Гнев небес - Кен Като

— А вы рассуждаете как конторский служащий. Не похоже на вас, командор! — огрызнулась ди Баррио.

Хавкен откинулся на спинку стула и внимательно оглядел лица астронавтов. На многих он читал опасные мысли. Наступила тягостная пауза, и никто не решался нарушить тишину. Хавкен глубоко задумался. Еще подлетая к Садо, он предчувствовал новую беду и теперь пытался отвести ее от экспедиции.

«Самая разрушительная идея, которая может овладеть умом человека, это возможность разбогатеть, не прилагая никаких усилий, — думал Хавкен. — Отважусь ли я открыто предложить им выбор или буду сохранять спокойствие, пока они не узнают, о чем я думаю?.. Будь осторожен, Джос Хавкен, за год, проведенный вместе в Нейтральной Зоне, они уже научились читать твои мысли. Доверяешь ли ты им, и можно ли им довериться? Если начнется „золотая лихорадка“, то все погибло. Уже поползли слухи. Японские чиновники в Ниигате дрожат, как испуганные кролики. Корабли, ожидающие Золотой флот, напичканы золотом. По самым грубым подсчетам, его там на двести миллиардов. Раздели это на четыреста американцев — по полмиллиарда на брата. Неплохо, несколько тысяч среднегодовых зарплат на каждого участника экспедиции. Толпы убивали своих капитанов, а капитаны — своих командоров за кусок и поменьше…»

— Я догадываюсь о ваших мыслях, господа, — прервал затянувшуюся паузу командор. — Если мы захватим золото, хранящееся в порту Ниигата, каждый из нас вернется на Либерти Ротшильдом. Но не слишком ли много ротшильдов для одного государства?

Он увидел, как алчно загорелись глаза Уюку. Хавкен с досадой отвернулся и вновь задумался.

Триста восемьдесят шесть сенаторов, сто десять конгрессменов Объединенных Миров Американо. Самая могущественная группа людей на Либерти финансировала эту рискованную экспедицию. Вильям Конрой Лаббэк, личный советник президента, поддержал их. За десять последних лет президент наконец осознал, что необходимо внести изменения в Декрет Центральной Власти, принятый семьдесят пять лет назад, — декрет, позволявший Ямато безнаказанно грабить всю Нейтральную Зону. Но кроме дипломатических шагов нужен имперский капитал, чтобы положить конец японской монополии. Нужны люди, готовые рисковать собой и попытать счастья в Нейтральной Зоне. Таких людей трудно сбить с пути, который они когда-то сами для себя выбрали.

Раздумья командора прервала обычно хладнокровная Женева, — на этот раз она разволновалась и отважилась взять слово:

— Мы уже рисковали и выигрывали. Почему бы и сейчас не рискнуть? Неужели нам сидеть сложа руки, когда за дверью находится приз в пятьсот миллионов на каждого? Половина золота, которое корабли Ямато собираются отсюда вывезти, по праву принадлежит нам! Если японцы провозгласили свое право на добычу в Нейтральной Зоне, почему мы молчим, трусливо поджав хвост?! Половина принадлежит Американо, а значит, и нам. Бог дал нам свободу воли — мы вправе выбирать!

— Не забудьте, что Бог дал нам еще и совесть, — невозмутимо возразил Хавкен.

Уюку горячо поддержал Женеву:

— Я же говорю, давно пора разнести Ниигату к чертовой матери!

Командор выпрямился и гневно посмотрел в сторону Уюку. Ситуация выходила из-под его контроля.

— Если мы возьмем хоть один императорский слиток, наш же собственный суд назовет нас пиратами и ворами и будет абсолютно прав, — парировал командор выпад Уюку. — Напоминаю вам всем, что «Томас Дж». и «Ричард М.» еще числятся кораблями американского военного флота. Может быть, вы и их готовы украсть? А вам придется украсть их, если вы, как предлагает Уюку, разнесете Ниигату к чертовой матери, — заключил Хавкен.

— Командор, но японцы задолжали нам слишком много. Вспомните о судьбе Айртона, — мрачно проговорил Хэмптон.

— Да, командор! Подумайте о несчастной семье, которая осталась на Либерти. Несколько слитков могли бы значительно облегчить ее участь, — поддержала Хэмптона Женева.

— Правильно! Нам следует получить компенсацию за ущерб, причиненный нашей торговле, — добавила ди Баррио.

Хавкен пригубил красное вино. Рука его непроизвольно коснулась серебряного кортика.

— О Господи! Элен, опомнитесь! Кто вы? Честная американка или воровка? — попытался успокоить ее Хавкен.

— А нельзя быть и тем, и другим? — прошипел Уюку.

Хавкен схватился за кортик и впервые за все одиннадцать месяцев экспедиции прокричал:

— Нет, нельзя! Вы не должны воровать! Это мой приказ. Всем ясно?!

Наступила зловещая тишина. Астронавты не смели смотреть друг другу в глаза. Обстановку попытался разрядить Эллис Стрейкер.

— Если мы разграбим Ниигату, то обречем Американо на кровопролитную войну, — раздался его спокойный голос.

— Засунь свою рассудительность в одно место! — не унимался Уюку. — Мы и так вынуждены воевать.

— Однако мы не на войне, — столь же спокойно возразил Хавкен. — Стрелок, когда Золотой флот будет здесь?

— Ивакура говорил, что он опаздывает. Два дня назад должен был прибыть, — с готовностью ответил Стрейкер-младший.

Уюку вскочил, распрямил свои сильные плечи и грохнул кулаком по столу:

— Когда бы они ни прибыли, мы захватим их корабли!

— Возможность эта послана нам самим небом! — мечтательно улыбнулась Женева Фай.

Хавкен опять погрузился в размышления. «Один неверный шаг — и Американо будет втянут в войну», — говорил он себе, сдерживая гнев на Женеву.

— Ко всему прочему, мы пребываем в неизвестности, — задумчиво произнес Дюваль. — Если пси-шторм приблизил нас к Садо, то японцев он, наоборот, мог отбросить.

— В таком случае, Стрелок, у нас еще есть время отремонтировать корабли, запастись провизией и, взяв честную компенсацию за убытки из запасов Ниигату, отправиться домой, — заключил Уюку.

— Честную компенсацию? — переспросил его Эллис Стрейкер. — Я так не думаю, мистер Уюку, закон…

— Американский закон здесь неприемлем, — перебил его Уюку. — А Верховный Суд заседает на Либерти, в семидесяти световых годах отсюда.

— Достаточно близко, чтобы твоя задница прилипла к скамье подсудимых! — разозлился Эллис.

— Все вы тут задницы! — заорал Уюку. Казалось, он потерял над собой контроль и уже плохо соображал, что говорит.

— Командор пообещал губернатору, что мы честно за все заплатим и мирно покинем планету. Ты хочешь, чтобы он нарушил слово? — пытался успокоить его Хэмптон.

— Слово?! Хрен с ним, со словом!

— Ну, это уж слишком…

Все повернулись в сторону Хавкена. Командор угрожающе смотрел на Уюку.

— Сэр, запомните мои слова. Я не потерплю на своем корабле и на кораблях, мне подчиненных, никакой болтовни о сокровищах. Ни от вас, ни от кого другого.

Взгляды их встретились, и Уюку отвел взор.

— Император закрыл для вас Нейтральную Зону, но так долго продолжаться не может, — убеждал Хавкен. — Жители Нейтральной Зоны заинтересованы в торговле с нами, и это приносит нам хорошую прибыль. Итак, мы должны ждать, пока отношения между Американо и Ямато не нормализуются. Что произойдет, очевидно, в самое ближайшее время. Только после этого у нас появится возможность безопасной торговли. Не забывайте, что мы прежде всего торговцы, и наша цель — получить постоянное и надежное место на рынке Нейтральной Зоны и в секторе Ямато.

— Я согласен с командором, — поддержал его Хэмптон. — Если японцы поступают несправедливо, рано или поздно они расплатятся за это. Но мы не должны выступать в роли мстителей, а то нам же самим придется расплачиваться. Мы и так неплохо поработали в этой экспедиции. Лучше отправимся домой. И пусть курица высиживает золотые яйца, пока ее не бросили в суп.

Хавкен увидел, как Уюку, угрюмо нахохлившись, все же неохотно кивнул, и это несколько успокоило командора. После ужина, когда страсти немного улеглись, Хавкен с серьезным видом обратился к астронавтам:

— Господа, я отдаю приказ, который вы обязаны довести до сведения всех членов своих экипажей. Во исполнение статьи десять, пункт два, Американского кодекса свободных предпринимателей, приказываю: начиная с двадцати трех часов Всеобщего времени сегодняшнего дня всем членам американских экипажей запрещается приближаться к японским кораблям, стоящим в порту Ниигата, ближе чем на сто ярдов, какая бы тому ни была причина. Всем членам экипажей запрещаются любые попытки проникнуть в здание станции, кроме как по особому распоряжению Дюваля Стрейкера. Возле здания станции будет выставлен караул. Запрещается покидать свой корабль без особого распоряжения. Нарушение любого из этих трех предписаний карается полным замораживанием. Приказ подписан в четверг, 24 ноября 2421 года от Рождества Христова.

Когда братья Стрейкеры покидали корабль, Дюваль услышал подозрительную возню и писк на капитанском мостике. Затем он увидел, как несколько серых комочков скатились по трапу и понеслись прочь от корабля.