Лукоморье - Константин Бояндин

не естественной тишине. Он помотал головой и посмотрел ей в глаза.

— Да. Все, двинули.

* * *

— Не останавливайся! — потребовала Евгения, когда показался и трактор, и улыбающийся Семен с ведром воды. — Едем дальше!

Они обогнули Семена, тот махал им рукой вслед со вполне дружелюбным выражением лица, и тут на них накатило. Вначале стало жарко, потом — душно. Во рту пересохло, глаза жгло, словно в каждый щедро бросили песка. Ужасно, непереносимо захотелось пить.

— Не… останавливайся, — сумела произнести Евгения. Глотнула из фляжки с «живой водой», сразу полегчало. — Вот! Выпей глоток! — Антон, похоже, держался сам из последних сил. — Катя? Сергей?

Те безвольно лежали на сиденьях. Антон глотнул еще.

— Дай им воды, — вернул он фляжку.

Евгения без особых усилий перелезла через спинку сиденья, и тут накатила жаркая волна такой мощи, что казалось кожа трескается и обугливается, дышать стало нечем, в глазах почернело. Евгения еще сумела приподняться на локте и поднять фляжку к губам… и все.

* * *

Евгения включила планшет и убедилась, что прошли еще одни сутки. Приподнялась на локте, остальные трое сидели на кухне. Сидели и смотрели на нее.

От внезапно нахлынувшего чувства безысходности захотелось завыть по-волчьи, истово и тоскливо. Евгения переборола это желание и оделась, ощущая взгляды на себе.

— Вы чего тут «День сурка» устраиваете? — осведомилась она, входя на кухню. — Очень смешно — уже на кухне, и уже при параде.

— А сама? — Катерина посмотрела в ее глаза. — Посмотри, как ты оделась.

Евгения опустила взгляд… и подавилась очередной язвительной репликой. И впрямь, сама оделась, словно уже собралась выходить. Никогда так к столу не одевалась.

— Мы уже немного поговорили, — Антон побарабанил пальцами по столу. — В общем, так. Вчера мы с Сергеем сделали снимки того, как на столе все стоит. Сегодня сделали еще раз. Вот, сравни сама. — Антон протянул ей свой планшет. Два снимка было выведено в редакторе, слева и справа. — Видишь разницу?

— Вроде нет. — Евгения присмотрелась. — Ну, с точностью до точки съемки. Немного не там стоят тарелки и стаканы, но такие же. И еда… — Она всмотрелась и ахнула. — Еда другая. По-другому все лежит.

Антон покивал.

— То есть готовили ее заново, а вот поставили все идеально так же. Следующий вопрос: «Где готовили?». Мы тоже в тот день внимания не обратили.

— У нее сковородок полно, — указала Евгения на ящики стола и стену, где этого добра стояло и висело во множестве.

— Точно, точно. Но на какой из них готовили? Мы уже все осмотрели. Ни одной использованной. И плиту не грели, не говоря уже о печи.

— Пусть еще в печь заглянет, — посоветовала Катерина. — Только встань поудобнее, а то снова брякнешься.

Брякнуться не брякнулась, но чуть не села на пол. В горниле, за массивной — еле убрала сама — заслонкой оказалось чисто, чуть не сверкало — и стояло нечто сверкающее: чугунок не чугунок, кастрюля не кастрюля. Неведомо что. И теплое. Евгения не без опаски приложила ладонь — и немедленно отдернула, дуя — горячее!

— Там еще лампочки, сбоку, — пояснил Сергей. — Мы это дело тоже сфотографировали. Заслонку закрой или дай, я сам закрою. Там, похоже, свинец. Мы дозиметром эту хреновину исследовали, есть гамма-излучение. Слабое, но выше фона. У Антона все в цифрах записано.

Сергей помог ей поставить на место заслонку.

— Это что же — ядерный реактор?! — поразилась Евгения. — В печи? А где хозяйка, кстати?

— Нам тоже интересно. Мы уже по второму разу все осмотрели, пока ты спала.

— Меня почему не разбудили? — возмутилась Евгения.

— Пробовали, — возразила Катерина. — Не начинай только, ладно? У нас всех что-то в голове случилось. Я все эти дни, как просыпаюсь, иду зачем-то к окну и смотрю туда. Потом словно в себя прихожу, я уже одетая, словно в походе уже. У ребят та же ерунда. А ты просто спишь — мы даже испугались, трясли тебя, трясли, даже воды холодной на лоб вылили. Ноль реакции.

— Что за черт! — Евгения замерла. Показалось или нет, но что-то словно зашевелилось под ногами, под полом.

— Мы тоже заметили, — пояснил Антон. — Черта помянешь, и сразу что-то начинает там шевелиться. Если честно, то без оружия выяснять неохота.

— Может, пора уже сесть и подумать, как отсюда выбираться? — предложила Евгения. — И есть не буду. Найдите мне что-нибудь в рюкзаке. Хоть сухарей, их еще тонна оставалась. Это я есть не буду.

— Правильно, — одобрил Сергей. — Мы тоже есть не стали. А «живая вода»? Хочешь память освежить?

— А кто сказал, что она же ее не отшибает потом?

— Верно, — кивнул Сергей. — Но я тебе еще кое-что покажу. — Он протянул левую руку. Две недели назад он порезал руку, остался едва заметный шрам. Сейчас шрама не было.

— И связи с Интернетом нет?

— Никакой. Ни мобильной, ни спутниковой. Вообще никакой.

— И реактор в печке, — завершила Евгения, усевшись на стул. — Что еще вы успели увидеть?

— Идем, сейчас покажу. Только есть не надо. Потом поешь, если аппетит останется.

— Что ты мне показать собрался? — насторожилась Евгения. — Давай, выкладывай.

— Семена. Нашего тракториста-спасителя.

* * *

Трактор так и стоял, негромко тарахтя и содрогаясь, выпуская едкий выхлоп. Антон осторожно потянул дверцу с водительской стороны.

Правильнее, видимо, было бы назвать это мумией. Но мумией, облаченной в ту самую одежду, в которой они видели Семена. Останки лежали так, словно человек откинулся на спинку сиденья и стал вот этим. Евгения ощутила комок, подступающий к горлу.

— Запаха нет, — пояснил Антон. — Снимки мы сделали. Попытались полицию вызвать, спасателей — кого угодно. Ноль реакции. Он не мог стать вот этим за пару дней, понимаешь? И трактор. Слушай.

Он поднял с пола кабины гаечный ключ и постучал по топливному баку. Гулко и звонко.

— Мы туда заглядывали. Сухо, — пояснил Антон, вытирая руки тряпкой. — Что скажешь?

— Убираться надо отсюда, — отозвалась Евгения. — Не знаю, кого сюда надо вызывать, если тут черти шалят и реактор в