Человек за бортом - София Цой

присутствовала у Винсенты почти везде, прямо как всевидящее око у франкмасонов. – Прости, не нашла коробки.

Винсента взяла у меня из рук кораблик, а потом крепко обняла.

– Помни: ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь.

– Спасибо, дорогая моя. Я очень это ценю.

Винни проводила меня в панорамную гостиную – как и сам особняк, эта комната была круглой. Из огромного створчатого окна открывался вид на заснеженный сад и оживленную улицу. По дорожке к воротам пробежал Найджел, нагруженный подарочными пакетами, и у забора лихо перемахнул через сугроб. Он мог спокойно обойти его, но легких путей никогда не искал. Затем вышла и Винсента, взяла его под руку – и с ней Найджел пошел медленно, осторожно ступая.

Алис принесла кофе и спросила, чего мне хотелось бы из закусок: я попросила хлеба с маслом. Отдав распоряжение кухарке, она проводила меня на второй этаж, в спальню, ранее принадлежавшую кузену Винсенты, Герману. Это была просторная комната в светло-голубых тонах. Зимний свет из трехстворчатого окна в эркере падал на письменный стол, играл на шелковом балдахине высокой кровати. Стены украшали морские пейзажи, дипломы и медали. В семье Тиме успех был фамильным.

На полукруглом столе беленого дуба лежала стопка бумаг; кожаная папка блестела золотым тиснением на окрыленном якоре со штурвалом и буквах «Лига Компаса». На полке сверху стояли статуэтки парусных кораблей.

Возможно, если бы не дружба с Винсентой, я бы думала, что Лига Компаса – просто элитный яхт-клуб. Форма, атрибутика, встречи раз в неделю в дорогом ресторане… Но, как говорит Винсента, «во все века тайное пряталось в самом очевидном».

Тайные общества никогда не будоражили мой разум. Окутанные кровавыми слухами, они казались мне чем-то нездоровым и гниловатым, как сырой воздух катакомб. Пентаграммы и ведьмовские накидки, странные ритуалы в заброшенных храмах – все это было похоже на фарс. А вот те общества, которые позиционировали себя как закрытые клубы, но действовали как закулисная власть… О, вот это казалось настоящим. Подлинным. Именно таким частным клубом и была Лига Компаса.

Так мне Винсента однажды и сказала: «Это просто… ну, клуб, в котором состоят наши отцы. Собираются с сослуживцами». Потом она добавляла все больше информации: «Они на этих встречах решают важные вопросы. Помогают связать одних влиятельных людей с другими влиятельными людьми. Не знаю, какие-то мужские дела».

Затем она, каким-то случайным вечером потягивая вино в гостиной, пробормотала: «Да я тоже в нем состою на самом деле, просто пока неофициально. Капитаны на протяжении многих лет были исключительно братством, поэтому скептически отнеслись к моему присутствию в их рядах. Ну и за членство, конечно же, приходится платить. Хотя, как по мне, это мелочь. Двести тысяч… В общем, чисто символическая сумма. Понимаешь?»

Я кивнула, но поняла только, что моя лучшая подруга состоит в какой-то организации – древней, консервативной и чертовски богатой.

«Винсента, а ничего, что ты мне сейчас об этом сказала? За мной не придут?» – усмехнулась я тогда.

«Не бойся, мы не настолько влиятельны. В последнее время общество угасает. Все меньше желающих, все меньше заслуг. Другие держатся на плаву, а мы будто за бортом. Поэтому я, собственно, тебе и рассказала. На нас, в отличие от коллег, не обращают внимания».

«А кто ваши коллеги?..» – полюбопытствовала я, ожидая услышать что угодно, но не то, что Винни так простодушно перечислила:

«Ну, вольные каменщики, в первую очередь. Гностики. Розенкрейцеры. Есть еще Пауки, но с ними мы стараемся не взаимодействовать».

Настало время ложиться спать, но золотые звезды меж кораблями на темно-синем куполе балдахина были бессонны, как и я в ту ночь.

После этого в разговорах с Винсентой, Освальдом и Найджелом мы стали чаще касаться Лиги Компаса. Мне, конечно, казалось неприличным навязчиво расспрашивать о чем-то, что считается секретным, но один раз я все же не удержалась – поинтересовалась, как вступают в Лигу Компаса. Винни объяснила, что входным билетом в их общество раньше служили воинское звание, финансовое благополучие и аристократическое происхождение. Однако первое требование – звание не ниже офицерского – сильно уменьшало число претендентов, да и люди такого уровня зачастую уже состояли как минимум в двух клубах, более влиятельных и богатых, чем Лига Компаса.

«Вступать в какой-то новый клуб – это всегда столько забот! Постоянные встречи, дополнительные взносы, очередные знакомства… Знала бы ты, как это утомляет. А если в том же клубе состоит кто-то из семьи, то это и вовсе пытка, – покачала головой Винсента. – Членство в нашем обществе передается по наследству. Я понимаю тех, кто не желает вступать в Лигу Компаса… Им и без Лиги хватает проблем».

«Вот бы мне такие проблемы», – пробормотала я себе под нос.

Глядя на Винни и Капитанов, я понимала, что все бы отдала, лишь бы стать равной для такого круга людей. Частью высшего общества.

Особенно сильно эта мысль укоренилась во мне, когда Найджел сказал, что в Лиге наблюдается упадок вовлеченности в дела организации, и они активно рассматривают кандидатуры, не соответствующие «оригинальным требованиям», то есть без звания, наследия или родовитости. «Келси в прошлом году приглашал на общие собрания Капитанов своих знакомых модельеров и ювелиров, – рассказывал он. – И они за содействие – ну, скажем, за золотой перстень для Артура Ричмонда или платье для его супруги – получили место в Лиге, хотя никогда не служили и не могли похвастать родословной или выдающимися накоплениями». «Это же чудесная альтернатива входному билету», – я еле спрятала улыбку. «Да, подруга, вот если бы эти правила еще распространялись на женщин», – вздохнула Винсента.

Я обвела пальцем вытисненные на коже золотые буквы. Лига Компаса… Винсента и ее друзья успели стать мне дорогими людьми. Чем больше я проводила времени с молодыми Капитанами, тем сильнее мне хотелось быть такой же, как они. Не только из-за выгоды и связей. Я как будто чувствовала с ними духовное родство. Как будто где-то, когда-то, в других жизнях, мы уже знали друг друга, были близки. Так созрел мой дерзкий план: предложить Капитанам свою помощь в обмен на членство в Лиге. Ведь, если верить Винни, это и есть их главное занятие – оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Не принимают женщин? Что ж, быть может, мы с Винсентой станем первыми.

В веселом расположении духа я оставила стол и символично отправилась к воде, то есть в ванную. Горячая струя ударила в белый фаянс, и через несколько минут комната наполнилась густым светло-голубым паром. После ванны меня сморил сон, и до самого вечера, лежа в теплой постели, я грезила о море. После же спустилась в гостиную и погрузилась в периодику, которую выпускала или спонсировала Лига Компаса. Имена Элиота Ричмонда и его отца Артура Уильяма Ричмонда мелькали через каждые две статьи, а имя Валентина Гранта-Сирина – в подписях под ними. Пока я читала, Алис принесла и поставила на журнальный столик фарфоровый чайник с молочным улуном и пиалу, в которой благоухали нефритовый виноград, золотая малина и какие-то лохматые ярко-розовые плоды. Это изобилие казалось мне волшебством, как и горячая вода в трубах. Я попробовала все, словно следующего раза не будет. Розовый фрукт в разрезе оказался похож на мороженое с маковой посыпкой, а аромат мякоти напоминал еловую хвою. Хотя выглядел так многообещающе…

После перерыва на сытный ужин из рыбы я села писать в дневник примерный план того, как буду объяснять Винсенте, что хочу войти в капитанский круг. Сочинила целую речь о том, что я могу делать: журналистика, публицистика, синхронный перевод. Пока я писала, из дневника выскользнула фотокарточка, которая уже несколько недель заставляла меня одновременно и радоваться, и краснеть. На ней, увлеченные беседой, на фоне гобеленов и колонн стояли Элиот Ричмонд и я. Выше меня головы на две, Элиот был одет в белый восточный халат с голубым узором сосновых веток и бамбука по подолу. Гладкие темные волосы были собраны в высокий пучок и закреплены шпилькой. А я бесстыжими глазами смотрела на него, еле сдерживая улыбку. «Господи… Надеюсь, он не видел», – выпалила я, закрывая руками лицо, когда Винсента вручила мне фотографию. Она хихикнула: «Вообще-то, как раз он и попросил