Временно - Хилари Лейхтер

голова просто болтается в пространстве вместе с болтающимся в океане судном.

— Отлично. А теперь давай посмотрим, что с тобой. Ты не ела ничего такого, чем могла бы отравиться? Или, может, тебя кто-то из начальства расстроил?

— Кажется, нет, — отвечаю я.

— А как у тебя с рефлюксом? Часто бывают приступы тошноты?

— Нет.

— Так-так. Ты не беременна?

— Что?

— Если женщине вдруг становится плохо в разгар рабочего дня, то она, вероятно, беременна. Так часто бывает.

— Я не беременна.

— Ну и отлично. Я пытаюсь понять, что с тобой. Потому что в твоем резюме написано, что ты не страдаешь от морской болезни.

На этих словах комок поднимается из желудка к самому горлу. Я сглатываю его, но меня снова укачивает. И тогда я откидываюсь на подушки, падаю в них. На верхней губе выступает испарина.

— Цце мое ведро? — спрашиваю я, и первый помощник подталкивает его ко мне. — Спасибо.

— Не твое ведро, — смеется он, — оно принадлежит не тебе, а компании.

— Конечно, — отвечаю я.

— В смысле, прими этот факт.

— Конечно.

— В смысле, я предлагаю тебе не отказываться от собственности компании!

— Не буду.

— Ну а теперь… — Он садится на крутящееся кресло прямо напротив меня. — А теперь давай поговорим о твоей морской болезни.

— Я ею не страдаю, — отвечаю я, и мое лицо заливает пот.

— То есть это не морская болезнь?

— Нет, — отвечаю я и роняю голову в ведро.

В этот же момент он поднимает мои волосы, открывает рундук и достает оттуда ленту. Да этот ящик под завязку забит подобными штуковинами! Он заплетает мою спутанную гриву в косу. И я уверена, он научился этому давным-давно. Он перебрасывает косу на мое плечо, оборачивает ее вокруг моей головы и закрепляет на моей макушке, как корону.

— Вот так-то лучше, — говорит он, я в это время вытираю рот.

И действительно чувствую себя лучше. Затем он кладет указательный палец в ямочку на моем затылке и начинает тихонько поглаживать шею вдоль позвоночника. Кажется, будто он собирает осколки моего черепа в одно целое. Но нет, это больше напоминает какой-то неведомый мне ритуал.

— Ты знаешь, работа с командой, — говорит он, — подразумевает не только работу со всей командой, но и личные отношения с каждым ее членом. Я дам тебе несколько распечаток с информацией о том, что считается собственностью компании и как правильно составлять резюме.

Он кладет мне на колени брошюры, и в этот момент буря в животе затихает.

— Спасибо, — говорю я.

— От морской болезни есть только одно лекарство. Оно очень простое. Подумай хорошо и ответь, насколько тебе нужна эта работа.

— Очень нужна, — отвечаю я и вытираю рот.

— Замечательно. Ты видишь, что бывает с теми, кто нам не нравится, — говорит первый помощник капитана и показывает на кота с деревянной ногой.

Я показываю большой палец — он принимает это за ответ и улыбается.

— Помни, это я тебе помог! Я — твой верный помощник. А если помощник — значит, и товарищ! — Первый помощник двумя влажными пальцами гасит в каюте свет и закрывает дверь, давая мне возможность поспать.

Наутро я даже испугалась того, насколько прекрасно себя почувствовала. На двери висела записка: «Лучшее ведро — чистое ведро, а чистое ведро необходимо заполнить».

Ежедневно я заполняю бортовые журналы и поддерживаю идеальный порядок на рабочем столе. Я мою палубу и убираю чистые ведра компании. Затем нахожу какой-нибудь неразобранный угол на судне — и разбираюсь с ним. Еще я изучаю «Пиратскую книгу обременений», «Пиратскую книгу преступлений» и «Книгу ремесел для юного пирата». Работа расцветает перед моими глазами сама по себе — даже торопить ее не нужно.

Платят мне на этом судне довольно прилично, как Фаррен и обещала, хотя, полагаю, я просто не знаю уровня зарплат на кораблях, так что не могу судить. И вообще до этого случая я была лишь на одном судне — тощем каноэ, уткнувшем нос в заросший травой берег озера. В далеком детстве.

Однажды мне выдали конверт с прозрачным окошечком, такой, куда обычно кладут чеки, но вместо чека там пересыпались и переливались три красных камня — рубины.

У человека, который раздает зарплату, длинные кудрявые волосы и ямочка на подбородке. По ночам он часто бродит по судну и повторяет разговоры, которые слышал днем. Он очень похож на моего самого накофеиненного парня, единственного, кто постоянно ужасал меня. Днем он взбирается на мачту, утыкается носом в небо и начинает размахивать руками.

— Он тут вместо нашего попугая Мориса, — объясняет мне один из сослуживцев.

Я вижу этого человека-попугая неподалеку каждый вечер после заполнения бортового журнала. Радует, что он тоже временный, как и я.

Когда наконец мы встречаемся нос к носу, он останавливает меня взмахом руки, как взмахом крыла, кладет мне ее на талию и ведет в укромный уголок. Там он как будто переламывается, что-то происходит с его лицом — оно становится одновременно и мягче, и жестче. Кажется, я даже замечаю у него едва пробившуюся щетину там, где ее только что не было. Он становится совершенно другим. Говорит, что скоро меня заставят прогуляться по какой-то доске, или уволят, или что-то еще.

— Они скоро выбросят тебя за борт, вот увидишь, — уверяет он.

Нет, он совсем не похож на моего самого накофеиненного парня. Рука, которую он все еще прижимает к моей спине, тверда, как стена.

— Прости, что?

— Вот увидишь. Они отправят тебя прогуляться подоске!

— Объясни.

— Я просто тебя предупреждаю, — говорит он и уходит так, будто сказал что-то совершенно обыденное.

Он снова меняется и опять становится попугаем Морисом.

Я стараюсь не обращать на него внимания. Как не обращает никто. Наверняка можно заглянуть в любой офис и обнаружить там волосатого и небритого мужика, который похож на тупую птицу и постоянно говорит гадости коллегам. Если он опять попробует втирать мне какую-нибудь дичь, я сообщу о нем первому помощнику по работе с командой. А пока пойду к своему рабочему месту, где есть малюсенький иллюминатор, и посмотрю оттуда на волны. Вид этот ничего не изменит, но созерцать его довольно приятно. За все время карьеры мое рабочее место мало когда находилось возле окна с каким бы то ни было видом и уж точно никогда — с видом на море.

Практически все здесь излучают дружелюбие и позитив и кивают друг другу при встрече. Вот какая-то женщина в разноцветной юбке заговаривает со мной каждое утро в очереди за завтраком.

— Доброе утро, Дарла! — приветствует она меня.

— И тебе доброе, — отвечаю я.

Она напряженно накладывает