Дремлющая жизнь - Рут Ренделл

– Короче, рассадник заразы, – ворчал Крокер, засовывая в карман десяток флаконов и коробочек с таблетками, которые были расставлены по ранжиру на комоде. – Раз уж я здесь, хотя бы заберу эту дрянь. Сколько им ни тверди одно и то же, ни в какую не выкидывают лекарства с истекшим сроком годности. Такая экономия превыше моего понимания. Ведь старики за них даже не платят.

Сверху доносились шаги Бердена, Лоринга и Гейтса. Вексфорд, встав на колени, выдвинул самый нижний ящик. Под воняющими плесенью носками, пересыпанными шариками нафталина, и полупустым пакетом птичьего корма лежала фотография в овальной рамке. Инспектор перевернул ее. На фото была изображена молодая женщина с короткими темными волосами, тяжелой челюстью, длинной верхней губой и крупноватым носом.

– Похоже, сама мисс Комфри, – сказал он Крокеру.

– Не знаю, я ведь ее видел только мертвой, сам понимаешь, выглядела она при этом несколько иначе. Но поскольку на фото прямо-таки копия старины Комфри, то, скорее всего, это его дочь.

– Да, очень похожа, – задумчиво и немного грустно пробормотал Вексфорд, вспоминая сильно накрашенное, траченное жизнью лицо. – Но это Рода, просто здесь она много моложе.

И все же инспектор не мог отделаться от ощущения, что убитая женщина отнюдь не выглядела грустной. Неживое лицо демонстрировало, что в момент смерти она чуть ли не радовалась.

– Пойдем-ка наверх, – сказал он доктору.

Ванной комнаты в доме не было, уборная располагалась в саду. На лестнице вместо ковра лежал линолеум. Из комнаты, оказавшейся спальней самого Джеймса Комфри, им навстречу вышел Берден.

– Вот уж берлога так берлога, – произнес он. – Во всем доме нет ни одной книги, ни единого письма или открытки.

– Посмотрим в другой комнате, – предложил Крокер.

Комнатушка оказалась крошечной и унылой. На стенах – выцветшие обои с узором из розовых и лиловых цветов душистого горошка, голые половицы выкрашены темно-коричневой краской, на окнах – тонкие выгоревшие занавески, когда-то, вероятно, бывшие розовыми. На кровати, застеленной белым хлопковым покрывалом, лежала выглаженная синяя юбка из синтетики, голубая нейлоновая блузка и пара колготок в пластиковой упаковке. Кроме кровати, в комнате имелись только шкаф и маленький комод, другой мебели не было. На комоде лежал небольшой чемодан. Вексфорд заглянул в него: пара шелковых пижам кремового цвета и куда лучшего качества, чем прочая одежда Роды, резиновые сандалии, сумочка с гигиеническими принадлежностями и больше ничего. Шкаф и комод оказались вообще пустыми. Что же, вот он и обыскал шкафы, но никаких альковных тайн не обнаружил.

– Нет, это невероятно, – сердито произнес он, обращаясь к Крокеру и Бердену. – Она не оставила адреса ни тетке, ни врачам в больнице, где лежит ее отец, ни соседям. Нигде в доме он не записан, у Комфри в палате тоже ничего нет. Наверное, он просто знал его наизусть, тогда ее адрес потерян для нас навсегда. В какую же игру играла эта женщина, черт возьми?

– В дохлого опоссума[1], – усмехнулся доктор.

Вексфорд фыркнул.

– Схожу-ка к соседям, а вы разложите все так, как было до нашего прихода. Иными словами, оставьте беспорядок там, где он был. – Инспектор ехидно глянул на Крокера. Их роли поменялись, и в кои-то веки он сам отдавал приказы доктору. – Да, и еще. Нам нужно провести официальное опознание тела. Майк, боюсь, тебя ждет приятное знакомство с некой миссис Краун.

Дверь коттеджа «Белла Виста» открыл Ники Паркер. В коридоре стояла и его мать. Они опять разыграли перед малышом сцену прихода «врача». Почему бы и нет? Разве не врачи – самые уважаемые члены общества? Где-то в доме плакал другой ребенок, а Стелла Паркер выглядела довольно взмыленной. Инспектор как можно любезнее спросил:

– Не могу ли я поговорить с вашей бабушкой? То есть с бабушкой вашего мужа?

Она ответила, что, конечно, это возможно, и повела Вексфорда куда-то в глубину дома. Они вошли в комнату, где в кресле сидела старушка и лущила горох в дуршлаг. Никого старше этой женщины Вексфорд в жизни не видел.

– Бабуля, это полицейский инспектор.

– Добрый день, миссис…

– Бабуля у нас тоже носит фамилию Паркер.

Похоже, здесь вовсю шла подготовка к семейному обеду. С одной стороны кресла на полу стоял сотейник с водой и очищенными картофелинами, а с другой – миска с очистками. Четыре яблока дожидались своей очереди. Сдобное тесто было уже готово и лежало в миске. По-видимому, так старушка в своем более чем преклонном возрасте помогала вести домашнее хозяйство. Вексфорд вспомнил слова Паркера, что его бабуля – это что-то с чем-то. Теперь он убедился воочию, что так оно и есть.

Сначала пожилая женщина делала вид, что не замечает Вексфорда, видимо, разыгрывая роль матриарха семьи. Стелла Паркер вышла и закрыла за собой дверь. Тем временем старушка очистила последний стручок, который был каких-то гигантских размеров, и произнесла, словно они с Вексфордом были добрыми старыми друзьями:

– Когда я была маленькой, существовала примета: если попадается стручок с девятью горошинами, надо положить его над дверью, и первый мужчина, вошедший в дом, окажется твоей истинной любовью.

Она высыпала девять горошин в уже полный дуршлаг и вытерла испачканные зеленью пальцы о фартук.

– И вы тоже так делали, мэм?

– Что? Говорите громче.

– Вы так делали когда-нибудь?

– Я? Нет, я не делала. Мне это не требовалось. Мы с мистером Паркером были обручены с пятнадцати лет. Садитесь, молодой человек, вы слишком высокий, чтобы разговаривать стоя.

Вексфорд был умилен и даже польщен, несмотря на абсурдность ситуации.

– Миссис Паркер… – заорал он, но она тут же перебила его, задав, судя по всему, свой любимый вопрос:

– Знаете, сколько мне лет?

Существует два периода в жизни женщины, когда она хочет, чтобы окружающие считали ее старше, чем она есть: шестнадцать и девяносто. В этих случаях ошибка окружающих показывает, что женщина достигла некой желаемой цели. Но Вексфорд был осторожен и не спешил с предположениями. Впрочем, бабуля не стала дожидаться его ответа.

– Девяносто два! А я до сих пор сама и овощи чищу, и комнату свою прибираю. Я и за Брайаном, и за Ники присматривала, пока Стел в больнице рожала Кэтрин. Хотя тогда мне было всего-навсего восемьдесят девять, что правда, то правда. У меня у самой было одиннадцать детей, и я всех их поставила на ноги. Правда, шестеро уже на том свете, – она подняла на него совершенно молодые голубые глаза, окруженные сеточкой морщинок. – Плохо, когда переживаешь своих деток, молодой человек.

Ее лицо напоминало белую кость, обернутую смятым пергаментом.

– Отец Брайана был моим младшим сыном, в ноябре будет два года, как он нас покинул. Дожил всего до пятидесяти. С тех пор обо мне заботятся Брайан и Стел. Оба они – прекрасные молодые люди.

Наконец она выплыла из лабиринта семейных преданий и вспомнила о госте.

– Так что вам угодно, молодой человек? Стелла сказала, вы из полиции, да? – Она поставила дуршлаг с горохом на пол и спокойно сложила руки на груди. – Это насчет Роды Комфри, верно?

– Вам внук рассказал?

– А то кто же? Еще до того, как выложил все вам, – улыбнулась она, явно гордясь тем доверием, которое ей оказывает внук.

Однако улыбка тут же пропала, и миссис Паркер произнесла несколько на архаичный манер:

– Ее лишили жизни жестоким образом.

– Увы, миссис Паркер. Вы ведь хорошо знали Роду?

– Так же хорошо, как собственных детей. Она всегда навещала меня, приезжая в Кингсмаркхэм. Куда охотнее общалась со мной, нежели со своим отцом.

«Ну, наконец-то!» – подумал Вексфорд, а вслух спросил:

– В таком случае вас не затруднит дать мне ее адрес.

– Что? Говорите громче!

– Ее лондонский адрес!

– Нет, я его не знаю. Да и зачем бы он мне понадобился? Я уж лет десять тому, как не пишу даже открыток, а в Лондон, насколько я помню, писала всего два раза в жизни.

Вот так. Значит, придя сюда, он опять впустую потратил драгоценное время. Между тем старушка продолжала:

– Но я могу вам о ней все рассказать. Все, что вам захочется узнать о ней самой и ее семье. Никто вам больше этого не поведает. Вы пришли по верному адресу, молодой человек.

– Миссис Паркер, я не думаю, что…

К чему ему все это? Какое это теперь имеет значение? Единственное, что он хотел узнать, был адрес Роды, а вовсе не ее биографию, тем более если эта самая биография будет изложена с многочисленными занудными отступлениями и экскурсами в далекую историю. Но вот как ему это втолковать глуховатой старушке? Оставалось только смиренно слушать, надеясь, что сага не затянется. Миссис Паркер начала свой рассказ: