Формула Кошачьего царя - Сергей Саканский

Жаров дернул дверь – пусто. Он с любопытством осмотрел закуток, служивший одновременно и кладовой: в углы неумелой рукой вставлены кособокие полки. Фанерные стены голые, а вот на кирпичной, вогнутой стене, что исторически принадлежала башне, висят инструменты, мотки проволоки и веревки… Сидеть в таком помещении, по-видимому, весьма неудобно: коленки должны упираться в стену. Унитаз особый, маленький: такие Жаров видел в детском саду, откуда, наверное, и утащил его карлик.

Что-то засело у Жарова в глазах, что-то тревожило его… Он перешел в кухню, затем – в комнату.

Со стороны башенки дом прирос к холму, окно кухни выходило на склон, в темноте угадывались прутья метельника: в мае, когда метельник цветет, из окна должен исходить ровный желтый свет. Жаров подумал: а не купить ли у этого бедолаги квартиру? Редакция в башне… Знаменитая башня «Крымского криминального курьера»… Нет, никто сюда не полезет, особенно рекламодатели. Правда, в этой башне, если сломать перегородки, было бы приятно сидеть вечером с какой-нибудь женщиной… Отсюда открывался великолепный вил на город, мол и маяк, в порту стояло крупное иностранное судно – издали трудно было его узнать: то ли «А», то ли «Б».

Вся обстановка комнаты была маленькой, как и унитаз: маленький стол и маленькие стулья, детская железная кровать… Вдруг Жаров понял, что зацепило его минуту назад. Он вернулся в туалет и снял со стены моток веревки. Один ее край был завязан, чтобы не распушилась – так веревки продают в магазине. Другой был обрезан. Точно такая же веревка, на какой повесили кота.

Жаров достал обрезок, который вчера засунул в карман, приложил его конец к веревке карлика. Без всякого сомнения, один кусок отрезали от другого.

Выходит, Карасик морочил ему голову, врал, и довольно умело. Если же он врал о Пушистике, то, возможно, врал и о Пустырнике с его паукообразностью. И, вполне возможно, что если Пустырник – это всего лишь переодетый человек, то другой кандидатуры на эту роль, нежели сам Карасик, не подобрать.

В самом деле – зачем он сидит на крыше? Высматривает жертвы. Видит парочку, ищущую уединения на пустыре. Надевает маскарад Пустырника и отправляется на свою уникальную работу, придуманную им самим.

Впрочем, сомнительно. Этот гипотетический Пустырник, каким бы страшным он ни был, все равно остается карликом. Почему люди его пугаются?

Полукруглая комната имела два острых угла, образованных перегородкой. В одном углу, завернутые в старый ковер, стояли, как он подумал, лыжи, в другом – сложена груда каких-то плотно завязанных пакетов, огромных, в каких собирают производственный мусор. Жарову пришла мысль покопаться в них, да и вообще – провести несанкционированный обыск в квартире Карасика.

Почему он этого не сделал? Может быть, ему помешали природные этические принципы или просто отвращение к грязным вещам… Так или иначе, впоследствии ему пришлось жалеть об этом, ибо решение находилось рядом, в этих черных мусорных пакетах, в этом длинном свертке, что стоял в углу. Более, того, он бы смог предотвратить трагедию, которая была уже совсем близко…

Жаров поехал в управление. Лейтенант Клюев сидел за компьютером и увлеченно во что-то играл. Жаров поинтересовался, не было ли за последнее время сигналов о пропаже какого-то экзотического животного и получил отрицательный ответ.

– Зачем тебе это? – спросил Клюев.

– Да так, ерунда, – неопределенно пробурчал Жаров и вышел.

Действительно, ерунда, – думал он, направляясь в редакцию. – Карлик, живущий в башне, повесил кота соседки, до смерти ее напугал. За это бьют морду. Правда, бить карлика как-то неэтично… Кто-то, возможно сам карлик, бегает по пустырю и пугает пьяные парочки. Мелкое хулиганство. Когда-нибудь его просто поймают и отшлепают. Лидочка выходит замуж или думает, что выходит. Пожелаем ей счастья…

Все было, вроде, расставлено и, в то же время, развивалось как-то не так…

Трагедия произошла на следующее утро. В девять часов позвонил следователь Пилипенко и без предисловий предложил Жарову немедленно присоединиться к бригаде.

– В чем дело?

– Убийство. Очень странное и жестокое.

– Где? – спросил Жаров и тут же подумал, что уже знает ответ.

– На Троекуровском пустыре.

Труп лежал метрах в ста от Лидочкиного дома, на самом краю пустыря, у посадки кустарника. Человек уткнулся лицом в землю, но Жаров сразу узнал его: это был карлик. Вот почему вчера он не застал его: по состоянию трупного окоченения эксперт Минин определил время смерти – более двадцати часов.

Одежда Карасика была изодрана, в дырах зияли маленькие кровавые ранки, красные, словно кричащие рты. По первому впечатлению, его насмерть закусало какое-то животное.

– Может быть, стая бродячих собак? – предположил Минин.

– Собаки? Ты точно уверен, что собаки? – спросил Пилипенко.

– А кто же, – съязвил Клюев, – коты?

– А может быть… – проговорил Жаров. – Пустырник все же существует?

Пилипенко мрачно посмотрел на него. Минин в задумчивости потирал ладонями:

– Это и вправду могут быть коты. Точно я выясню только в лаборатории.

– Те самые коты, которые живут у старушки в этом доме? – проговорил Пилипенко, оглянувшись на мрачное здание с башенкой.

Еще в машине Жаров рассказал все, что уже знал сам – и о повешенном Пушистике, и о веревке Карасика.

– Со старушкой я тоже поговорю, – сказал следователь, – но сначала надо осмотреть комнату погибшего.

Клюев и Минин уехали вслед за труповозкой, Пилипенко и Жаров поднялись по каменной лестнице в дом.

– Как они тут живут? – пробурчал Пилипенко. – В этом кошачьем запахе… Правильно, что не вызвали собаку: она бы тут все равно ничего не унюхала.

Он с брезгливым вниманием осматривал обшарпанные стены, вдруг остановился перед дверью кладовой на площадке второго этажа и открыл ее.

– Эта ниша тут, похоже, еще с дореволюционных времен. Интересно, для чего ее использовали прежние хозяева?

– Кладовая, – сказал Жаров.

– Это сейчас она кладовая… Ага, понятно! Если на первом этаже жила прислуга и располагалась кухня… Это просто шкаф для одежды, вот оно что такое. Интересно…

Пилипенко присел на корточки.

– Что ты там увидел?

– Пыль на полу.

По некоторым, одному ему известным признакам, Жаров понял, что его друг увидел не только пыль…

Наконец, они поднялись на последний этаж и вошли в квартиру-башенку.

Жаров видел то же, то и вчера – он был последним гостем в жилище мертвеца… Пилипенко сразу шагнул в угол, где громоздились пакеты, развернул их один за другим и рассмотрел содержимое.

Это была одежда, мужская и женская, нижнее белье – колготки и трусики, две пары старых джинсов, какие-то аккуратно сложенные скатерти… Казалось, покойный Карасик промышлял тем, что лазил по пустырю, по свалке, собирал, стирал и латал то, что можно как-то продать… Нет, не этим он промышлял! – вдруг догадался Жаров, и внезапно понял все, поскольку Пилипенко извлек на свет широкую, круглую, из тех, что в последние годы продавались для развлечения в Хеллуин – маску.

Вслед за маской показался и остальной наряд Пустырника – пузатый, набитый поролоном балахон, который, наряду с обычными рукавами, имел еще две пришитые дополнительные руки с пластмассовыми растопыренными клешнями.

– Паукообразный, значит, – пробурчал Пилипенко.

И тут Жарова осенило. Он шагнул в другой угол комнаты и расчехлил «лыжи». Это было ни что иное, как цирковые ходули.

– Он ведь раньше служил в цирке, мне говорили, – проговорил Жаров.

– Дослужился, – сказал Пилипенко, держа кошмарную маску на вытянутой руке.

Казалось, он смотрится в эту маску, как в зеркало: его собственное лицо настолько было искажено отвращением, что он и сам напоминал какого-то круглоглазого урода в своих темных очках а-ля Леннон. Жаров достал из кармана фотоаппарат и щелкнул следователя с трофеем в руках.

Все стало кристально ясным: Карасик сидел на крыше, откуда ему было видно то, что происходит на пустыре. Он видел, куда направилась очередная парочка и выступал на свой промысел.

Жаров выглянул из окна кухни. Так и есть. Здесь, выше по склону, из башенки можно было спокойно спрыгнуть на склон и через заросли метельника спуститься к пустырю. Более того: былая ясно видна протоптанная Карасиком тропа…

– Все это понятно, – сказал Пилипенко, выслушав соображения Жарова. – Только вот в чем вопрос. Кто убил Карасика и почему? И главное – как?

– Ну как – как? – сказал Жаров. – Просто коты отомстили за своего собрата!

– Этого не может быть, – сказал Пилипенко, зевнув.

Известие о гибели соседа лишило Анну Трофимовну дара речи. Казалось, она была чем-то сильно напугана.