Из сборника «Невстречи» - Луис Сепульведа

Очень скоро я стал их постоянным вечерним посетителем, и после короткой дискуссии, затеянной мною, они согласились на то, чтобы я приносил хотя бы вино к ужину, а в воскресенье — торт.

Так прошло несколько месяцев. Однажды, прослушав очередной рассказ из «Историй зловещего доктора Мортиса», Мабель проводила меня до дверей. Там мы немного постояли, глядя, как проезжают редкие машины. Я курил, а она тянула лимонад. Неожиданно, уже попрощавшись, она сказала, что хотела бы поговорить со мной наедине, и предложила встретиться завтра в полдень возле магазина «Немецкое белье», куда она ходила покупать материалы для шитья. Так мы и договорились.

Я шел на эту встречу, как на тайную нелегальную сходку. Я боялся столкнуться с кем-нибудь из старых друзей, представляя себе, о чем они будут потом говорить во время игры в биллиард. Поэтому я повел ее в кафе подальше от центра города. Мы заказали кофе с молоком, и я сказал, что готов ее слушать.

Она придвинула ко мне стул и молча начала говорить. Я прекрасно понимал ее.

Она сказала, что очень уважает меня как друга. Ведь мы друзья? Сказала, что знает, какая она некрасивая, правда не такая уж некрасивая, как некоторые женщины, которых она видит на улице, но она слишком худая, не умеет ходить так, как это нравится мужчинам, и знает, что я отношусь к ней не как к женщине, а как к другу. Потом, помолчав немного, добавила, что я первый друг в ее жизни.

Я взял ее руки в свои и вдруг почувствовал, что удивленные взгляды официантов мне абсолютно безразличны. Мабель впервые сидела в кафе не с сестрами, а с чужим человеком и чувствовала себя счастливой. Она доверяла мне — эти слова она повторила несколько раз. Постоянно сидеть дома и шить, выходя только в магазин за материалами для работы, — вот из чего состояла ее жизнь. Иногда она позволяла себе полакомиться мороженым да еще раз в месяц ходила платить за электричество. Ей уже тридцать пять, а кроме того, о чем она мне рассказала, у нее в жизни больше ничего не было.

— Подожди, ты что, никогда не ходила в школу?

— Нет. Для родителей большой трагедией была немота всех трех дочерей, и они держали нас дома, даже прятали от соседей. Посылать в обычную школу боялись, ведь дети жестокие — будут обижать нас, а специальная школа была далеко, да и не по карману.

— Но ты еще не сказала, о чем хочешь попросить меня.

Чтобы я немного показал ей мир. Она понимает, что у меня могут быть подруги, может, даже невеста, потому что я человек симпатичный и воспитанный. Но она хочет, чтобы я как-нибудь сводил ее в кино, где она никогда не была. И шутя добавила, что на танцы она тоже не прочь сходить. Конечно, все затраты она берет на себя, сейчас она неплохо зарабатывает.

Я был поражен.

— Ты никогда не ходила в кино, цирк, театр?

Она покачала головой и вопросительно посмотрела на меня, ожидая ответа.

Я сказал, что сделаю для нее все что смогу, что я давно хотел пригласить ее в кино, но как-то не решался. Не выпуская ее рук из своих, я добавил, что неправда, будто она некрасивая женщина и что ей даже нельзя дать тридцати пяти лет. Она нежно посмотрела на меня, наклонилась к моему лицу и тихонько поцеловала в щеку.

Мабель и я. За короткое время мы обходили все кинотеатры в нашем районе.

Особенно ей нравились картины с участием Сариты Монтьель. Мексиканское кино казалось Мабель слишком грустным и плаксивым, кроме фильмов Кантинфласа.

После сеанса мы шли в бар Баамондес полакомиться ананасами, а потом подымались на холм Санта Лусия посмотреть на панораму города. Мабель заметно повеселела и стала гораздо красивее, а старшие сестры просто не понимали, что с ней происходит.

Однажды она попросила, чтобы я проводил ее в парикмахерскую, где ей сделали модную прическу. Потом она укоротила свои платья. Потом в один прекрасный день Мабель пришла, закрывая рот руками, и, только оставшись со мной наедине, опустила руки — ее губы были накрашены красной помадой. Она менялась к лучшему на глазах, и это мне очень нравилось. И однажды я решился пригласить ее на танцы.

Столица Чили, Сантьяго, шестидесятых годов. Каждую субботу в разных районах города устраивалось по меньшей мере несколько десятков праздников. Праздник по случаю выдвижения кандидатуры королевы красоты; другой праздник, чтобы собрать деньги для сирот; еще один праздник, чтобы помочь жертвам землетрясения, — в общем, бесконечные праздники.

Мабель надела красивое розовое платье, такого же цвета туфельки, в руках у нее была маленькая блестящая сумочка. В перерывах между танцами мы пили пунш из маленьких бутылочек и обсуждали участниц грядущего конкурса красоты. Я не отходил от Мабель ни на минуту, опасаясь, чтобы кто-нибудь не пригласил ее на следующий танец. Я не умел хорошо танцевать, а Мабель вообще была впервые на танцах, и все-таки мы танцевали как могли и пасодобль, и танго, и кумбию, и все, что играли музыканты. Где-то в полночь оркестр сделал перерыв и начали крутить диски с Полем Мориа, Адамо и Элвисом Пресли. Было очень жарко, и пот градом катился с нас.

— Ты очень красивая, Мабель, очень красивая, — успел сказать я раньше, чем почувствовал чью-то руку на своем плече.

Обернувшись, я побледнел. Это был Сальгадо, один из моих дружков по биллиарду.

— Так вот почему ты исчез, теперь я понимаю, ну так представь меня твоей невесте.

Я не знал, что ответить, а Сальгадо, самоуверенный как всегда, отодвинул меня и взял Мабель за руку.

— Очень приятно познакомиться. Гильермо Сальгадо. А вас, лапочка, как зовут?

Мабель смотрела на меня широко открытыми глазами и улыбалась.

— Что с вами, душечка? Вам откусили язык мыши или этот тип, что сопровождает вас?

Мабель перестала улыбаться, а я наконец выдавил из себя:

— С ней все в порядке. Ты уже представился. А теперь оставь нас в покое, исчезни.

Сальгадо энергично взял меня за локоть. Я оскорбил его в присутствии девушки, с которой он пришел, а такое не прощается.

— Послушай, разве так разговаривают со старыми приятелями? Если твоя подруга немая, это ее проблемы, и нечего мне хамить.

Я ударил его в лицо и разбил ему нос. Это была большая ошибка с моей стороны, так как Сальгадо был гораздо сильнее меня, выше и крепче. Сначала он остолбенел не столько из-за удара, сколько из-за крови, которая капала на его костюм, потом он выпрямился, и я получил страшный удар в глаз. В помещении поднялся крик, нас начали разнимать и в результате выставили с танцев.

Глаз у меня распух и закрылся, мне было больно и стыдно. Я пытался извиниться перед Мабель, но она приложила пальцы к моим губам, чтобы я не разговаривал.

Она крепко держала меня за руку, гладила по голове, и не знаю, как ей это удалось, но, пока мы ждали такси, она забежала в кафе и вернулась с целлофановым кулечком, наполненным кусочками льда.

В такси она положила мою голову себе на колени, а к глазу приложила кулечек со льдом. Мне казалось, что я — странствующий рыцарь или один из грандов, что служили при дворе короля Артура. Я ощущал себя настоящим мужчиной и жалел только о том, что у меня мало денег и я не могу сказать таксисту, чтобы он ехал до тех пор, пока я не велю ему остановиться.

— Ты прощаешь меня?

— Тсс!

Платье Мабель было тонким, и я чувствовал тепло ее тела.

— Ты прощаешь меня?

— Тсс!

Ее тело было теплым, ее руки гладили мои волосы, ее грудь касалась моего лица.

Я обнял ее за шею и притянул к себе ее голову.

Сначала Мабель испугалась, как-то напряглась, потом, почувствовав мои губы на своих губах, закрыла глаза, и мы стали целоваться. Мы целовались долго, даже не знаю, сколько времени, и очнулись только тогда, когда услышали тактичное покашливание таксиста. Я посмотрел на улицу, весь мир показался мне пустым и лишенным смысла. Красный светофор остановил нас в совсем незнакомой части города.

— Мы тут выйдем. Сколько с меня?

Мы шли обнявшись и останавливались каждые пять-шесть метров, чтобы поцеловаться, и целовались столько, сколько хватало сил, чтобы не дышать. Так мы дошли до маленькой безлюдной площади. Укрывшись под густой акацией, я крепко обнял Мабель, поднял ее платье и начал гладить ее ноги, живот, твердые ягодицы и шелковистые волосы лобка. Вдруг я почувствовал, что она плачет. Я испугался, но Мабель уже сама крепко прижалась ко мне. Все произошло очень быстро. Гостиница в полутьме, невидимые лица портье и горничной, вручившей нам полотенца, большая постель, зеркало на стене, тихая музыка, ненужный телефон на тумбочке, розовое платье Мабель на стуле, ее маленькая грудь, аромат французских духов, глухой стон и слияние наших тел.

Потом я провалился неизвестно куда, а когда проснулся уже утром, глаз снова болел. Я искал руками Мабель, но ее не было, и я лежал один в незнакомой комнате.