изумрудный шелковый плащ. Конь под хозяином нервно перебирал точеными ногами, но уверенная рука жестко натягивала поводья, не давая ему пуститься в пляс.

– Ну, прям Сивка-Бурка Вещая Каурка, – усмехнулся Данила. Он отметил, что слуги были подстать своему господину. Рослые бравые парни, с налитыми шеями и сажеными плечами, покрытыми грубыми суконными плащами, в тон хозяйскому, зеленого цвета, скрывавшими брони и короткие мечи. Волосы, какого-то серо-пепельного цвета, были коротко подстрижены под горшок и перетянуты лентами с древними знаками оберегов, и все они были какие-то дремучие и кряжистые.

Данила неспешно подошел к гостю, придержал стремя и протянул руку, помогая спрыгнуть на землю. Тот легко вылетел из черкасского седла, слегка прикоснувшись к плечу Данилы, повернулся в его сторону и лицо воина обжег взгляд двух синих бездонных омутов.

– Ба! Да это ж девка, – пронзила догадка Данилу, – Утонет Андрейка в этой сини, утонет. Что ж за птицу к нам в терем занесло. Не простую гостью. Видать саму вещую птицу Гамаюн, – подумал он, разглядев среди узоров на кафтане искусно вышитые руны судьбы и власти.

Но рот закрыло как бы мягкой медвежьей лапой, не дав сорваться с уст лишним словам, а в голове раздался голос.

– Береги ее Данила, она воспитанница моя, твоему Андрею первый помощник и советчик.

– Святобор, – сразу узнал старый воин, – Ох не простую птицу занесло в наш терем, – Но виду не показал, – Проходите гости дорогие, не красна изба углами, красна пирогами. Умойтесь с дороги, откушайте. А там и хозяин вернется, он у отца Нестора в соборе гостюет. Но вас приказал приветить и обласкать.

Гости прошли в сени, слуги шли в шаге сзади от своего хозяина или хозяйки, за все время не проронив ни слова. Данила присмотрелся к ним. Даже его, старого воина, как холодной водой окатило.

– Волкодлаки, порази меня гром волкодлаки, оборотни, – Он покачал головой, тяжело вздохнул, – Ох не простую птицу занесло в наш терем. Но видать такова судьба и не мне с ней тягаться.

Он опять тяжело вздохнул, пригладил усы и пошел размещать гостей по горницам, дать распоряжения накрыть столы, покормить и напоить коней, да мало ли, что еще. Сам не проверишь, кто ж ответ потом держать перед княжичем будет? А гости, видать, не простые, но ясно видно, жданные и желанные. Да и делать ему сегодня вроде бы, по большому счету, было нечего. Все распоряжения о походе он давно отдал и проверил, как они выполнены. Андрея же сегодня, как и вчера ждать надо было к вечерней трапезе, не ранее, потому, как быстро от отца Нестора он не воротится, долгий у них сегодня разговор будет, и не простой. Данила крякнул, повернулся на каблуках, и направился в оружейную. Любил он это дело – мечи и шестоперы на руку мерить, щиты и шеломы перебирать. От них может жизнь в сече зависеть или на божьем суде тонкая нить судьбы порваться.

Андрей же, не дождавшись обещанного приезда гостьи, с раннего утра отправился к своему детскому наставнику – отцу Нестору, греку ученому и много чего в старых книгах вычитавшему. Сегодня договорились они, что тот расскажет ему о том, что случилось там, в Царьграде, когда зажглась на небе колдовская звезда, и откуда и от кого пошла новая Вера.

Собор Бориса и Глеба, где служил службу отец Нестор, был небольшой церковью, представляющей собой белокаменный скит с узкими, похожими на бойницы окнами. Скит этот украшали маленькие арочки, опоясавшие его по фасаду, и темный купол с крестом на таком же, как и сам скит, белокаменном барабане. Построил его князь Юрий после возвращения из Святой Земли, когда поставил в пяти километрах от Суздаля на слиянии Нерли и Каменки деревянный замок. В этом замке он и жил с тех пор, обнеся его, вдобавок, земляными валами с крепкими дубовыми стенами. Замок этот отличался от кремлей и детинцев каким-то неродным чужеземным видом, и дружинники с боярами не любили там бывать. Жил там Юрий затворником, а для пиров и гульбищ своих ездил в Суздаль, на главное дворище в княжеские палаты. Однако Нестор службы свои служил в этом отдаленном соборе, хотя в центре у княжеских палат гордо взметнул в небо пять своих голубых глав новый Собор Рождества Богородицы. Почему? Одному Богу ведомо. Оттого Андрей, вскочив на жеребца, направил его по утру в сторону «немецкого» замка, как называли его суздальцы.