Наш дом – СССР - Виктор Сергеевич Мишин

— Спасибо вам… тебе, Саша. Сколько я должна? Десяти рублей хватит? Я еще и продуктов добавлю, колбасу сегодня привезли, вкусную и свежую, две палки дам, — смешно было слышать, как она торгуется, а что поделаешь, хозрасчет, блин.

— Если это возможно, то я бы обменял одну палку на молоко, хлеб и какую-нибудь крупу.

— Ребенок? — уже вполне серьезно спросила женщина.

— Да. У нас тут неприятность вышла, работа нужна.

— Прости, Саша, что я вначале нагрубила, когда товар принимаю, злюсь. То утащат что-нибудь, то уже утащили на базе, только гляди. Если есть желание, можешь еще приходить, устроить я тебя не смогу, но шабашкой вполне можно.

— А что делать нужно?

— Ой, да мало ли чего, — всплеснула руками заведующая, — это ж магазин, тут одни бабы, а мужики, вон, на улице видел? Толку от них, гвоздь вбить не смогут, а ты рукастый. — Вот же, услышав о коллективе из одних женщин и «мало ли какой работе», даже испугался, решив, что они меня тут изнасилуют все разом. Нет, ну а что такого, разве невозможно? Начнут приставать всем табором, хрен отобьешься.

— Когда прийти? — спокойно ответил я.

— Ну, сегодня у нас большой товар, еще две машины будут, некогда заниматься по хозяйству, а вот завтра с утра, часам к девяти подходи. Платить много не смогу, но продуктами… сам понимаешь.

Я понимал. В эти времена кругом все в дефиците, а тут попал прям на самое необходимое, так сказать, товар первой необходимости. Без еды-то куда?

Ирина Сергеевна попросила обождать чуток и упорхнула в магазин, чтобы спустя пару минут вынести мне бумажный сверток, причем немаленький. Я даже не пошел дальше куда-либо, а решил вернуться к Лидии Николаевне, потому как руки оказались заняты, да и есть что-то захотелось. Представляю, как там Катерина выкручивается, пытаясь накормить, не знаю и чем даже, нашу дочь.

Отойдя от магазина, заглянул внутрь свертка. В плотную бумагу были аккуратно завернуты палка вареной колбасы, одуряюще пахнущей колбасы, два треугольника молока, пакет гречки, пакет пшена, два батона белого хлеба и буханка черного. Нормально так, а еще в кармане десятка красная лежит, с дедушкой Лениным. Господи, я до сих пор не верю во все это. Обалдеть просто. Почему-то от осознания факта о нашем местонахождении, точнее времени, мне буквально хочется плясать.

Дома у Лидии Николаевны меня ждали с нетерпением. Бабулька удивилась так, что глаза округлила, Катя была сдержанна, еще не осознала, как, впрочем, и я сам. Лидия Николаевна взялась за готовку, сказала, что сама сварит кашу для Аленки, а я позвал жену на улицу.

— Сань, как это? Ты можешь объяснить? — Катя была немного злой, да и понятно, из довольно сытного, по сравнению с прошлым веком времени, ее запихнули сюда. Здесь нет ничего из того, к чему мы привыкли, а главное, похоже, нет и пути назад. Если он и есть, то я как-то не представляю себе, как он выглядит. Нам что, нужно уснуть голыми в сугробе?

— Похоже, нас перенесло, — видя опасно расширившиеся глаза супруги, поспешил добавить: — Не спрашивай, ведь сама понимаешь, что знаю не больше тебя. Шестьдесят девятый, скоро Новый год. Пока неясно, как быть с документами, но, думаю, решим что-нибудь. О ближайшем не думай, поняла, лучше задумайся над тем, где ты хочешь жить и что делать.

— В каком смысле? — потупилась жена.

— В прямом. Город или деревня?

— Здесь жить, что ли? — вновь не поняла Катя.

— Почему здесь? Помнишь, как нам нравилось в сосновом бору… — проговорил я и как заговорщик подмигнул любимой.

— Да ладно! — Ага, дошло. — Сань, ну там же сейчас вообще беда, наверное, даже света нет?

— Где нет света, туда и не поедем. Мало ли мест на земле? Другое дело, что здесь нельзя просто жить, нужно работать.

— Я могла бы в торговлю… Или в школу.

— Ой, родная, тут такая торговля… С нашими честными рожами туда путь заказан.

— Ты мне как-то рассказывал, что в Союзе писатели могли не работать?

— Так это те, кто в Союзе писателей состоят, а ты попробуй попади туда, для начала.

Мы с супругой в прежней жизни были начинающими писателями. Работали в соавторстве, даже выпустили два десятка книг. Конечно, в голове сразу замелькали возможности, писателей в СССР ценили и жили те хорошо. Правильные писатели, те, кто писал нужные для страны и партии книги. А те, кто писал то, что нравится ему самому, иногда сидели в тюрьмах, за тунеядство, например.

Воровать чужие книги не хочу абсолютно. Может, еще подумаю насчет всяких уродов, что жили за границей, всячески позорили страну, но упорно зарабатывали в этой проклятой ими стране. Вот у них можно что-то стырить, мне будет не стыдно. Но для начала можно попробовать протолкнуть и свои книги. И я, и Катя, думаю, вспомним легко все то, что написали в прошлой жизни. Немного адаптировать к современным реалиям, и можно в печать.

А насчет изменения прошлого… много думал об этом раньше. Ну не верю я в возможности одного человека, не верю. И это даже не о попаданце разговор. Ведь как, мне нужно убедить кого-то, что требуются изменения в… во всем. Этот кто-то должен поверить в такое, а главное, поняв, сколько всего нужно сделать, принять на себя такую ношу. Думаю, страна развалилась в том числе и потому, что люди понимали, какую работу нужно выполнить, а как своротить такую глыбу? Вот и предпочли просто жить и работать так, как их приучили. Во многих книгах в будущем писатели предполагали, что вот расскажут кому надо о будущем, и те сразу подрываются и давай убирать Хрущевых, Брежневых, Андроповых и иже с ними, а затем раз, и Союз в дамках. Не, ребят, такие дела так не делаются. Государственный аппарат — это не бизнес-проект, в котором заняты три землекопа. Это тысячи людей, и у всех свое мнение и свой взгляд, переломить это, думаю, просто невозможно. Фантастика это все, точнее даже — фантазии. Тем более в республиках, там привыкли жить на дотации, план у них всегда был только на бумаге, а жили руководители шикарно. Зачем им что-то менять? А убрать от кормушки тысячи и тысячи людей это нереально, мы просто получим очередную гражданскую войну и баста. Поэтому будем жить спокойно и делать то, что у нас станет получаться. Делать лучше надо не страну и людей в ней, а себя. Только когда человек изменит себя самого, станет выполнять