Основной закон-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев

- Заходи уж, коли пришел. Все равно просто так от тебя не отвязаться. В дом проходи, сейчас завтракать станем.

- Да нет, в другой раз. С утра нынче дел много накопилось.

Участковый прошел в калитку, остановился рядом с хозяйкой.

- Люди говорят, что у тебя, Федосевна, нынче постоялец был.

- Был да сплыл. Ушел он, вот уж полчаса как.

Со станции донесся гудок электрички.

- А теперь и уехал. Так что тебе некуда теперь спешить. Расскажи лучше обстоятельно: что тебе от парня надобно?

- Да от Алевтины заявление поступило – мол, ограбил он её. Пять тыщ из кассы унес.

- Ты сам, поди, знаешь, что Алевтине веры нет. Вчера мать её жаловалась – вытащила у неё из похоронных денег две тыщи, паскуда. Её саму бы куда подалее отправить, там ей самое место.

- Ты ж знаешь, Федосевна, без заявления я ничего сделать не могу. Мать на дочь заявление в жисть не напишет. А от Алевтины заявление есть, значит, отработать его я должен. И оформить соответствующим образом. Ладно, уехал, так уехал. А что он собой представляет, постоялец твой?

- Да ничего особенного не представляет. Молодой парень, жизнью крепко битый. Но стержень в нем есть, и совесть присутствует. Вина не пьет, табака не курит, матом не ругается, лишнего не говорит. А ты чего им так интересуешься? Всяко ведь не из-за Алевтины. Говори, не увиливай!

Участковый помялся, но всё же решил ответить.

- Ориентировка пришла из самой Москвы. На-ка вот фото, погляди: он? Не он?

Дарья Федосеевна взяла фотографию. Сходство было. Правда, весьма отдаленное, но было.

- Чуток похож, но не он, - уверенно сказала она, возвращая карточку. – А гостя моего ты не тронь. Ты знаешь ведь, что внучка у меня больна? Что врачи от неё отказались?

- Знаю, как не знать, - пожал плечами участковый.

- И что я Валюшку собралась к целителю везти знаешь? Что деньги вот уж сколько собирала?

- И это знаю. Работа у меня такая, всё знать.

- Так это он и был, целитель тот, точно тебе говорю. Вальку за вечер вылечил. Просто посмотрел на неё – и готово, здоровой девка стала. А теперь подумай башкой своей: отчего такой человек может из большого города сорваться и по дальним поселкам прятаться? Отчего его начальство твое ищет? Видать, генерал какой захотел под себя его поставить, чтобы лечил только по его слову. Так что не скажу я ничего. А спросят – ничего не видала, никого не привечала. И внучку научу. А коли решишь начальству своему доложить, ко мне можешь больше даже близко не подходить. Все, иди, дел у тебя много. А у меня ребенок голодный, его кормить надо.

***

- Что вы можете сказать в свое оправдание?

Следователь нависал необъятным пузом над подполковником. От него несло луком и дешевым одеколоном, и Усольцев невольно поморщился. Его и без того мутило: что вы хотите, неслабое сотрясение мозга, а тут еще этот вонючка. Но ответил он твердо:

- Мне не в чем оправдываться. Я ни в чем не виноват.

- У меня другие сведения, - не унимался следак. – Вы сорвали вербовку объекта, позволили ему скрыться, возможно, были с ним в сговоре.

- Чушь. Я выполнял распоряжения вышестоящего начальства.

- Ваши утверждения ничем не подтверждаются.

Подполковника крутили уже несколько дней, несмотря на категорические запреты врачей. Впрочем, кто будет слушать врачей, когда у начальства зад подгорает! Он не знал, что происходит, но догадывался, что история с Меркушиным дошла до самого верха, там оценили эпичность провала и, озлясь от понимания размеров упущенной выгоды, принялись казнить и миловать, невзирая на реальное отношение к делу. Главным образом, казнить. Наверняка все козлы отпущения уже назначены и он, Усольцев, среди них самый первый и самый крупный.

- А мне насрать, - выдал он резюме своим мыслям. – Тебе вообще что от меня надо? Признаваться я ни в чем не буду. Нужные тебе выводы ты и сам напишешь, а помогать тебе дело стряпать я не стану. Не маленький, сам справишься.

- Вот, значит, как! Вы, значит, отказываетесь помочь следствию!

- Ты еще спой песенку про разоружение перед партией. Я что не вижу? Ты ведь не виновных ищешь, а крайних. Вот и ищи самостоятельно. А мне каяться не в чем, у меня совесть чиста и перед страной, и перед конторой, и перед самим собой.

Усольцев действительно не чувствовал вины перед службой. Присягу он не нарушил, приказ исполнил. Не его вина, что не до конца. Вот перед кем он считал себя виноватым, так это перед тем парнем. Но помочь ему, не нарушая присяги он, опять же, не мог. Хотя, нет, мог, но не стал. Посчитал, что на крайние меры начальство не пойдет, и ошибся. Да, генералы нынче облажались по полной. Спрашивается, на кой было принято решение забрать девчонку? А почему охрану к матери не приставили? Зачем решили давить силой? Он пытался возражать, но его слушать не стали. В итоге контора вместо лояльного к ней человека, который был готов к сотрудничеству, получила озлобленного и готового мстить волчонка. К тому же, у него сейчас полностью развязаны руки, его ничто не сдерживает. И, судя по тому, что нашли в заброшенном пионерлагере, еще десяток-другой трупов парня не напрягут. Если подумать, то в итоге лучше всего к нему отнеслись воры. Вежливо попросили об услуге, честно расплатились. А они…

Следователь начал терять терпение. Или хорошо играл потерю терпения.

- Вот, значит, как? – нагнулся он к подполковнику. - Чистеньким себя считаешь? А не боишься, что ОН придет за тобой? Он-то помнит, кто в него стрелял. И выжить ты можешь только в одном случае: если мы придем к нему первыми. Хочешь жить? Тогда помогай, черт тебя дери!

Волна мерзкого запаха вызвала спазм в желудке, но Усольцев смог удержаться. Так вот что им нужно! Видимо, дела у конторы совсем плохи, раз они цепляются за такой сомнительный шанс получить крошку дополнительной информации. Самое смешное, что он ведь и в самом деле ничего не знает. Правда, это легко