Тишина на дне коробки - Алёна Левашова-Черникова

за окном. Казалось, они даже слышали треск  дров в камине на первом этаже. Сейчас эти двое были как загнанные дикие зверьки , обреченные на борьбу за выживание – они слышали и видели всё вокруг. Даже стук сердца гулко звучал где-то в горле, но не от страха или волнения, как обычно, а от тепла и ощущения чуда, которые поднимаясь снизу, приливали жгучим румянцем к щекам.

– Я ведь не знаю тебя. А так хотелось бы знать. Пройти с тобой к этому моменту уже целый путь, прожить и разделить важные моменты, которые привели бы нас в это мгновение. И избежать тем самым столько боли, нелепых ошибок, потерянных возможностей. Одно твоё присутствие расставило бы всё в моей жизни по местам. Если бы мы встретились раньше. Намного раньше, – допив кофе, Лея разрушила священную, рождественскую тишину.

– Возможно, лучше встретиться хотя бы сейчас, чем не встретиться никогда? Так ведь говорят, да?

– Да, так говорят. Но сердце сжимается ещё сильнее, когда представляешь, как было бы, если бы не пришлось пережить всё то, что пережито.

– Наша дорога друг к другу состоит из кирпичей – наших ошибок. Никто не говорил, что мир справедлив.

– Да. Но теперь для многих вещей уже слишком поздно. И наша встреча не изменит этого. Но сегодня я не хочу об этом думать. Пусть ничего не будет кроме сегодняшнего момента – ни прошлого, ни будущего. Хотя бы сегодня.

– Так всегда. Есть только сегодня. Нужно просто уметь быть счастливым, осознав это.

– Я учусь.

Шли часы. Они шли и медленно, и быстро. Странное, совершенно незнакомое Лее спокойствие бежало по венам. Как будто огромная железная скобка, сковывающая многие годы её грудь, вдруг разжалась, и девушка впервые дышала свободно.  Сквозь её закрытые веки мерцали рождественские огни, под головой она ощущала теплое плечо Ноя – присутствие парня стало для Леи покоем и избавлением.

– Я так хочу спать, Ной. Но боюсь заснуть. Не дай мне заснуть.

– Почему ты боишься? Наоборот, засыпай. Уже утро. Скоро начнет светать, а ты ещё не спала.

– Но я боюсь  потратить драгоценное время на сон, боюсь, что, когда  я проснусь, тебя здесь не будет, – сказала полусонным голосом Лея,  с каждым словом всё крепче прижимаясь к Ною.

– Не бойся. Перестань бояться. Страх уничтожает всё хорошее. Это чувство ничего не решает,  только разрушает. Тем более, куда же я денусь? – парень укрыл Лею одеялом и обнял её, чтобы развеять опасения девушки.

И Лея начала проваливаться в сон. Всё ещё прислушиваясь к дыханию Ноя, она утопала в сладкой, безмятежной неге, как маленький ребёнок, уснувший в рождественскую ночь под ёлкой. Её накрыло сказкой, душевным теплом, она впервые чувствовала себя свободной –  от страхов, от сожалений, от самой себя.

– Ничего не прошу. Только будь со мной, когда я проснусь, – прошептала еле слышно Лея, перед тем как забыться сном.

***

Лею разбудил звон будильника. В комнате было очень холодно. Она протянула руку к телефону, чтобы выключить навязчивую мелодию.  Очнувшись ото сна, девушка не сразу поняла, где находится. Потом постепенно узнала свою спальню – ни уютного номера в загородном доме, ни пижамы с имбирными человечками, ни рождественских огней. А вместо парня, обнимая которого она заснула – игрушечный мальчик в свитере. «Всё сон. Всё мне только приснилось», – словно вонзая нож в сердце, повторяла про себя Лея горькую правду.  Она чувствовала себя убитой, разрушенной. Всё вокруг ей казалось холодным, чужим, враждебным. А ещё тяжелее было от мысли, что она никогда больше не увидит Ноя. Не столкнется с ним случайно на улице, не посмотрит его фотографии в социальных сетях, любовно сохраняя их на свой компьютер, никогда её палец не зависнет в нерешительности над кнопкой «Написать сообщение». Потому что Ноя не существовало.  Вот так глупо и жестоко.

Рано утром Лея ждала метро. Белые следы чьих-то ботинок на чёрных путях казались донными  членистоногими, оставившими свои останки в тёмных океанических песках. На телефон одно за другим приходили сообщения от Вирсавии: «Ты где? Мы уже все в сборе», «Лея, ты что не отвечаешь?», «Лея, давай скорее!». Но ни на одно из них Лея не ответила. Как и Бог долгое время не отвечал на просьбы Леи дать ей передышку от бесконечного холода. Раньше она думала, что просто не заслуживает этой передышки.  Что это было её наказанием. Она так думала и сейчас. И только теперь понимала, почему Бог все-таки позволил ей прикоснуться к той жизни, о которой она всегда мечтала – потому что это было её истинным наказанием, то, чего она заслуживала. Жалел он её раньше, когда не позволял узнать этого чувства – чувства покоя и счастья. Потому что настоящая пытка и наказание шли следом – жизнь реальная. Намного проще жить, не зная, как можно жить по-другому. Не зная, с чем сравнивать. А теперь всё стало вовсе невыносимым , тело пронзала боль, как будто отходил наркоз. И Лея не могла жаловаться. И не хотела. В глубине души, понимая, что заслужила это наказание. Но менее больно от этого не становилось.

Зал благотворительной ярмарки был полностью украшен. Никто не заметил, что приехала Лея. Не видя ничего и никого вокруг, в слабой, но жгучей надежде она подошла к ёлке. Сердце билось как раненая птица – вот сейчас она снова увидит коричневый ботинок и пару грустных глаз между еловых веток. Она скажет ему «привет» и поймет, что это был не сон. Руку в кармане согревал игрушечный мальчик, которого она сжала с такой силой, что ногти впились в ладонь. Но Лея никого не увидела. Ни под ёлкой, ни вокруг. Его не было. Нигде.

– Лея! Наконец-то! Где ты пропадала? Почему не отвечала на сообщения? Поехали, все уже рассаживаются по машинам. Хоккей ждет нас.

– Нет, Вирсавия, я никуда не поеду.

***

Уже второе Рождество подряд сильно мело – метель была сказочной, как на праздничной открытке. Маленький церковный двор, окруженный изящным кованым забором в европейском стиле, мерцал цветными огнями, прихожане бодрым муравьиным ручейком стекались на музыкальный вечер. Лея зашла внутрь, аккуратно прикрыв огромную дверь, отряхнула пальто от снега и растеряно посмотрела вокруг: в церкви было шумно и тепло, люди толпились в ожидании концерта рождественской музыки. Оставив вещи, Лея направилась к огромной елке в самом углу церкви. Дерево была нарядным, изысканно украшенным золотистыми игрушками в виде гроздей винограда. Девушка протянула руку к одной из них, которая так призывно и загадочно мерцала в темноте. Вдруг ветви елки зашевелились,