Пастырь добрый - Попова Александровна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пока занимаемся своими текущими делами, — подвел он итог всему сказанному. — А именно — плюем в потолок и бездельничаем.
— Otioso nihil agere est aliquid agere[5], - передернул плечами Райзе; Курт покривился:
— Qualis sententiae gravitas[6]… Твои сентенции, Густав, когда-нибудь сведут меня в могилу. — Он тоже встал, неловко стянув со стола лист, исписанный столь невнятными и неправдоподобными словами о таящихся во тьме страхах, и медленно поднял взгляд к Ланцу. — Дитрих, я подумал — поскольку уж все равно нечем заняться…
— Нет, — отрезал тот, не дав ему договорить; Бруно тихо хмыкнул:
— Майстер Ланц, когда он в последний раз попросил заняться расследованием «от нечего делать», если припомните, это закончилось разоблачением крупного заговора государственных размахов. Я бы на вашем месте…
— Вот когда будешь на моем месте, Хоффмайер, тогда и станешь поручать ему ловлю чудовищ в шкафах, — уже раздраженно откликнулся тот и, перехватив взгляд Курта из-под насупленных бровей, обреченно отмахнулся. — Господи… В конце концов, абориген, ты теперь одного со мной ранга, и я уже не могу тебе ничего запретить или приказать.
— De jure.
— А de facto тебя ни удержать, ни принудить к чему-либо никогда и не было возможно, — возразил тот хмуро. — Ты спросил у меня совета? Я дал тебе совет: брось эту чушь в архив и забудь. Если ты что-то увидел в этом рассказе — иди к Керну и получай от него дозволение заняться расследованием, поразвлечешь Кельн.
Ланц умолк, смотря на него с выжиданием, и Курт отвел взгляд. Несколько мгновений он стоял неподвижно, глядя снова в строчки на листе в своей руке, а потом, вздохнув, выдернул из чернильницы перо и, склонившись к столу, медлительно, нехотя вывел внизу страницы: «Отказано в расследовании».
— Я сейчас отнесу это в архив, — произнес он тихо, — но к Мозеру все равно зайду. Я просто побеседую с родителями, и все. Пусть, в самом деле, спалят к едрене матери этот треклятый шкаф и дадут своему ребенку спокойно спать.
***В архиве Курт задержался несколько дольше, нежели лишь для того, чтобы попросту положить на полку единственный лист так и не начатого дела; поскольку сегодняшний день, по всему судя, предстоял быть ничем не занятым, он потратил еще час на то, чтобы отыскать и перечесть записи о расследованиях, в коих упоминались шумные духи или иные подобные сущности и явления. Сложность состояла в том, что дознания по этим поводам проводились давно, записи были составлены неумело или пристрастно, и в последние времена, когда Конгрегация начала работать как должно, отличая умысел от случайности или откровенной лжи, почти ничего подобного (по крайней мере, в окрестностях Кельна) не происходило. При желании можно было, конечно, послать запрос в академию святого Макария, чьи библиотека и архивы были куда как полнее, однако же сама необходимость вникания в эту историю все еще оставалась весьма слабой.
Сразу отметя в сторону те дела, в которых упоминались явно вымышленные истории или проделки капризных детей, Курт выложил перед собою три стопки сшитых вместе листов. Первое расследование проводилось еще в 1200-каком-то году (последние цифры смазались) — проводилось даже не инквизитором, а просто священником, по мере своих слабых сил и не менее слабой грамотности записавшим исследуемые события. Деревенька под юрисдикцией Кельнского епископата, Флердхейм. Дом одинокой старушки. Шаги по комнатам, падающая утварь. Стуки в стены. На попытку экзорсизма poltergeist не отреагировал никак, если не считать реакцией вдруг поехавший по полу стул — с такой силой, что при ударе в стену стул разлетелся в щепки. Единственной пострадавшей от оного изгнания личностью оказалась сама старушка, от всех потрясений отдавшая Богу душу прямо во время обряда изгнания. Поскольку дух продолжал будоражить умы и дом, а хозяев у вышеупомянутого дома не осталось, жители приняли решение спалить его целиком, после чего, как и следовало ожидать, все прекратилось.
Второе упоминание относилось уже к 1300-му году; расследование проводилось заезжим инквизитором непомерной ревностности (его имя Курт встречал уже в других записях и по другим поводам — слишком часто, чтобы все записанное было правдой). В деревне по соседству (названия ревностный сын Конгрегации не упомянул) в доме, где проживала семья из пяти человек (мать, отец, двое детей и дед со стороны матери) исчезала еда — всегда только хлеб. Когда пищу стали прятать под замок, начались шумы в виде топота и стука. По совету деда куски хлеба стали оставлять на столе на ночь, и шумы прекратились. За содержание и вскармливание домашнего духа дед был сожжен как колдун, родители — как пособники, дети — за компанию… О судьбе самого духа записи умалчивали.
И, наконец, сравнительно недавнее дело, связанное с интересующим его явлением, расследовалось в 1361-ом году, когда Конгрегация уже начала пытаться работать. Отчет был составлен начинающим следователем внятно, четко и без эмоций, с подробными детальными описаниями. Деревушка Райнбах (юрисдикция Кельнского отделения Конгрегации). Дом вполне благополучной семьи. Семья — родители, родители отца, трое детей. По отзывам соседей, семья отличалась благочестием и приятным нравом, исключая оглохшую на старости лет бабку, каковая по этой причине говорила всегда криком, отчего беседа с нею превращалась в мучение. Шаги в пустых комнатах. Падающая утварь. Открывающиеся сундуки. Дыхание и шепот ночью у кроватей спящих домочадцев. При проведении изгнания — летающая мебель, тихий смех, вспыхивающие стены. Приглашенный священник от Конгрегации (со славой грозы демонов) не добился ничего — лишь все тот же смех, произвольное возгорание стен и мебели и топот по полу. Когда владельцы дома уже отчаялись и махнули рукой, при выкорчевывании дерева, росшего недалеко от стены дома (яблоня загорелась при очередной попытке экзорсизма) были найдены кости в истлевшей одежде. На расспросы следователя местные жители с трудом припомнили, что о прежних владельцах дома ходили всевозможные неприятные слухи, в том числе и рассказы о том, что хозяин убил и где-то захоронил свою смертельно больную жену, с которой промучился около пяти лет. Избавившись от жены, он сочетался браком снова, но отчего-то вскоре спешно продал дом и уехал неведомо куда. Кости были захоронены в освященной земле, была отслужена панихида о убиенной, после чего в доме воцарились мир и покой.
Последний рассказ Курта заинтересовал всего более; как знать, если бы прочие были изложены столь же четко и если б дознания проводились по всем правилам логического расследования событий, а не выбивания признаний у первого встречного — быть может, и в предыдущих двух случаях картина была бы схожей. Кое-что общее, однако, уже наличествовало; и если припомнить все прочтенное на ту же тему раньше, еще в академии, то один признак присутствовал во многих случаях, а именно — полная неудача при попытке изгнать вредоносный дух прочь. Иногда это получалось — и тогда, наверное, речь и в самом деле можно было вести о некоем духе, не имеющем отношения к миру человеческому. Можно ли утверждать, что во всех остальных эпизодах, если покопаться (в буквальном смысле), то обнаружились бы останки того, чья неупокоенная душа попросту пытается привлечь к себе внимание?..
Курт вздохнул, отодвинув от себя стопки пожелтевших листов и подперев кулаками голову. Еще пару месяцев назад он сказал бы — да; однако теперь, когда его допустили в ту часть библиотеки академии, куда обычным курсантам и выпускникам вход был воспрещен, он по-иному смотрел уже на многое. Он не порицал своих наставников за то, что на занятиях не преподавали тех знаний, которые он почерпнул за последние два месяца — знаний, каковые в свои двадцать два уже имел в своем распоряжении он, но которые были неведомы двум его старшим сослуживцам в Друденхаусе, да и всем тем, кто не имел отношения к академии святого Макария; искушение они несли немалое, и Курт без ложной скромности отмечал, что не всякий способен оное искушение выдержать. И теперь он мог сказать, что причиной к подобным явлениям может явиться как душа человека, требующая завершения его дел на земле или должного погребения, или мести, так и пришлый дух, который (что сказали бы многие из прочих выпускников, услышав это?..) не всегда может изгнать даже самый благочестивый носитель сана. Бывали случаи, когда к оному изгнанию приходилось привлекать священнослужителя со способностями, за одно владение которыми еще полвека назад жгли заживо и медленно, и никто иной провести экзорсизм был просто не в состоянии, да и сама процедура изгнания сильно отличалась от общепринятой церковной…
Размышления эти были ни к чему — Курт это осознавал; заниматься, как верно выразился Ланц, ловлей чудовищ в шкафах начальство ему не позволит: майстер обер-инквизитор Вальтер Керн верил в способность своего подчиненного находить в деле мелочи, на которые никто не обращает внимания, доверял его интуиции, однако всему есть пределы. Да и сам он понимал, насколько в глупом положении окажется, если явится в дом Мозера с подобными идеями. Все, что у него было — это испуганные глаза мальчишки, его бледное лицо и жалобный шепот — «помогите мне»…