Рубиновый рассвет. Том I - Евгений Неволин

ужина. Сосредоточился. "Всего искра. Самую маленькую." Но ничего не произошло — лишь пальцы ещё сильнее замёрзли на ветру.

— Небось звёзды считает, — донёсся шёпот с кормы. — Или молится.

Гилен резко разжал руку, и крошки упали за борт. "Нет. Я не молитвы шепчу. Я подсчитываю, сколько веков понадобится, чтобы превратить и этот мир в пепел."

Но звёзды молчали в ответ. Только холодный ветер гудел в снастях, напоминая, что теперь он всего лишь пассажир на чужом корабле, плывущем в неизвестность.

Капитан Мейер вывалился на палубу с театральным размахом, будто его вынесло штормом, а не дверью. В одной руке болталась пузатая бутылка рома с облезшей этикеткой, в другой — две замызганные кружки, зажатые между пальцами.

— А вот и наша рубиновая диковинка! — проревел он, шлепнув Гилена по плечу так, что тот едва удержал равновесие. — Что, звёздные карты изучаешь? Без рома — это как женщина без стыда: красиво, но бессмысленно!

Он ловко выбил пробку локтем, налил мутноватую жидкость в кружку и сунул Гилену под нос. Тот взял сосуд, осторожно принюхался — сладковатый запах патоки и дубовой бочки ударил в нос.

— Что... это за зелье?

— Жизненный эликсир простых смертных, дружище! Ямарийский ром — три года в дубе, два в трюме и один в моих руках. Пей, не бойся, яд уже почти выветрился, ха-ха-ха!

Гилен сделал глоток — огненная волна прокатилась по горлу. Он закашлялся, но через секунду в груди разлилось странное тепло.

— Какие же... любопытные яды у вашего вида, — пробормотал он, разглядывая бутылку.

За спиной у них, в тени шлюпки, что-то звякнуло — будто кто-то резко дернулся. Мейер не повернулся, но его единственный глаз сузился.

— Давай знакомиться по-человечески, а? Я — Роберт "Око Шторма" Мейер, капитан этой плавучей развалюхи. А это... — он махнул рукой в сторону матросов, — Моя команда ублюдков. Боцман Вильям "Красный" Кук — тот лысый здоровяк с лицом варёного рака. Близнецы Дин и Вилли — славные парни, хоть и тупые, как пробки от рома. Ну а тощее создание у штурвала — наш юнга, Томми-Крыса...

Гилен кивнул, делая еще глоток. Ром уже не жег так сильно — вместо этого в голове зазвучал странный звон, будто кто-то ударил по хрустальному бокалу.

В тени шлюпки что-то шевельнулось.

Гилен сделал ещё один глоток, на этот раз больше похожий на залп. Жидкость обожгла горло, но странным образом не оставила после себя привычного для смертных огня — лишь тёплую тяжесть в животе и лёгкое покалывание в кончиках пальцев.

— А тебя так и звать — просто Гилен? Или есть и фамилия? — капитан привалился к борту, изучающе щуря единственный глаз.

— Есть имена, которые сжигали города, — Гилен провёл языком по зубам, ловя остатки сладости. — Но тебе они... не принесут пользы.

Где-то за ящиками с такелажем раздался лёгкий скрип пера по бумаге.

Мейер усмехнулся, отнял бутылку и налил себе, на этот раз не торопясь.

— Эй, Рубиновый, с этим делом не спешат. Как с хорошей женщиной — глотнёшь лишнего, и утро встретишь с пустым кошельком да полным раскаянием. — Он хитро прищурился... — Хотя... тебе, похоже, не знакомо ни то, ни другое.

Гилен наклонил голову, рассматривая бутылку.

— А если я скажу, что однажды "утро" для меня длилось триста лет? И закончилось оно не раскаянием, а гибелью целого народа.

Капитан замер на секунду, затем громко хохотнул, как будто сорвавшийся с якоря корабль:— Тогда тебе точно нужно научиться пить по-настоящему!

Из темноты донёсся чёткий звук — будто кто-то спешно перевернул страницу. Слишком громко для случайности.

Ветер взвыл в снастях, насмешливо заглушая попытки людей говорить тихо. Доски палубы под ногами скрипели на разные голоса — одни жалобно, как старые двери в заброшенном доме, другие резко, будто ломаемые рёбра.

Гилен поднял взгляд к звёздам, пока капитан наливал ему третью кружку. Ледяной ветер обжигал лицо, но ром грел изнутри, словно расплавленный металл.

— Ты пьёшь, как будто пытаешься утопить в себе демона, — хрипло усмехнулся Мейер, доливая мутную жидкость.

— Возможно, так и есть, — Гилен опрокинул кружку одним глотком, чувствуя, как горизонт начинает плыть. Звёзды над головой двоились, сливаясь в рубиновые спирали.

Капитан молча налил ещё, наблюдая, как странный свет в глазах гостя становится всё ярче.

— На юге говорят: кто пьёт со звёздами, тот пьёт с богами, — пробормотал он.

— Я не пью с богами, — Гилен швырнул пустую кружку на палубу. — Я их создаю.

Гилен прислонился к мачте, чувствуя, как мир начал медленно вращаться, словно попав в водоворот. Рука с бутылкой обмякла, пальцы разжались — стекло глухо ударилось о палубу, подпрыгнуло и покатилось к ногам капитана.

— Ты... сказал... мы идём на север? — слова выползали медленно, будто пробирались сквозь болото. Он попытался щёлкнуть пальцами, но руки не слушались.

Мейер поднял бутылку, переворачивая её на свету луны. Последние капли рома упали ему на сапог.— Аль-Дейм, Рубиновый. Ледяные шахты, где каторжники гниют заживо... библиотека с книгами, которые кричат по ночам... — он искусственно растянул паузу, наслаждаясь расширением зрачков собеседника. — Сейчас там настоящий праздник. Хворь ползёт с юга, а благородные лорды закапывают друг друга в снегу...

Ветер внезапно замер, будто сама тьма прислушалась. Даже вечный скрип досок умолк — только одинокий фонарь монотонно стучал о мачту, как сердце приговорённого.

Капитан Мейер резко выпрямился, его единственный глаз в лунном свете стал холодным, как арктический лёд.— Три дня назад здесь шло судно со смертниками в трюмах, — его голос потерял всю прежнюю пьяную весёлость. — У тебя слишком любопытные навыки, парень.

В тени грот-мачты что-то затаилось — даже привычный скрип пера исчез.

Роберт резко наклонился ближе, запах рома и морской соли перебило чем-то металлическим — возможно, кровь на его клинке, а может, ржавый пистоль за поясом.— Твои глаза... их не спутаешь с человеческими. В порту тебя опознают мгновенно. Но если это была казнь, которую ты перехитрил... — он сдавил бутылку так, что стекло затрещало, — второй раз топор палача не заносится. Не на моей палубе.

Гилен медленно поднял голову. Его рубиновые зрачки разлились, отражая не звёзды, а бездну.— Хочешь знать... сколько крови невинных на этих руках? — его голос стал глухим, будто доносился из глубины веков. — Этот мир... утонул бы... в капле того моря...

Его веки дрогнули, голова