Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)

Его не видела тления (Деян. 2:31; Пс. 15:10). Смерть Христова для тела Его была лишь глубоким сном или обмороком. Хотя Иисус и предал в руки Отца дух Свой (Лк. 23:46), однако связь Божественного духа с телом не была окончательно прервана. И это, хотя временно и оставленное духом, но живое тело имело в себе кровь, и оно-то было ещё раз умерщвлено ударом копия. Следствием этого удара было истечение крови и воды, тело для погребения осталось обескровленным и утратившим необходимую часть своего состава, именно влагу. Что означает это изменение?

[Кровь и душа][21]

Мы знаем[22], что в «крови – душа животных», сила жизни тела. Излияние крови поэтому означает разлучение души от тела, т. е. уже смерть тела. Правда, и после истечения крови тело Спасителя не стало трупом, ибо не предалось тлению, но оно осталось в некоем анабиозе, ожидая своего Воскресения.

Кровь есть совершенно особая субстанция, которая замечательна тем, что в ней соединяется душевное и вещественное, живое и неживое естество, животная душа и тело. Она посредствует между духом и телом, духовным и материальным бытием как живая связь их. Кровь, хотя есть лишь особая жидкость, принадлежащая физическому миру, но она же таит загадку жизни, содержит в себе душу тела, её животную энтелехию. Это соединение и отожествление начал живого и неживого (или содержащего в себе лишь дремотные формы жизни) в их неразложимом единстве есть творческий акт Божий, некая перводанность животворения. Естествознание постигает своими методами как этого акта, но не его что, которое остаётся неразложимо в непосредственности своей: жизнь есть жизнь, всё живое живёт, одушевлено, и в крови душа животных. Разумеется, жизнь крови предполагает для себя наличие организма со всею сложностью, но это служит лишь общим выражением основного факта – одушевлённости вещества, которую являет собою тело.

В акте смерти обычно не происходит разделения крови и тела, напротив, оставаясь в своей нераздельности, и то, и другое начинает разлагаться, и с разложением крови погибает, умирает животная душа. Душа, живущая в крови, сама по себе не обладает бессмертием и не даёт его телу – бессмертен лишь дух человека, и он-то оживляет душу, а через неё и тело. В воскресении человек получает новую силу души для оживления нового тела, но эта как бы новая душа в силу самотожества одуховляющего её духа оказывается тожественной с прежней, вернее, является продолжением той же жизни. Дух сохраняет потенцию души (а чрез неё и тела), как бы семя, согласно изъяснению апостола Павла (1 Кор. 15:42–44). Животные потому и не знают того личного бессмертия, какое имеет человек, потому что они не имеют духа, а лишь животную душу, и она окончательно разлагается вместе с телом и кровью. Здесь можно говорить лишь о бессмертии рода («по роду их», как они и сотворены были: Быт. 1:21, 24, 25).

[Кровь Распятого и Кровь Воскресшего]

В смерти Христовой после удара копием произошло разделение души-крови от тела, причём обезжизненное, обескровленное тело Его в Воскресении, конечно, снова обрело душу, а следовательно, и кровь: этой крови прославленного тела Христова мы и приобщаемся в таинстве Евхаристии. Но эта кровь воскресшего, прославленного тела хотя и тожественна с кровию жившего на земле тела, но она от неё и отлична, поскольку истёкшая кровь уже отделилась от этого тела.

Воскресло то самое тело Спасителя, которое пребывало во гробе. Но в этом теле уже не присутствовала излившаяся кровь Спасителя[23].

Кровь и вода, излившиеся из ребра, как не принадлежащие уже воскресшему телу, остались в этом мире. Таким образом, мы стоим здесь перед фактом исключительной значительности, торжественно возвещённым и засвидетельствованным евангелистом: человеческое естество Христово, живое воодушевлённое тело Его на кресте разделилось. Свою кровь и воду Он отдал миру, а тело, лишившееся крови и воды, было погребено и затем воскресло. Перед нами встаёт вопрос о догматическом значении этого факта. Что знаменуют собой излившиеся кровь и вода?

Кровь, по смыслу таинства Евхаристии, есть связанная с веществом одушевлённость тела, его живая душа. Она представляет, с одной стороны, седалище духа, есть как бы тело для духа (и в этом смысле кровь Христова соответствует Церкви как Телу Его), с другой стороны, она содержит душу тела, живущего по силе воодушевляемости кровию («кровообращение»). Можно сказать, что кровь Христова выражает Его человечность (От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли – Деян. 17:26), психобиологический её субстрат.

Вода же есть первоэлемент мирового вещества, из которого изначально образован мир (и дух Божий носился над водою – Быт. 1:2; Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды – Быт. 1:6; Глас Господень над водами – Пс. 28:3), в известном смысле метафизическая первоматерия мира – ὔλη – причём новая, обновлённая ὔλη есть вода крещальная, Иорданская.

[Кровь и вода как полнота человечности Христа]

Тело Христово, конечно, состояло из тех же частей и тех же элементов, как и человеческое тело вообще, но если выразить это многообразие в единстве, то таким единящим, всерастворяющим и всесодержащим первоэлементом «земли» является «вода», из которой и возникла «твердь»[24]. Единство крови и воды выражает, таким образом, полноту человечности как соединение душевного, жизнетворящего, кровяного начала и животворимого, пассивного, вещественного. Это есть живая телесность, которая выделилась из оставленного духом тела Христова на Кресте. Это выделение не сопровождалось разрушением самого тела, как это особо указано евангелистом, вспоминающим при этом образ пасхального агнца. Последний в несокрушённости костей своих прообразовал неразрушимость тела Господа: Сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится (Ин. 19:39).

Итак, на Кресте произошло таинственное разделение телесности Иисуса: не сокрушившаяся плоть Его была снята со Креста, положена во гроб и воскресла, но ранее того из неё выделилась Его одушевлённая телесность как кровь и вода.

Подтверждение такого понимания тела и крови как человечности вообще мы находим у самого же Иоанна Богослова в известном тексте (так наз. comma Johannaeum[25]), текст о трёх, свидетельствующих на небеси, отсутствующий в первоначальных рукописях:

Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию (δι᾿ ὕδατος καὶ αἵματος[26]) и Духом, не водою только (οὐκ ἐν τῷ ὕδατι μόνον), но водою и кровию (ἐν τῷ ὕδατι καὶ ἐν τῷ αἵματι[27])и Дух (τὸ πνεῦμά)свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина. <…> И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три (οἱ τρεῖς εἰς τὸ ἕν)