Новая Жизнь - Алексей Александрович Провоторов

Ольга, умница, бросила ему «Ижа» прямо в руки. Перезарядив его почти машинально, Сеня выстрелил в голову первому, а потом — кусачему. Гнилые кости лопались, серое пузырящееся месиво мозга вытекало в болото. Савка и Гришка, шатаясь, добивали свою партию. Гришка стоял на коленях в воде и методично долбил прикладом дважды мёртвое уже тело. Они победили, подумал Сеня.

И всё бы было почти хорошо, но Савка, хотевший подойти к ним, запнулся на полушаге. Он обернулся и увидел, что Гришка держит его за голень. Поднятое к лунному небу лицо Гришки не выражало уже ничего, а вот рваный укус на шее, полученный им ещё в доме, почернел и истекал вязкой кровью. Гришка ощерил зубы, белые глаза с миллиметровыми проколами зрачков отсвечивали синим.

Сенька глухо и дурно застонал, а Гришка рванул его на себя и вцепился ему под подбородок. Сеня, в ужасе и оцепенении, пытался кричать, но лишь сипло и беспомощно выдыхал воздух, пока его совсем не осталось и он не рухнул на колени, раздирая рубашку на горле. Кто-то подхватил его ружьё.

Грохнули два выстрела, резко обрывая ворчание Гришки и крики Савки, и оба тела с дырами в головах повалились в грязь.

Арена битвы, за исключением стоящего на коленях Сени и Ольги с дымящимся ружьём наперевес, была пуста.

Сеня посмотрел на болото. Потом на небо. Он не понимал, на что смотрит, не видел даже разницы. Запал битвы прошёл, погас, как намокший фитиль. Ему хотелось упасть в тёмную воду и больше никогда ничего не видеть, не слышать, не понимать и не ощущать. Внутри, где-то в сердце, было пусто и темно.

Он понял, что Ольга уже какое-то время говорит. Он повернулся к ней.

— Очнулся наконец? Да бежим же! — сказала она и потянула его за руку. Он не сопротивлялся, и они побежали. Ночь простиралась вокруг, безлюдная и бесконечная.

Они бежали, сначала по болотистому мелководью, потом по каким-то кочкам, потом продирались через кустарник, царапая руки и лица, потом опять бежали, на этот раз по твёрдой земле. Болото осталось далеко позади, но лес, конечно, не собирался заканчиваться, и они бежали, бежали, сбиваясь с дыхания, хотя, конечно, на самом деле перемещаться по ночному лесу быстро было нельзя. Но они всё равно старались. Ольга тащила его за руку, а Сеня неотвязно думал всё об одном и том же. Об Ольге, стреляющей без сожаления и в мёртвого Гришку, и в живого Савку. Савкино привычное лицо всё время смотрело на него из памяти, заслоняя лес и дорогу под ногами. Сеня беззвучно плакал на ходу.

От болота они отмахали чуть ли не бегом километра три, но Сеня всё это время двигался как автомат, с пустой головой и полными слёз глазами. Теперь его тащила Ольга, пока ноги не отказали.

Несколько позже, сидя на сухих корнях дерева, Сеня, приходя постепенно в себя, не видя ничего за бахромой игольчатых от слёз ресниц, понял, что иначе нельзя было — Гришка успел укусить Савку, а тот, наверное, стал бы после смерти таким точно ходячим. Сеня не пытался это осмыслить, мысль просто была, и всё.

— Очнулся? Меня узнаёшь?

Ольга наклонилась к нему, провела рукой по щеке. Сеня опёрся локтями о ствол, помотал головой.

— Наворотила бабушка делов. Я надеялась хоть двоих спасти.

У Сени в голове что-то взорвалось.

— Так ты правда, что ли, её внучка? — он в ужасе, леденея затылком, неожиданно для себя самого вскочил на ноги сделал шаг назад.

— Ну да, привыкла считаться. Не родная, правда. — Ольга подняла голову. — Да не бойся ты меня. Я сама не рада.

Сеня судорожно вдохнул. Воздух был прохладным, меж древесных стволов стелился негустой туман.

— Вот ты думаешь, мне сколько лет? А мне за тридцать уже. — Ольга помолчала немного. Хорошо, конечно, но становиться, как Малинен, я не хочу. Её Малинен зовут, вообще-то. А меня — Хельга. А ей знаешь, сколько?

Сеня молчал. Он не знал.

— Больше полутора сотен. — Ольга вздохнула. — Она меня от себя не отпускает. А мне надоело всю жизнь по чащобам. То степь, то болото, то там, то сям. Надоело, — сказала Ольга с нажимом и мотнула головой.

— А зачем ты тогда притворялась? — спросил Сеня. — Там, во дворе?

— А ты бы мне поверил, если б правду сказала? Зарядил бы дробью промеж глаз, и поминай, как звали. Я ж не бабушка, я такого не выдержу.

— А зачем ты пошла — то с нами тогда? — спросил Сеня, понимая, что запутался окончательно. Хотелось лечь и плакать.

— А думаешь, мне сладко там сидеть? Кормить уродов этих? Слушать бабушкины поучения днями? Вы так вовремя подвернулись, мужики, с ружьями… Хотела вас разбудить вовремя, чтоб вы бойню устроили, а я под шумок и уйду… Ну ты сам проснулся.

Сеня изумлённо слушал.

— Я, может, в институт хочу… — потянула Ольга мечтательно.

— А зачем ты нас на болото повела? В засаду?

— Больше никак выйти нельзя. А заодно вы и бабушкин штрафбат перестреляли. Мы бы все вышли. Я ж не знала, что Гришку укусили уже…

Вдалеке, на лесовозной дороге, послышался шорох. Сеня вскочил на ноги.

— Загнали. — Ольга тихо поднялась на ноги.

— А тебе-то что, тебя небось не тронут, — сторонясь, осторожно сказал Сеня. Сторониться ему не хотелось, он уже привык к Ольге.

Та невесело усмехнулась в темноте.

— Теперь тронут. Я стала против неё, она из-за меня почти всех бойцов потеряла. А главное, я, так сказать, уязвила её гордость. Нас обоих тронут, Сеня. Меня сожрут, а тебя — укусят.

— Хрена им, — неуверенно произнёс Сеня, поглаживая ружьё. Он только что его зарядил.

От кустов шарахнул пистолетный выстрел.

— Это ещё что? — ошарашено спросил Сеня.

— Ефимыч ваш.

— Как Ефимыч? Его же… того… — Сеня пригнулся, когда грохнул второй выстрел.

— Да не дёргайся ты, он под ноги себе стреляет. Они его погрызли, а не сожрали.

Сене не хотелось, никак не хотелось видеть мёртвое, синее лицо Ивана Ефимовича, темное от крови, искусанное человечьими зубами. Не хотелось стрелять в его тело, пусть это давно был не он — он умер там, в душном, наспех прибранном логове ведьмы.

— Зачем они ей? — спросил он, вглядываясь в туман.

— Властвовать, — коротко ответила Ольга-Хельга.

— Тварь.

— Ещё та.

Снова на болте грохнул бессмысленный пистолетный выстрел. Сеня поднял ружьё. У Хельги был карабин кого-то из мужиков.

— Их там десятка два, без толку. Патронов-то у тебя сколько?

— А что мы будем делать?

— Ждать.

Тут он увидел их вдалеке на тропинке. Много. Они шли