Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)

В этом тексте, который есть crux interpretum[28], по историческому его смыслу содержится опровержение учения докетов. Согласно последнему, Христос лишь при крещении «водою» сошёл на Иисуса, чтобы оставить Его во время страданий. Против этого учения о призрачном воплощении апостол указует истинную полноту и подлинность воплощения, которое совершилось «не водою только, но и кровию». Однако, независимо от этого исторического контекста, хотя и в связи с ним, догматическое содержание этого текста состоит в том, что в нём утверждается необходимость (а вместе и достаточность) крови и воды для полноты и истинности вочеловечения Христова. «Вода и кровь» и есть истинное человечество, в котором обитает «Дух», причём «Дух» в 1 Ин. 5:8 есть, очевидно, Дух Христов, Логос, ставший плотию и вочеловечившийся. Таким образом, получается тричастный состав Христова естества: Дух-Логос, душа (кровь), тело (вода), ставшие едино (1 Ин. 5:7). Однако в 1 Ин. 5:6: Дух свидетельствует о Нем – Дух есть уже, конечно, Дух Святой[29]. Но, так или иначе, важно то, что кровь и вода здесь явно имеют значение истинной человечности, воодушевлённой телесности[30], так что кровь есть душа, а вода – тело[31].

Итак, согласно торжественному свидетельству Евангелия от Иоанна, человеческое естество Спасителя в смерти Его разделилось, будучи, однако, неразделяемо: кровь и вода, душевно-телесное вещество, излились из ребра, а тело осталось обескровленное и обезводненное, хотя и в полноте всего своего состава.

Вникнем в многозначительный и даже, можно сказать, потрясающий смысл этого разделения. Начнём с простого и более бесспорного. Прежде всего, разделение это является пребывающим в том смысле, что нигде нет указаний, чтобы в воскресшее тело Христово возвратились эти излиявшиеся кровь и вода и тем произошло бы новое их воссоединение. Конечно, воскресшее тело Христово имело всю полноту человечности, т. е. оно было воодушевлённым человеческим телом, следовательно, имеющим кровь. Приходится делать двоякое допущение: либо в теле оставалась ещё часть крови (и воды), как это вполне правдоподобно, ибо от удара копием в бок вовсе не было неизбежным последствием излияние всей крови и воды из всего тела; либо же кровь восстановилась в воскресшем теле вместе с возвратившейся жизнью тела (как она непрестанно восстанавливается во всяком живом организме). Но при том и другом предположении остаётся различие между излиявшимися из ребра Христова кровию и водою и телом и кровию, преподаваемыми в таинстве Евхаристии, при неизменном их тожестве. Каково же это различие и в чём это тожество?

[Легенда о Святом Граале]

Прежде всего надлежит установить, что самый факт излияния крови Христовой вместе с водою из ребра Его остался мало заметен в догматической экзегезе; насколько же он был замечен, он уразумевается только евхаристически. Между прочим от этого факта исходит цикл западных легенд о Святом Граале.

Святой Грааль, по этому преданию, есть та евхаристическая чаша, из которой Господь причащал Своих учеников на Тайной Вечери. В эту чашу Иосиф Аримафейский собрал излившуюся из ребра кровь (и воду?). Легенда не прибавляет, вся ли кровь, излившаяся из ребра, была собрана в чашу или же только часть её (восточное предание гласит, что на Голгофе была погребена голова Адамова, как это обычно изображается на православных Распятиях, и что на неё уканула капля Божественной крови).

Западная легенда по-своему овладевает сюжетом Святого Грааля, осложняя и даже потопляя эту тему разными романтическими подробностями. Сюжет этот становится достоянием рыцарской поэзии, от которой сторонится католическая церковь. В общем, в западном истолковании Святого Грааля наблюдается два варианта: по одному, он есть чаша крови Спасителя, от Иосифа Аримафейского попавшая в Англию в Гладстонбери (отсюда она вплетается в цикл легенд о рыцарях Круглого стола короля Артура[32]. Святая чаша скрывается от людей, но является достойным (Парсифаль)).

По другому варианту, Святой Грааль есть чудодейственный камень, на котором появляется и святая чаша – род антиминса на камне (по католическому обычаю) – «алатырь-камень» русской песни[33]. Западному христианству было дано почувствовать и религиозно воспринять эту тему – и в этом положительное значение легенды о Святом Граале, – но совершенно не дано было её раскрыть. Восток же прошёл совершенно мимо этой темы как таковой, если не считать того, что некоторые черты сказания о Святом Граале вплетались в распространённые на Востоке сказания о чудесных явлениях Младенца Христа в Евхаристии[34].

[Образы явления крови Христовой]

Следует ещё особо отметить то истолкование Ин. 19:34, которое находится в последовании православной проскомидии на литургии святого Иоанна Златоустого и святого Василия Великого. Святой Агнец, по изъятии, прободается священником с левой стороны копием со словами: «Един от воин копием ребра Его прободе», а затем, вливая в чашу «святое соединение» (вино с водой), священник произносит слова: «И абие изыде кровь и вода» – и после того, указуя рукой на чашу, прибавляет: «И видевый свидетельствова, и истинно есть свидетельство его». Что означает эта символика? Не содержит ли и она отожествления излиявшейся из ребра крови и воды с евхаристической Кровью, с отрицанием различия между ними? По нашему разумению, нет, не содержит.

Проскомидия (как и вся литургия) имеет вообще двоякое содержание: прежде всего она есть таинство преложения Святых Даров и причащения, но сверх того она есть воспоминательно повторяемое Боговоплощение в его основных моментах, соответствующих различным символическим действиям на литургии. В частности, и на проскомидии в соответствующие моменты воспоминается и Рождество Христово, и Страсти Его, и Воскресение. Но именно в порядке такого воспоминания произносятся слова Ин. 19:34, но тем самым момент этот не вводится в само евхаристическое действо. Таинство совершается через воспоминательное воспроизведение самой Вечери Господней и произнесение установительных слов Господних, получающее совершительную силу в эпиклезисе, а здесь уже нет никакого отношения к Ин. 19:34.

Разумеется, кровь Христова субстанциально едина и самотожественна и в Евхаристической Чаше, и в её излиянии на Кресте из пяти ран Христовых, и особенно из ребра Его. Однако она различна в образах своего существования и явления для человека. И в этом смысле прежде всего различается кровь Христа, предназначаемая для причащения и к нему не предназначаемая, евхаристическая и неевхаристическая, та́инственная и непосредственная.

Я уже обращал внимание на то важное обстоятельство[35], что на Тайной Вечери Господь, непосредственно присутствовавший среди учеников с Своим собственным земным телом и кровию, причащал их, однако не этим последним, но та́инственным телом и кровию, в которые преложены были хлеб и вино. Таким образом, уже здесь, при несомненном тожестве евхаристических элементов с телом и кровию Христовой,