Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец - Ролан Леук

что свидетельствует о том мучительном беспокойстве, которое вызывала в нем необходимость изображать живых существ. Единственное чудовище, которое, кажется, находит отражение в его глазах, – это дракон Смауг, которого Толкин изобразил несколько раз: когда тот охраняет свою кучу золота или нападает на Эсгарот.

Он полностью соответствует одной из наиболее распространенных форм средневекового дракона, иногда с оттенком азиатского влияния: голова лошади, длинное тело рептилии и крылья летучей мыши. Мы знаем, как сильно Толкин любил драконов, включая дракона, убившего Беовульфа, или Фафнира, убитого Сигурдом[23].

Доисторическая фантазия

Набросок, изображающий поджог Смаугом Эсгарота, запечатлел дракона, пораженного черной стрелой. Смауг погибает над пылающим городом, представленным в виде длинного ряда свай и частоколов с палисадами. Другая иллюстрация, гораздо более детализированная и озаглавленная просто «Озерный город», демонстрирует вид с берега: мост ведет к огромной платформе на сваях, на которой построен впечатляющий город. Несколько разбросанных бочек, лодочник и лодка свидетельствуют о том, что его жители заняты торговлей.

Этот рисунок дает нам важную информацию об интересах Толкина и художественных образах, которые могли на него повлиять. Одним из величайших археологических открытий середины XIX века стали доисторические жилища на швейцарских озерах: зима 1853–1854 годов, оказавшаяся особенно холодной и сухой, вызвала исключительное понижение уровня воды, в результате чего образовались настоящие «леса свай». За последующие два десятилетия по всем Альпам обнаружили более двухсот «деревень». Образ так называемых палафиттов[24], переданный многочисленными реконструкциями в научно-популярных книгах, оставил глубокий след в воображении публики.

Эти озерные городки также служили фоном деревенских сцен из жизни гельветов[25] в работах швейцарского художника Альберта Анкера (1831–1910), известного своими картинами пасторальной и семейной жизни в духе Руссо, а также многочисленными портретами детей.

На картине Анкера Der Pfahlbauer житель такого свайного селения с галльскими усами и луком в руке подстерегает добычу, лежа на возвышении с видом на озеро. Также нельзя не вспомнить об американских индейцах, населявших книги юного Толкина.

Археологические находки кристаллизуют воображаемое сочетание экзотики и образа человека «в его естественном состоянии», свободного от ограничений цивилизации с ее кодифицированными социальными отношениями. Они дали художникам множество поводов для изображения красивых полуобнаженных дикарок, подвергшихся жестокому обращению со стороны мужественных воинов, как на великолепной картине Поля Жамена[26] (1853–1903) «Похищение в каменном веке».

Корабль с зооморфным (дракон? лошадь?) килем, который вплывает в город на этом рисунке, сразу наводит на мысль о драккаре, а «Зал Беорда» – еще одно произведение Толкина – также отсылает к скандинавскому миру. Интерьер с поперечными балками и большим четырехугольным заглубленным центральным помещением напоминает постройки викингов, их общественные здания политического и религиозного назначения. По мнению У. Г. Хаммонда и К. Скалла, этот рисунок появился под влиянием другого, опубликованного Э. В. Гордоном, коллегой-медиевистом Толкина и автором книги «Введение в древненорвежский язык» (1927).

Таким образом, Эсгарот можно с полным основанием рассматривать как поселение, вдохновленное «эпохой неолита и викингов», построенное на романтических интерпретациях археологических находок XIX века.

Экологические фантазии

В письме от 25 октября 1958 года Толкин пишет: «Вообще-то я – хоббит (во всем, кроме роста). Я люблю сады, деревья, земли, обработанные вручную, без помощи машин»[27]. Что поражает в его работах – особенно если сравнивать их со сценами битв, чудовищами и мрачными башнями более поздних иллюстраторов, – это их мирный буколический вид: самые глубокие леса, самые высокие горы и даже тролли не кажутся по-настоящему угрожающими. Трудно не почувствовать их связь с детством писателя и любовью к зеленым долинам Мидленда.

Мать, уроженка Южной Африки, решила вернуться в Англию, чтобы избавить своих детей от жары, когда маленькому Джону Рональду Руэлу исполнилось всего три года. Семья поселилась в Вустершире, а после – в нескольких милях от Бирмингема, в Сэйрхоуле. Толкин часто упоминал этот благословенный период, закончившийся пять лет спустя с поступлением в школу в самом центре города.

Пейзаж Хоббитона – холм и селение на другом берегу – можно интерпретировать как толкиновский образ земного рая: живая изгородь, река и холм, с которого открываются круглые окна смиала Бэг-Энд и соседних жилищ. Толкин-Хоббит больше всего любил деревья не только за их величественную красоту, но и потому, что он видел в них иллюстрацию того, как создаются мифы. В одном из писем (Letters, № 241) в сентябре 1962 года он назовет «Властелина Колец» «своим внутренним деревом»[28]. Деревья повсеместно встречаются в его работах и в большом количестве присутствуют на одном из его любимых рисунков, где Бильбо приходит в хижину эльфов-плотогонов. Стиль этого рисунка, возможно, еще более поразителен, чем у Врат Трандуила или Врат Дурина, – они определенно выполнены в стиле модерн.

Символистская фантазия

Станции парижского метро, оформленные Гектором Гимаром (1867–1942), служат наиболее ярким выражением стиля модерн – художественного направления, зародившегося около 1890 года. Принадлежавшие к нему художники, иллюстраторы и архитекторы часто черпали вдохновение в формах природы, превознося изящество изгибов растений и женских тел. Также в их работах повсеместно присутствует жизнь животных. А среди предшественников этого решительно антипозитивистского движения мы видим, как ни парадоксально, выдающегося ученого-биолога Эрнста Геккеля (1834–1919). Ему мы обязаны многочисленными описаниями видов, а на его знаменитых таблицах, иллюстрирующих эти описания, медузы и осьминоги изящно сворачивают щупальца в идеально симметричные завитки[29].

Модерн считается одним из ответвлений символизма, художественного направления, возникшего в середине XIX века в качестве реакции на натурализм и импрессионизм. Именно это направление утверждало, что искусство должно стремиться отображать «реальность», лежащую за пределами чувственного мира.

Символизм уходит корнями в сугубо британское «Братство прерафаэлитов» (Pre-Raphaelite Brotherhood), излюбленными сюжетами которого были средневековая мифология, театр Шекспира, «Божественная комедия» Данте и, конечно же, Библия. Таким образом, Офелия, Мерлин, Чосер[30] и святая Агнесса пересекаются на их полотнах в атмосфере, сочетающей экзальтацию религиозных чувств и доисторически-средневековый дресс-код. В письме от 16 марта 1972 года Толкин напишет: «Обширный склон в Преподавательских садах {Во многих оксфордских колледжах, в том числе и в Мертоне, есть сады, предназначенные исключительно для пользования преподавателей, членов совета колледжа (Fellows), и запирающиеся на ключ.} – точь-в-точь передний план какого-нибудь прерафаэлитского полотна».

Прерафаэлитам мы обязаны свободным использованием цвета и возрождением витражей (плоских участков яркого цвета, очерченных линиями), которые можно найти во многих акварелях Толкина, например в изображении Ривенделла. Работы этих художников являются живописным выражением увлечения XIX века фантазийной эпохой Средневековья.

Толкин был также большим поклонником Уильяма Морриса (1834–1896), знакового политического деятеля британского социализма и невероятно одаренного во