Анникка - Наташа Ридаль

вернуться домой по первому ее слову. Ванда Федоровна сомневалась в благоразумии польки, однако уже успела убедиться в добропорядочности Ады. Тем не менее младшей, Танюше, ехать решительно запретила, и никакие уговоры не помогли.

Приморское шоссе извивалось вдоль моря, то отдаляясь, отгораживаясь соснами, то приближаясь к берегу, за которым простиралась ледяная равнина. Зимой песчаные дюны и гранитные валуны, изумрудные мхи и муравейники скрывались под снегом, так что особое очарование, почти волшебство этих мест тускнело вместе с пейзажем, исчезало до весны. Выходит, вот она какая, Тапиола, страна финского лесного духа…

Оскар в овчинном тулупе, сидя на козлах, бойко стегал лошадку. Девушки жались друг к дружке на пассажирском сиденье и смеялись над шутками Лены, которая знала много скабрезных анекдотов. Маруся не понимала и половины, но хохотала громче всех. Еще бы – ведь с нею впервые считались как со взрослой.

– Так вот, там опытные барышни объезжают неопытных кавалеров, на которых потом выезжают в свет…

Новый взрыв хохота. Аде следовало бы одернуть подругу, однако она тоже смеялась – нервически, неудержимо. Она не танцевала со времен своего последнего бала на Бестужевских курсах, и предстоящий вечер будоражил ее воображение.

Как и обещала Лена, ресторан «Жемчужина» выгодно отличался от захудалых трактиров на побережье. Трехэтажный дом на подъезде к Териокам скорее походил на роскошный терем с застекленными верандами. Внутреннее убранство поражало еще сильнее. Атриум украшали тропические растения. Помимо огромного зала, где располагался непосредственно ресторан, здесь были бильярдные кабинеты, казино и американский бар. Такие бары вошли в моду перед войной, вызвав необычайный интерес у публики. Затем их популярность пошла на спад, но у Маруси и Ады, которые в подобных заведениях никогда прежде не бывали, от восторга перехватило дыхание.

Официально бар в «Жемчужине» закрылся с введением сухого закона. Неофициально несколько раз в месяц устраивались вечера с живой музыкой. В меню были лишь фруктовые напитки, охлажденные на льду, но все знали, что здесь подают алкоголь. Финская полиция смотрела на это сквозь пальцы.

– Говорят, сам начальник полиции волости – завсегдатай здешних вечеров. Инкогнито, разумеется, – шепнула Лена, когда они, оставив верхнюю одежду, выходили из гардеробной.

Поднявшись на второй этаж, Оскар направился к двери бара, уверенно прошел к стойке и взгромоздился на высокий стул. Девушки встали позади, озираясь по сторонам.

Приглушенный свет лампионов из матового венецианского стекла создавал интимную атмосферу. На эстраде пела певица в струящемся серебристом платье и диадеме со страусовым пером. Ей аккомпанировали пианист и скрипач. Зал был полон, и публика эта, как разноцветное монпансье, представляла собой причудливое ассорти из аристократов, парвеню8 и дам полусвета. Они пили, танцевали, курили, искали развлечений или забытья.

Вот куда бы стоило заглянуть Додо, подумала Ада. В последнее время она всё чаще ловила себя на мысли о нем.

Оскар сделал заказ и увлек своих спутниц к столику у стены. Вскоре к ним подошел официант – совсем мальчик, казавшийся даже младше Маруси. Он ловко поставил перед поляком запотевший графин и тарелку с бутербродами, которая у финнов обязательно полагалась к водке. Барышням к заказанному ликеру в качестве презента от заведения были поданы шоколадные конфеты. Уже опуская поднос, паренек вдруг широко улыбнулся Аде и протянул руку, словно хотел потрогать седую прядь в ее волосах. Потом спохватился, отступил на шаг и на чистейшем русском языке выдал реплику, совершенно неподобающую официанту:

– Ты красивая.

Несколько секунд все молча смотрели на него, оторопев от такой фамильярности. Первым нашелся Оскар:

– Что ты себе позволяешь, кретин? Совсем рехнулся?

Малец и впрямь казался не вполне нормальным, хотя совершенно безобидным. Ада сначала напряглась, но, видя его искреннее восхищение, ласково спросила:

– Ты русский? Как тебя зовут?

– Саша, – ответил официант. – Я не должен разговаривать с посетителями, мне дяденька запретил. Ты ведь ему не скажешь? А то меня рассчитают.

– Не скажу.

Саша кивнул, будто другого ответа от нее и не ждал, и поспешил назад к барной стойке. Едва он отошел, Лена и Маруся прыснули со смеху, а Оскар возмущенно воскликнул:

– Вот ведь шельма-хозяин! Виданное ли дело – нанимать официантом юродивого? Это как-никак ресторан, а не второсортная закусочная.

– А по-моему, Саша ужасно милый, – сказала Маруся. – Он увидел красоту в том, что другим представляется изъяном. И у него добрые глаза. Я бы хотела его нарисовать.

– Надеюсь, не прямо сейчас? – осведомился Оскар, опрокидывая стопку.

Он потянулся за бутербродом. Девушки, отправив в рот по конфетке, с завистью наблюдали, как он уминает свой «ужин». Лена, подозвав Сашу, заказала шампанского. Когда пианист заиграл фокстрот, только-только перебравшийся в Европу из-за океана, Оскар пригласил Марусю танцевать. Недолго думая, Лена встала и увлекла Аду в центр зала, где их сразу обступили подвыпившие кавалеры – как выяснилось, бывшие офицеры царской армии.

От шампанского у Ады слегка кружилась голова. Она не успела опомниться, как оказалась в объятиях высокого красавца, которого даже не смогла толком рассмотреть. Двигаясь под музыку, она не решалась поднять глаза и изучала лацкан его пиджака. Ладонь, в которой лежала ее ладонь, была сухой и шершавой. Другой рукой он обнимал ее сзади, и Ада чувствовала, как он всё крепче прижимает ее к себе.

Офицер спросил ее имя и представился сам:

– Евгений Сергеевич Козлов, но для вас – Онегин. Все барышни обожают романы в стихах, – он хохотнул и, так как танец закончился, проводил Аду до столика.

Она почему-то испытала облегчение и незаметно для себя осушила еще один бокал шампанского, мыслями перенесясь на «Виллу Рено». Должно быть, старики, не изменяя любимой привычке, сейчас играют в домино. Ванда Федоровна с братом и невесткой наверняка говорят о Марусе, о внезапном интересе к ней со стороны Оскара Оржельского. А Таня прислушивается к разговору и, может статься, испытывает первые в своей жизни симптомы горького недуга под названием ревность. Лишь Додо никак не вписывался в эту идиллическую картину. Он редко проводил вечера в гостиной большого дома, предпочитая уединяться в своей комнате во флигеле. Ада попыталась представить, как он листает фотоальбом, который Владимир Федорович нашел в его квартире во время последней вылазки в Петроград. Вероятно, в альбоме хранятся фотографии из ателье «Гринберг и Брискин», напоминающие Додо о том времени, когда у него было любимое дело.

Из раздумий Аду вывела подсевшая к ней Маруся.

– Оскар хочет поиграть в казино. Можно мне с ним? Я только посмотрю, как играют. В этом ведь нет ничего предосудительного? Оскар говорит, я приношу удачу.

Ада рассеянно кивнула. Закончилась очередная песня, и в коротком интервале между мелодиями,