Эхо Великой Песни - Дэвид Геммел

— Хочешь правду? — спросил Пробный Камень. — Аватары прогневали Великого Бога, и он покарал вас.

— Я не верю ни в каких богов — разве что в себя. — Талабан улыбнулся и пожал плечами. — Так вот, о подвижнике Ро. Он старше меня и триста пятьдесят лет жизнь его была сплошным чудом — ни болезней, ни смерти. Вот почему он отказывается расстаться с прошлым — да и все мы заодно.

— Без смерти нет и жизни, — сказал Пробный Камень.

Талабан понимал, что он имеет в виду. Человеческий возраст должен меняться, как времена года: весна юности, лето зрелости, осень мудрости и зима, несущая холодный покой. Людские сердца бьются в такт с природой.

— Легко так говорить, если ты смертей, — заметил Талабан.

— У тебя тоже были синие волосы, как у него?

— Да. Это отличает нас от простых смертных.

— Вы не боги. Богам не нужны золотые палки. И почему у тебя нет сыновей?

Талабан промолчал, глядя на берег. На льду зажглось еще несколько фонарей.

— Что будешь делать с номадами? — спросил Пробный Камень.

— Поговорю с ними.

— Поговоришь? Они злые. Дерутся и убивают. Не тратят времени на разговоры.

— Я буду говорить на понятном им языке.

Пробный Камень оскалил зубы в широкой улыбке. Они вернулись в каюту, и туземец закрыл дверь.

— Я пойду с тобой, когда будешь говорить с ними. Теперь буду спать.

Оставшись один, Талабан подошел к длинному ящику у стены. Там лежало оружие в виде охотничьего лука с золотой, украшенной драгоценными камнями рукоятью. Талабан достал его и нажал большим пальцем на красный камень. В изгибе лука вспыхнули световые нити, похожие на струны арфы. Он тронул белый камень, и световые струны погасли. Талабан спрятал лук обратно и задумался. Лук можно зарядить от корабельного сундука, но энергии и там осталось мало; если он израсходует ее, никто из них не доберется до города. «Змеи» сами по себе неустойчивы — только силовые сундуки удерживали их на плаву.

Отказавшись от этой мысли, Талабан разделся и лег. За круглым окном мерцали звезды.

Он был далеко на северо-западе, когда лапа Великого Медведя хлестнула по океану и послала волну трехмильной высоты на аватарский континент. Даже и там, за две тысячи миль от столицы, на самом краю империи, тряслась земля, ревел ураган, Рушились дома и люди гибли сотнями тысяч.

Многие думали, что миру пришел конец — и для большинства населения планеты он действительно пришел.

Однако пять поселений на реке Луан не понесли большого ущерба, и погибло там всего несколько сотен человек. Талабан повел «Змея» на запад в поисках других колоний, но ничего не нашел. Запас энергии на «Змее» истощился, и Талабан вернулся в города-близнецы Эгару и Пагару.

Всего-навсего пятьсот аватаров пережили крушение мира — и то лишь потому, что опальный подвижник Ану увел с собой из Параполиса двести человек.

Вспомнив Ану, Талабан вспомнил и вагарского пророка.

Слова нищего звучали у него в голове, пока он засыпал:

Он пожрет все труды человека, а потом уснет на десять тысяч лет, и дыхание его будет смертельно.

Пробный Камень, сидя на полу в своей каюте, снял с шеи бурый мешочек. В этой ладанке заключалось великое волшебство. Сквозь мягкую кожу он нащупал кривой клык первого убитого им льва. Темный локон Суриет обвивал зуб. Свирепости всегда сопутствует красота. Еще в мешочке лежали крохотная морская ракушка и горсть земли из чрева большой горы.

Через ракушку Пробный Камень общался с духами моря, земля дарила ему запахи дома. Последним предметом в ладанке было перо от его первой стрелы. Оно напоминало ему, что он охотник и добытчик. Все, что было дорого ему, помещалось в его ладанке: его земля, море, омывающее эту землю, его женщина и его племя.

Он тихо запел Песнь Далекого, зная, что музыка его духа коснется земли в ладанке и через нее дойдет до родных гор.

Листья на деревьях подхватят песню и донесут до шатров его племени.

Ветер нашепчет песню Суриет, и она поднимет свои темные глаза к небу, ища в синеве любимого. Песня скажет ей, что он жив и когда-нибудь вернется к ней.

Пробный Камень с чувством повторил песню еще два раза, думая о Суриет и надеясь хоть мельком увидеть ее.

Но увидел огненный столб, поднимающийся из льда и снега.

Видение встревожило Пробного Камня, потому что он не мог разгадать его смысл. Лед и огонь мало о чем говорили уроженцу племени анаджо.

Он снова надел ладанку, заправил ее под рубаху и растянулся на полу. Он не любил спать в постели: от мягких подушек у него болела шея.

Он лежал, скрестив руки на груди, и снова представлял себе родные дикие холмы и охоту. С любовью вспоминал славный день своей свадьбы и первую ночь с Суриет.

Два месяца спустя в Священной Бухте высадились Синеволосые. Пробный Камень сражался с ними в числе других воинов. Анаджо могли бы одержать победу, если бы не черноволосый вражеский боец с двумя мечами. Он орудовал ими с ужасающей быстротой и остался на месте, когда другие обратились в бегство. Сородичи Пробного Камня гибли, и он бросился на страшного воина, чтобы раздробить ему топором череп. Но кто-то ударил по голове его самого, и он очнулся в железной клетке, в брюхе этого самого корабля.

После долгого путешествия Пробного Камня привезли в каменный город. Синеволосые приходили к нему каждый день и учили его своему языку. Через несколько месяцев он освоил их язык, а заодно научился их ненавидеть.

Его расспрашивали о родном племени и желали знать, не появлялись ли среди анаджо боги. Он отвечал им ложью и отговорками. Потом настал день, когда ему разрешили погулять в саду.

Неожиданно для Синеволосых он тут же бросился бежать, ухватился за низкую ветку, взобрался по стволу дерева и перемахнул через стену. Он упал тяжело и вывихнул лодыжку, но все-таки успел скрыться в извилистых переулках, окружавших замок.

Раненый и безоружный, он стал искать дорогу к морю, намереваясь украсть лодку. В конце концов он добрался до гавани и оказался среди высоких кораблей. Ни лодок, ни челнов там не было, и он пал духом.

Из тени вышел человек, и Пробный Камень увидел воина, который убивал его братьев. Пробный Камень напрягся, готовясь напасть на него.

— Я вижу, ты многому научился, — сказал воин.

— Я сделаю тебя мертвым.

— Возможно — но не безоружный и, уж конечно, не с раненой ногой. Сядь, и я ее вылечу.

Бежать было некуда, и с распухшей лодыжкой Пробный Камень все равно бы не ушел. Поэтому он послушался и сел, а воин стал рядом на колени, вынул из сумки на поясе зеленый кристалл и поднес его к поврежденной ноге. Боль сразу стала проходить, и вскоре воин поднялся на ноги.