Бедовый месяц - Ефиминюк Марина Владимировна

– Да, но Лидия ни разу никуда не летала, – буркнула она. – Смотри, какая испуганная.

Невольно я оглянулась через плечо, проверяя младшую тетушку. Та шла с равнодушным видом, не проявляя ни капли беспокойства.

– Да, – с иронией отозвалась я. – Она точно в ужасе.

Спокойнее ее был разве что Филипп. И Рендел. Не помню, чтобы дядюшка так резво поднимался по ступенькам. Он словно очень торопился усесться в крайне опасный драконий дилижанс, оторваться от земли и провалиться в какую-нибудь глубокую пропасть, чтобы раз и навсегда покончить с надоевшим браком, в котором ему только один раз позволили уйти на охоту.

Через открытые двери мы вошли в кабину, похожую на шикарный салон с удобными глубокими креслами, широким диваном и столиком из красного дерева. На окнах висели портьеры дороже, чем в нашей гостиной. На полу лежал шерстяной ковер.

– Какое счастье, что ты вышла замуж за этого замечательного человека, – прошептала тетушка.

Дорогой интерьер драконьего дилижанса явно делал Филиппа замечательнее, чем он был, прихватив в медовый месяц всех моих родственников. С легкой руки почти разжалованного секретаря. Даже обидно за Вилсона. Хороший же парень, на редкость исполнительный и услужливый. Видать, велели, чтобы невесте ни в чем не отказывал, вот он и не перечил хозяйскому слову.

К счастью, на бормотание Клементины никто не обратил внимания. Мы расселись. Дверь закрыли на засов. Через некоторое время над головой прозвучало громкое змеиное шипение, донесся мягкий шелест, словно дракон расправлял крылья. Кабина задрожала и наконец оторвалась от земной тверди. Огромный тяжелый монстр взлетел с легкостью птицы.

С любопытством я посмотрела в окошко. Башни воздушного порта, засыпанная снегом земля, остроугольные крыши домов, извилистые ленты дорог и экипажи на них начали отдаляться, словно становясь совсем игрушечными.

Неожиданно нас тряхнуло. Кресло словно ухнуло подо мной вниз, а все внутренности подпрыгнули. Я схватила Филиппа за руку, спокойно лежащую на соседнем подлокотнике.

– Не бойтесь, – мягко вымолвил он, – просто воздушная яма.

А такие тоже бывают?!

– Помогите, святые заступники, чтобы моя девочка не стала сиротой второй раз, – неожиданно во весь голос помолилась тетушка, выказывая совершенно нехарактерную набожность.

– И вдовой, – для чего-то добавила Лидия.

– А за нас с Терезой кто-нибудь помолится? – тихонечко вопросил Рендел.

Филипп выразительно кашлянул. Я немедленно отпустила его руку и повернулась к окну, стараясь слиться с мягкой бежевой спинкой кресла. На том мы и отправились в медовый месяц.

Глава 2

Первая брачная ночь

Эрминские горы встретили нас низким небом и предчувствием скорой снежной сумятицы. Тяжелое облако, скрывающее знаменитый Сумрачный пик, тянулось до самого горизонта, нависало над маленьким, всего в две башни, портом и приглушало чистый белый колер зимнего покрова.

В сероватом воздухе горные пейзажи и снежные склоны особенно потрясающими не выглядели: такие же унылые, как окрестности Энтила или Айрока, где я училась. А уж провинциальная-то зима на редкость безотрадна и меланхолична! Недолгая разноцветная вспышка веселья случалась только один раз, на Новый год.

У ворот нас уже дожидались два экипажа на широких полозьях вместо колес. Один маленький, похожий на расписную шкатулку. Второй побольше, пусть не такой яркий, без цветов и птиц, но в нем точно никто не упрется в противоположную стенку коленями.

Выходило неловко. В двухместной карете ни трое не поместятся, ни мы с Филиппом. У него длинные ноги и распухшее чувство собственной значимости. Такое разве что в просторный экипаж влезет, но тот остался в столице, а аристократическое высокомерие муж привез с собой, как ручную кладь.

Тетушка начала что-то подозревать, еще когда спускалась по лестнице во взлетной башне, и внимательно поглядывала на улицу сквозь окошки. Не успели мы выйти на морозный воздух, в котором ощущалось приближение снегопада, как она с деловитым видом нырнула в карету побольше, уселась и расправила юбки. Следом забрались остальные, а дядюшка выразительно пристроил на колени дорожный сундучок.

Всем видом дорогие родственники демонстрировали, что из теплого салона их не выкуришь ни укоряющими взглядами, ни тонкими намеками. Впрочем, как и прямолинейной просьбой поменять транспортное средство.

– Господин Торн, – обратился к Филиппу сопровождающий, присланный из гостевого дома, – придется ехать без остановок. Жаль, что ваша супруга не полюбуется на горы со смотровых площадок, но мы можем попасть в снег. Подниматься по серпантину в снегопад – последнее дело.

– Полагаю, моя супруга успеет насмотреться на горы, – сухо отозвался Филипп.

Супруга, скажем откровенно, не считала себя безмолвной табуреткой и очень не любила, когда о ней говорили в третьем лице, но промолчала, как – демоны дери! – та самая табуретка.

Во время полета я из принципа дождалась обещанную еду, без аппетита погоняла по салатным листьям крошечный помидор и уснула как младенец под мерный шелест драконьих крыльев. Проснулась только после прилета и не настолько пришла в себя, чтобы искренне возмущаться пренебрежением мной как личностью думающей. Не сейчас, а вообще думающей.

Однако когда мы уселись в тесный кузовок в лучших традициях городских омнибусов, где обязательно попадался напыщенный индюк, я попыталась отдавить Филиппу ногу. В воспитательных, так сказать, целях. И не дотянулась! Только громко стукнула каблуком.

– Вы замерзли? – вежливо уточнил Филипп.

– Нет, все чудесно.

Я продемонстрировала улыбку прелестной дурочки и тут же ощутила, как с пола начала подниматься теплая волна. Пришлось топнуть еще разок. Воздух стал горячее. Похоже, постукивание прибавляло в салоне температуру.

– Если вам жарко, то постучите по стенке. – Костяшкой пальца Торн тихо постучал по стенке коробка. – Вот так.

Теплый поток мгновенно иссяк. Пол перестал греть и начал стремительно остывать. Ноги в туфлях очень быстро озябли, даже хваленые шерстяные чулки не помогли. С независимым видом я пару раз топнула. Через пять минут запарилась. Не выдержала и снова постучала по стенке, но температура никак не желала налаживаться. Или задыхайся от жары, или коченей от холода.

Подозреваю, что Филипп решил, будто супруга, приехавшая из дикой провинции, никогда не сталкивалась с благами магической цивилизации и просто от любопытства развлекается. Не леди, а бодрая барабанщица!

– Остановитесь, – сдержанно попросил он прекратить безобразие и в два притопа совершил чудо.

В салоне заструилось приятное, не обязывающее раздеваться тепло, и пол не прожигал подошвы насквозь.

– Спасибо, – пробормотала я и попыталась посмотреть в оконце: едет ли за нами карета с моими родными.

– Они едут, – отозвался Филипп.

– Хорошо, – пробормотала я и поспешно добавила: – Вы очень любезны.

Пусть не думает, что взял в жены неблагодарную сволочь.

Спустя десять минут и два поворота снова сделалось неспокойно. Я поерзала на сиденье и хотела украдкой выглянуть в окошко. Украдкой не получалось, только шею едва не свернула. Оконце было выше моей макушки.

– Посмотрите, пожалуйста, – проблеяла я. – Карета все еще следует за нами?

К чести Филиппа, он действительно проверил:

– Она по-прежнему с нами.

За окном перестали мелькать опрятные домики маленького городка, уютно прижившегося у подножия склона. Потянулась зимняя пустошь, практически окунувшаяся в новорожденный сумрак. Закружились первые крупные хлопья снега, пока еще редкие.

– И теперь?

– Да, – глянув в оконце, ответил он.

Через один поворот и скальный уступ я прошелестела:

– Филипп, мне действительно неловко вас отвлекать от важных мыслей, но… вы не проверите?

– Они с нами.

Видимо, он имел в виду, что незримо, потому как не потрудился удостовериться в наличии второй кареты зорким взглядом в окно.