По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев

— Должен признаться, — рассказал Карамышев, — что в личной жизни я всегда был неудачником. Первая жена бросила меня, а со второй у меня не оказалось ничего общего. Увы, я узнал это слишком поздно. Я встретился с ней сразу же после войны, она показалась мне славной девушкой, и мы поженились, хотя особенной любви я к ней не испытывал. За это я и поплатился. Жена оказалась хорошей хозяйкой, нежной матерью, но никакого стремления к знаниям, к повышению культуры у нее не было. А я уже тогда помышлял о занятиях литературой, многие часы проводил над книгой. Между мной и женой образовалась пустота. Нам не о чем было друг с другом говорить, кроме как о домашних делах да о детях.

Он помолчал немного, а затем продолжал:

— Вы представляете, как это тяжело: приходить домой с сознанием, что ты как человек никого не интересуешь! Трагедия интеллигентной души! Кончилось тем, что я создал себе другую жизнь, вне дома. Нет, с женщинами я не встречался, жене не изменял… Просто я в компании друзей, а чаще всего один посещал театры, рестораны. Зарплату я полностью отдавал жене, а премии тратил на себя. Но вскоре оказалось, что этих денег мне мало.

— И тогда вы решили заняться подлогами? — задал вопрос следователь, с интересом слушавший исповедь Карамышева.

— Да, — ответил тот. — Однажды в пивной на Садовой я разговорился за кружкой пива с соседом по столику, и тот указал мне этот способ добывания денег. «Богатейшее дело!» — с упоением расписывал он. Я не устоял перед искушением. Так я стал вором.

— На что вы тратили эти деньги?

— Ходил по ресторанам, угощал всяких случайных приятелей. Любителей выпить за чужой счет всегда можно найти. Как-то раз, не помню уже в каком ресторане, напоил весь оркестр. Словом, вел себя, как загулявший купчик. А в общем, было скучно, муторно. Использовать деньги на что-нибудь путное я не стремился. Дачу построить? Для чего? Купить автомобиль? Тоже — какой смысл? Должен сказать, что я не понимаю людей, которые приковывают себя к своему домику, к своему гаражу. Однажды сшил я себе новый костюм. А зачем — и сам не знаю. Так он и висел у меня в шкафу, ни разу не надетый. Была у меня в жизни одна мечта, но из нее ничего не получилось. Я говорю о занятиях литературой, к которой хотел приобщиться…

Следователь видел, что в рассказе Карамышева было много фальшивой, мелодраматической наигранности. Сергею Сергеевичу явно нравилось изображать из себя этакого страдающего, никем не понятого русского интеллигента с «достоевщинкой». Но в одном он был, несомненно, прав: когда говорил, что ничего у него в жизни не получилось. А не получилось по простой причине: у Карамышева было сильное пристрастие к выпивке. Безвольный, бесхарактерный, он не имел в себе достаточной силы, чтобы расстаться с этой привычкой. Водка и погубила его, привела на скамью подсудимых.

Надо заметить, что Карамышев понял в конце следствия, как низко он пал. В письме из тюрьмы он писал своей жене:

«Все, что случилось со мной, — пройденный этап. Я знал, на что иду. Уклоняться от ответственности я не собираюсь. Дальнейшая моя жизнь для меня ясна и давно продумана… Адвокат мне в суде, вероятно, будет не нужен. Какой смысл защищаться, оправдываться, если виноват?..»

Да, Карамышев понял свою подлость по отношению к государству, которое дало ему все возможности жить честно, ни в чем не нуждаться, понял, какое горе причинил он своей семье. Ведь в тот год, когда его арестовали, дочь заканчивала институт, а сын должен был идти в армию. Вероятно, им было очень тяжело, больно, стыдно за своего отца. Долго, очень долго будет он с ними в разлуке.

Там же, в тюрьме, Карамышев взялся за перо, чтобы не на словах, а на деле заняться литературной работой. Он написал трактат, который озаглавил: «О некоторых пробелах в учете в строительно-монтажных организациях, оставляющих лазейку для злоупотреблений». В этом труде он использовал свой богатый «опыт». Министерство финансов внимательно ознакомилось с работой Карамышева, но сочло, что ничего нового автор не открывает. Если бы субподрядные организации регулярно и внимательно сверяли свои взаимные расчеты, Карамышеву и ему подобным никак не удалось бы спрятать концы в воду.

А вот те предложения, которые разработал для строительных организаций следователь Болдырев, столь искусно расследовавший дело о подлогах, имели несомненное значение. Подробно, со знанием предмета перечислил Болдырев мероприятия, которые, по его мнению, необходимо осуществить, чтобы такие, как Карамышев, впредь не могли заниматься темными махинациями. Он сделал это потому, что не только вскрывать, но и предупреждать преступления — обязанность следователя.

СЕРЬЕЗНОЕ ИСПЫТАНИЕ

Рано утром 9 февраля 1965 года в проходную завода «Электропульт» пришла жена рабочего-гальваника Кочергина и сказала, что муж ее со вчерашнего дня не возвращался домой.

— Кто из вас дежурил вчера? Не видели, муж мой, Сергей, выходил с завода или нет? — спрашивала она бойцов охраны. — Может быть, он остался работать в ночную смену?

— Сейчас уточним. — Начальник охраны снял телефонную трубку, повернул пальцем диск. — Гальванический участок? Кто говорит? Гальваник Римкус? Кочергин на месте? Нет? И не приходил?

Он задал еще несколько вопросов, положил трубку и повернулся к женщине:

— Нету твоего мужа на заводе. Говорят — ушел еще вчера, после окончания смены.

— Ничего не понимаю! Где же он в таком случае?

— Уж не сбежал ли от тебя муженек? — пошутил кто-то из присутствующих, но тут же осекся. По встревоженному лицу женщины было видно, что ей не до шуток. Пропал человек!

Нет, бросить жену, куда-то уехать от нее Кочергин явно не мог. Да и не было для этого никаких оснований. Супруги жили дружно. Сергей любил жену, уважал, старался во всем ей помогать по дому. И отдыхали они всегда вместе: то ходили в театр, то ездили за город. Две их дочурки посещали детский сад, и там, среди воспитателей и нянечек, Сергей Кочергин заслужил репутацию доброго, отзывчивого человека. Он охотно откликался на просьбы работников детского сада: мыл вместе с ними окна, взяв лопату, шел вскапывать землю на газонах и клумбах, а когда детский сад собирался на дачу, помогал упаковывать вещи. И все, за что ни брался Сергей, он делал легко, весело, от души.

Таким он был и на заводе. Дисциплинированный, трудолюбивый, хороший специалист. Гальванический участок, на котором работал Кочергин, производил воронение и хромирование деталей, и в том, что заказы выполнялись успешно, была заслуга, главным образом,