Перед выбором - Алексей Корепанов

Трудно объяснить это влечение к звездам. Невозможно. В Солнечной чудесно, а хочется еще дальше. Словно предки твои прилетели с этих далеких звезд и теперь их праправнука тянет назад, на родину. Хоть разорвись...

Ральф едва заметно вздохнул.

- Мне самому во всем надо разобраться, Сережа... В тебе, кстати, пропадает психолог. Как ты догадался?

Сергей пожал плечами.

- У тебя всегда была очень выразительная физиономия. Посмотри на себя в зеркало. Типичный человек, одержимый идеей. Кроме того, я все-таки немного знаю тебя. Когда ты упомянул "Звездный фрегат", то аж красными пятнами пошел. А потом побелел, когда я сказал, что в Солнечной скоро не будет работы. Ты уже подал заявление?

- Да.

"Прошу зачислить меня в состав экипажа экспериментального

космического корабля "Звездный фрегат". И все. Остальное - дело "Лотоса". Он соберет всю необходимую информацию о пилоте-исследователе первого класса Ральфе Юханссоне, проанализирует все его сильные и слабые стороны, все плюсы и минусы его восьмилетней работы в космосе и даст свое заключение: достоин или нет пилот-исследователь первого класса, водитель исследовательского бота номер триста восемьдесят два "Парус" Ральф Юханссон быть одним из тех пятнадцати, что поведут "Звездный фрегат" в первую в истории человечества экспедицию к звездам. Каково бы ни было это заключение - положительное или отрицательное - в справедливости его не усомнится никто. "Лотос" - одна из немногих пока кибернетических машин, имеющих собственное имя, и имеет она его не зря.

Сергей подошел к нему, положил руку на плечо, заглянул в глаза.

- А как же Земля, Ральф? Одно дело - уходить на несколько месяцев, другое - на годы. Ведь ты вернешься через...

- Я знаю, Сережа, - прервал его Ральф. - Но где гарантия, что "Лотос" выберет именно меня? Ты думаешь, один я хочу получить место на "Звездном"?

- Дело же не в этом, Ральф!

Ральф опять подошел к прозрачной стене, скрестил руки на груди и задумчиво опустил голову. Повернулся к Сергею.

- Самое главное, Сережа, в том, что я вернусь. Рано или поздно, через пятьдесят или сто лет, но вернусь.

*

Вот ты какое, жилище хозяйки лесного холма... Ральф раздвинул ветви

и вышел на небольшую поляну, окруженную высокими, под облака, соснами. Холодно голубело небо и пар от дыхания таял в прозрачном осеннем воздухе.

"Зачем я здесь?" - спросил он себя. И не смог ответить.

Едва заметная тропинка - просто полоска примятой травы - вела к деревянному домику, приткнувшемуся на краю поляны под огромной сосной. Темные потрескавшиеся бревна, два маленьких окошка, затянутых прозрачной самозарастающей пленкой, крыша, покрытая такой же пленкой.

"Можно поверить, что это жилище бабы-яги", - подумал Ральф, подходя

к избушке. Он постучался в рассохшуюся деревянную дверь, прислушался. В избушке было тихо.

- Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом, - тихо сказал

Ральф и обернулся, услышав шорох в кустах за спиной. - Чу, то ли зверь,

то ли человек...

Он пошел к кустам, не отводя взгляда от колышущихся веток. И

остановился.

- Здравствуйте, Ральф.

Девушка стояла у кустов, прижав к груди ворох веточек, усыпанных красными и желтыми листьями. Ральфу внезапно показалось, что он рассматривает картину. Небо, сосны, кусты, лесная поляна. И в центре девушка с ворохом веток. Красное и желтое на фоне белого пушистого свитера под подбородок. Узкие темно-синие брюки, у колена прилип сухой золотистый листок. Светлые волосы, зеленые глаза, мягкие черты лица. Легкая улыбка... или удивление... осуждение?

...Зал Эрмитажа, любимая картина на стене. "Юдифь" Джорджоне... Он

долго стоял перед ней, заходил справа и слева, отходил и приближался вплотную. Выражение на прекрасном лице неуловимо менялось. Нежные мягкие линии... Легкая, едва заметная полуулыбка... Склонила голову, насмешливо смотрит вниз. Он вглядывался до боли в глазах и неожиданно находил на ее лице сожаление. Она раскаивалась в содеянном, скорбила над головой мертвого Олоферна, врага... И вдруг - холодный взгляд сверху вниз, под ноги...

- Здравствуйте, Ральф.

Картина ожила. Плавно тронулись с места облака, закачались верхушки сосен, золотистый листок оторвался от ноги девушки и медленно порхнул в траву, покачиваясь и кружась. Светлые волосы взвились от порыва ветра и снова упали на плечи. Девушка сделала шаг к Ральфу.

"А царство мое было тут?.. Царство мое - тут?"

Шаг, еще шаг. Воздух прозрачен, в лесу тишина. Вот двое на лесной поляне: высокий широкоплечий покоритель космоса и светловолосая девушка. Кажется, у покорителя космоса довольно глупое выражение лица - улыбка аж до затылка. Даже губам больно.

Он постарался согнать с лица эту глупую улыбку - и не смог. Девушка уже стояла рядом.

А в мозгу - словно маленькие настырные молоточки: царство - тут, царство - тут, царство - тут. Стучат и стучат. "Неужели это мое сердце?" удивился он. "Прекратите", - сказал он молоточкам.

- Возьмите, это вам, - она протянула ему свой букет. - Я знала, что вы найдете мою избушку и придете.

Ральф эарылся лицом в сухие шуршащие листья. Лицу стало и щекотно, и колко.

"Царство - тут..."

Никак не согнать улыбку.

- Прошу в дом, Ральф.

Листья щекочут нос и подбородок, все опять застыло как на картине.

"Вот алмазная гора высотой в тысячу локтей, - всплыло в памяти. - Раз в столетие прилетает птичка и точит свой клюв о гору. Когда она сточит всю гору, пройдет первое мгновение вечности..."

Они идут, мгновенья вечности... Тропинка не кончится никогда. Первое, второе, третье мгновение... Под ногами, вокруг, над головой - вечность. Мы в вечности. Мы идем по тропинке, а она не кончится никогда.

По ней можно идти - вечность. Птичка прилетает и улетает... Куда?

Зачем? Ну и ерунда тебе лезет в голову, приятель! Никто никуда не летает, просто шуршат и щекочут лицо сухие листья. Шуршат целую вечность и будут шуршать всегда. И вообще, чудесно быть листком, золотистым листком, что упал в траву когда-то давным-давно. До нашей эры... Или раньше... Тропинка не кончится никогда. Не может кончиться. Как смешно перебирать ногами и стоять на месте. Ведь мы никуда не идем и не можем идти, мы же в вечности. Какой смысл шагать в вечности?..

- Что же вы остановились? Входите.

Скрипит деревянная дверь, а за ней - теплый полумрак. Да что же с тобой случилось? Перестань улыбаться, убери от лица оcенний букет и входи.

"Входите", - сказал он ногам и они переступили порог.

Темный, пропахший сухими травами коридор, еще одна дверь.

- Здесь я живу, Ральф.

Светлеют маленькие окошки. Кровать в углу словно застывшая морская пена. Деревянный покосившийся стол на трех ножках, рядом с ним - легкое кресло из тех, что стоят в залах ожидания космопортов; сядешь - и оно податливо прогнется, повторит очертания тела и застынет, будет поддерживать так неэаметно, что покажется - сидишь в воздухе. В углу мягко блестит черная поверхность старинного музыкального инструмента. "Пианино, вспомнил Ральф. - Это пианино". Возле двери - белые прямоугольники панелей кухни-автомата, рядом тускло светится дверца стенного шкафа. Между пианино и откидным столиком, на котором разбросаны разноцветные кубики микрокопий, объемная копия - три юные девушки, три грации, ласково обнялись и болтают о каких-то своих пустяках.