Дремучий случай - Татьяна Солодкова

— Ты предал друзей, Змей, — прошептал Ига мне на ухо.

В голове было пусто, небо кружилось. На одной силе воли я удержал ускользающее сознание, сплюнул и прохрипел:

— Не… друзей… — за что получил новый пинок ботинком и резкий удар ножом под ребра.

Как бы издалека донесся голос:

— Пошли, пацаны. Готово.

'Готово… — медленно проплыло в голове. — Быстро…'

Они ушли. А я остался. Лежал на земле навзничь, истекая кровью, а с неба лил долгожданный дождь.

В глазах потемнело.

Умереть в шестнадцать лет… Дремучий случай…

Это было последним, о чем я еще подумал ясно. Потом стало темнеть и все перепуталось. Надо мной пронеслось что-то белое. 'Мама?' Мне показалось, что это она пришла за мной, но нет, это была незнакомая мне женщина, потом она исчезла, а я отключился.

2 глава

13 сентября

Если ты говоришь, что никому не веришь, что это значит? То, что ты не веришь ни одному из живущих на земле, верно? Если так, то как насчет мертвых?..

— Пей, — прорвалось в мое сознание, словно издалека, и чья-то грубая рука влила мне в рот что-то теплое и терпкое на вкус, видимо, какой-то травяной настой, но точно не алкоголь. — Пей, — приказ повторился, и я попытался еще раз сглотнуть противную субстанцию. — Вот и молодец, — раздалось в ответ.

Все тело ломило, вместо нормального дыхания получался какой-то хрип, и каждый вздох отдавался болью.

Где я? Что со мной?..

Ах да…

Я вспомнил, как меня убивали на кладбище. Вспомнил лицо Иги, перекошенное от злобы и сожаления. Злобы и сожаления… Боже, какое нелепое сочетание! Я застонал.

Выходит, меня не убили? Или все-таки? Нет, в раю мне не место, а в аду, для меня нашлось бы что-нибудь, похуже, травяной настойки. Значит, я все-таки живой.

Мне не хотелось жить.

Боль была везде. В каждом вздохе, в каждой мысли.

Умереть… Это желание было особенно острым.

Умереть, чтобы не чувствовать…

Умереть…

Но боль не уходила, а я не умирал.

Нужно открыть глаза. Эта мысль пришла более четкой, чем предыдущие.

Нужно открыть глаза.

Это далось не так легко, но все же я сумел разлепить веки — надо мной был потолок из черных промасленных шпал, на нем — лампочка ватт на шестьдесят без плафона.

— Очнулся, наконец, — сказал кто-то хриплым голосом.

Мне стоило бы вскочить и разобраться с незнакомцем, кто он, что ему от меня надо и что я здесь делаю, но сил не было совершенно.

'Поверни голову', - дал я себе команду.

Не получалось.

Пришлось повторить себе это еще несколько раз, наконец, мне все же удалось повернуть голову в сторону говорящего.

Возле койки, на которой я лежал, на трехногом табурете сидел старик. Лицо черное от загара и давно небритое, спина сгорбленная, одет в черную засаленную куртку, которая с первого взгляда показалась мне телогрейкой советских времен, а в довершение образа — новые красные кроссовки с зелеными кислотными шнурками. У меня аж в голове прояснилось от подобного зрелища. И где только дед раздобыл такую пакость?

— Шузы не в масть, — пробормотал я, еле ворочая языком, не сводя глаз с чудовищной обуви.

— Ишь ты, — хмыкнул старик, — подобрал я себе директора модного дома.

Я попробовал усмехнуться, но не смог. Попытка отозвалась острой болью во всем теле, и всепоглощающая тьма снова сомкнулась над моей головой.

Следующее пробуждение было не менее болезненным, но более осмысленным.

Странный старик все еще сидел возле меня.

— Кто… ты? — выдавил я из себя. Почувствовал, как трескаются губы.

— Попей, — старик вскочил с необычной для его возраста прытью и поднес к моим губам кружку все с той же отвратительной травяной настойкой.

Протестовать сил не было, и я послушно пил.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

Я не ответил…

— Кто ты? — повторил я, мне хотелось узнать, что это за тип, и куда меня по его воле занесло. Что ж, по крайней мере, я не в могиле. Хоть один положительный момент.

— Меня зовут Федор Прохорович, — представился дед до того, как я успел что-либо спросить. — Я охранник кладбища.

Что-то стало проясняться. Теперь понятно. На краю кладбища стоял маленький домик, больше напоминающий сарайчик, и все знали, что там живет сумасшедший старик, возомнивший себя охранником мертвых душ. Однако буйным он не был, власти его не трогали, и жил этот странный любитель кладбищенской атмосферы в свое удовольствие.

— Здорово тебя отделали, — продолжал Федор Прохорович. — Что ж ты им такого сделал?

Ну, вот, а вопросов нам как раз не надо.

— Не важно, — я попробовал встать, но ничего не вышло, в ответ на мое движение под ребрами резануло острой болью, и, задохнувшись, я снова рухнул на подушку. — Помогите мне встать, и я уйду, и больше вас не побеспокою, — сказал я, отдышавшись.

Старик крякнул.

— Вот еще. Я тебя не для того через все кладбище тащил, чтобы ты потом помер. Ты, парень, спи давай. А потом мы еще поболтаем, успеем.

— Я не хочу… — я закашлялся, — болтать…

Старик сурово сдвинул брови:

— Спи, кому говорят! — потушил свет и вышел из каморки.

Я остался один, и я был этому рад. Все болело, но больнее всего было внутри. Меня предали, пытались убить. Кто? Те, кому я доверял больше всего, в ком я не сомневался. И за что они так со мной? За то, что я якобы предал их. А я бы никогда…

Я почувствовал, что по щекам бегут горячие слезы, но сил не было даже на то, чтобы поднять руку и вытереть их.

Как хорошо, что старик ушел…

Внезапно меня накрыла волна ненависти. Отомстить. Встать с этой проклятой койки и отомстить… Взять что-нибудь тяжелое, а лучше пистолет, и пойти перебить этих предателей к чертовой матери, отомстить! Отомстить…

Наверное, я упивался мыслью о мести не меньше получаса, представляя себя этаким суперменом, который внезапно врывается в комнату, где собрались его враги, и убивает всех без разбора.

А потом слезы ярости и бессилия высохли, и до меня вдруг дошло, что оно того не стоит. Я ничего этим не добьюсь, никто из них ничего не поймет, они сделали свой выбор, пойдя за Сазаном. Я ведь прекрасно знал, что с ним они не продержатся долго, их очень скоро переловят, если вообще не перебьют. А мне, в конце концов, это будет уроком — никому и никогда не доверять, только самому себе.

С этими мыслями я, наконец, уснул.

— Просыпайся, лекарство пора пить! — разбудил меня грубый голос моего спасителя.

— Какое еще лекарство? Дремучий случай… — пробормотал я и по привычке попытался повернуться на другой бок. И тут же окончательно проснулся, потому что при движении меня тут же обожгло болью. — Ух! — я резко распахнул глаза.