Приключения Златовласки в Венеции - Людмила Леонидова

— Да, — подтвердил Игорь. — Эту роспись делала вручную одна моя знакомая. Она работает на знаменитой Кузнецовской фабрике.

— А чем она знаменита? — сразу заинтересовалась француженка.

— Это длинная история. В девятнадцатом веке русский купец Сидор Кузнецов основал фарфоровую фабрику. Там из привозной фарфоровой массы вручную изготавливают и расписывают посуду. Поэтому она уникальна.

— А где их изделия можно посмотреть?

— Туда несложно съездить. Это недалеко, под Москвой, в Дулево. На фабрике до сих пор хранится дореволюционный кузнецовский каталог. В нем более семи тысяч наименований.

Затянувшись длинной коричневой сигаретой, девушка со знанием дела повертела чашку перед глазами, прищелкивая от восторга языком.

— Кстати, та знакомая рассказывала, — продолжил Игорь, — что известный французский салон несколько лет назад заказал им роспись двадцати восьми тарелок на сюжеты Малевича.

— Да-да, я что-то слышала об этом, кажется, потом каждая тарелка продавалась в отдельности.

— У нас всем высокопоставленным особам преподносят образцы изделий с этой фабрики. Клинтону, например, во время его визита в Москву подарили кузнецовскую тарелку с видом Красной площади, а королеве Елизавете Второй — с Российским гербом.

— Так-так, значит, в будущем можно заказать роспись и с ваших картин тоже? — задумчиво спросила француженка.

Игорь удивленно посмотрел на Симону.

И она, не выдержав, выпалила:

— Жюри отобрало три ваши картины для выставки в Касселе.

Сквозь косую челку густых волос на него смотрели восторженные глаза, ждущие похвалы.

— Я не верю своим ушам. Огромное вам спасибо! — откровенно обрадовался Игорь.

— Не стоит благодарностей. Это моя работа, которую я очень люблю, — стараясь казаться безразличной, произнесла Симона. Но было видно, что она очень довольна и собой и произведенным эффектом. — Поэтому, — Симоне не терпелось высказать то, что вертелось у нее на языке, — я имею к вам сразу… два предложения.

Игорь чуть снисходительно взглянул на девушку, готовую взлететь от переполнявших ее эмоций.

— Какое же первое? — совершенно не предполагая, что за этим последует, спокойно поинтересовался он.

— Продать во Франции на аукционе Леви-Фонтэн вашу «Обнаженную» и…

— Я не собираюсь ее продавать, — резко перебил Игорь и, поняв, что поступает не слишком вежливо, тут же мягко поправился: — У меня ведь нет имени. Кто возьмет на аукцион неизвестного автора?

— Это уж не ваша забота! — высоко поднимая белые бровки, в тон ему возразила француженка. И тоже, не желая напрягать отношений, пояснила: — Видите ли, Игóр, — она твердо произносила его имя с ударением на второй слог, и оно звучало в ее устах, скорее, как Егор. — Этот аукцион в Париже относится к числу второразрядных. Поэтому туда попадают картины не очень известных художников. — Она выдержала паузу. Видя, что Игорь не желает отдавать полотно, Симона продолжила: — Хотя случается, что впоследствии молодые художники, выставлявшиеся на Леви-Фонтэн, становятся знаменитостями. — Выражение его лица изменилось и, воодушевившись, француженка нажала: — У неизвестных художников чаще покупают откровенно натуралистическую живопись, а не абстрактный импрессионизм.

— Но моя картина с элементами абстракционизма, — возразил Игорь.

— Да, в ней безусловно присутствует смешение жанров, но эклектика сейчас в ходу, — не сдавалась Симона. — У вашей «Обнаженной» такой современный облик, а фон стилизован под старину.

— Хорошо, я подумаю, — смягчился художник, глядя, как горячо отстаивает свои позиции Симона. — А вам-то какой интерес со мной возиться?

— Я тоже в некотором роде начинающая, — призналась девушка. — Сейчас работаю в комитете по организации выставки «Документа» в Касселе. Заодно рассчитываю найти своего «гения» и пристроиться агентом по продаже его произведений. В этой связи я выступаю со вторым предложением, а вернее, наоборот — оно должно быть первым. Если у вас нет агента, предлагаю вам свою руку.

Игорь с сомнением посмотрел на француженку.

— А будущим гением вы назначаете меня?

— Относительно ваших способностей мое мнение поддержали те люди, что были со мной в прошлый раз. Они понимают толк к живописи, у них нюх!

— Но у вас в Европе столько именитых художников, — удивился предложению Симоны Игорь.

— У маститых художников давно уже есть свои агенты. Мне же нужно начинать с таких, как вы, — откровенно призналась она. И, видя, что ей уже почти удалось его убедить, добавила: — Я буду работать с вами на очень маленьких процентах. Если бизнес пойдет, процент возрастет.

— А вы непременно хотите взять на аукцион именно эту картину? Может быть, я вам другие предложу, — все еще питая надежду отговорить ее от «Златовласки», уже другим тоном произнес Игорь.

— Я чувствую, что вы, как Сальвадор Дали, который был очарован своей русской женой Галиной, тоже очарованы… ее имя, если не секрет? — улыбаясь, поинтересовалась Симона. Но, увидев, что Игорь не хочет отвечать, замахала руками: — Можете не говорить, если это очень личное. Пусть она будет вашей тайной. Давайте мы назовем ее «Золотой рыбкой».

— Как у Матисса? — спросил Игорь, помня, что художник любил рисовать золотых рыбок.

— Значит, я ее забираю, — как о решенном деле твердо заявила Симона…

— Я бы хотел над ней еще немного поработать. — С сожалением посмотрев на свое любимое детище, Игорь решил потянуть время.

— На мой взгляд, она вполне закончена, — чувствуя его нежелание расставаться со своим творением, заключила француженка. — И, всматриваясь в детали, прошептала: — Как же она мне нравится!

— Я сам просто без ума от нее, — неожиданно вырвалось у художника.

— Не расстраивайтесь, я пришлю вам с картины фотографию.

«Теперь уж точно решит, что это моя любовница, — с грустью подумал Игорь. — Даже про Сальвадора Дали вспомнила. Кто еще из знаменитых рисовал любовниц? Пикассо, кажется. Но «Златовласка» — любимая из моей мечты. Однако разве в это поверят?» И в доказательство несправедливости молвы поинтересовался:

— Вы слышали, что даже мировой шедевр номер один «Джоконда», который всегда считали портретом жены флорентийского горожанина Моны Лизы Джоконды, на самом деле был портретом герцогини Изабеллы Арагонской?

— Да, это чепуха, придуманная новыми исследователями, чтобы прославиться! — беззаботно бросила Симона.

И художник понял тщетность попыток что-либо доказывать.

«Прощай, дорогая! Может, мы с тобой еще встретимся», — глядя в зеленые глаза смеющейся девушки, мысленно проговорил Игорь и снял картину с мольберта.