Временно - Хилари Лейхтер

Временно

Хилари Лейхтер

Маме

Мне казалось, если бы она осталась здесь на некоторое время, ей бы не пришлось уезжать.

Мерилин Робинсон. Домашний очаг

Temporary

Hilary Leichter

Загружаемся

Был убийца. Был ребенок. Был маркетинг, сбор пожертвований и фандрайзинг. Был хранитель списка доноров. И уничтожитель этого списка. Тот, кто стирает, сушит и даже использует для этого специальные салфетки. Вытягивает их по одной из коробочки, точно маленькие вуальки, и кидает в сушильную машину. Было устройство для сворачивания носков. Устройство для метания бомб. Дверной молоточек. Сколько человек живет в вашем доме и готовы ли вы поддержать наше дело? Не хотите ли купить цитрусовые? Вы читаете книги? Был дом с дверьми, которые нужно то открывать, то закрывать. Было принятие решений. Редактура брошюр. Проверка фактов и корректура. Было обучение на работе и лежание на работе. Было слишком поздно работать и слишком рано. И даже было самое время работать. Был ящик с печатями, пробковая доска и розовые стикеры, на которых записывали, что происходило в общем, в частности, в подробностях, Пока Тебя Не Было.

Городская работа

У меня очень короткая карьера. Такая же короткая, как мои юбки. Задания обычно тоже невелики, да и задерживаюсь я на каждом месте ненадолго. Мои временные агентши — довольно приятные напудренные дамочки в удобной обуви. И моя трудовая судьба целиком в их ухоженных руках. Легкими уверенными движениями рук они превращают мое резюме в поток гонораров, на которые я и живу. Мы созваниваемся по понедельникам и пятницам, еженедельно фланируя между временными пристанищами. Агентши отмеряют мою жизнь, как швейцарские часы, которые передают сигналы точного времени. После того, как я докажу, что на меня можно положиться, они отправляют меня к своим лучшим клиентам. На работу личным помощником. Или помощником по работе с личными вещами. «Нет ничего более личного, — прочитала я на обертке от полезного батончика с гранолой, — чем просто выполнять свою работу». Как раз на такую работу я и бежала. И тут подвисла окончательно — как будто кто-то выключил все мои мысли и ощущения.

Мои парни называют такие вакансии Отличной Возможностью. Правда, сами-то они ходят в офис. Там у них есть прикольные кружечки, они оставляют их на ночь на рабочем столе, а те, в свою очередь, оставляют на рабочем столе отпечатки от кофе и чая. По кофейной гуще в этих кружечках я гадаю и точно знаю: каждый из моих парней просидит за своим столом до седых волос, а потом купит наконец себе место на кладбище размером примерно с этот же самый стол.

Но что заботит меня гораздо больше, так это судьба брошенных кружек. Как же должно быть грустно бедолагам, ведь им предстоит и дальше так стоять, грязными и одинокими. Меня заботит жизнь, которая зарождается внутри них. Эта плесень, плавающая, как одинокий листок белой кувшинки, в остатках давно протухшего кофе.

— Так какая же у тебя работа мечты? — спрашивает мой самый серьезный парень, упершись подбородком в ладонь.

— Как бы тебе объяснить… — отвечаю я.

— Ну уж как-нибудь попробуй!

Я пытаюсь представить, чего же хочу. Случаются дни, когда мне кажется, что сейчас вот-вот все сбудется, но потом это проходит. Так бывает, когда собираешься чихнуть и тут тебе говорят «будь здорова» — и всё. Весь чих куда-то пропадает. Говорят, первым признаком стабильности считается ритмичное сердцебиение и здоровый румянец. Я читала об этом во всяких статьях и рекламных проспектах. А те, кто занят на временной работе, в основном отмечают у себя интенсивный пульс, дрожь и потливость. Боюсь, я что-то упускаю. Но у меня никаких таких симптомов, кажется, не наблюдается. Наверняка просто потому, что нет ничего более постоянного, чем что-то временное.

«Когда ты что-то знаешь, просто знаешь это — и всё, — говорят счастливчики. — Тут уж ничего не попишешь».

Некоторые временные умирают раньше, чем успевают устроиться на постоянку.

— Работа мечты для меня — это работа, на которой я останусь надолго, — отвечаю я своему самому серьезному парню. — Это может случиться хоть завтра. Да в любой момент. Однажды утром проснусь и пойму — я такая же, как и ты.

— Детка, да ты всегда можешь быть кем хочешь! — Он гладит меня по волосам обеими руками, и от его прикосновений они распрямляются.

Мой самый серьезный парень не живет со мной. Он тот, кто подцепляет каких-то мелких пауков с моего прикроватного коврика и забрасывает их на подоконник. Ни один мой парень не живет со мной, правда, некоторые оставляют у меня свои джемперы — заношенные и мягкие, они живут в моем шкафу с офисной одеждой. Иногда я их возвращаю — не тот джемпер не тому хозяину. Но мои парни обычно не замечают. Они же знают, что все у нас временное. У каждого своя ночь в неделю, своя неделя в месяце, так что их джемперы тянутся ко мне один за другим, раскинув свои рукава, точно для объятий.

Однажды я даже познакомила мою мать с этими парнями, в точности следуя правилам временной жизни. Просто она увидела их фотки, которые вывалились из моего кошелька на пол у нее на кухне.

— У этого, — сказала она, — красивые глаза.

— Он отлично готовит.

— Значит, ты не останешься голодной, молодец. А этот?

— А этот очень высокий.

— Хм. А так даже и не скажешь.

— Просто на фотке не видно.

— М-м-м-м-м.

— А вот этот мой любимый, — сказала я, быстро пролистывая снимки. Мать прищурилась, оценивая его. — Нравится?

— А тебе что, так важна моя оценка? — спросила она и разочарованно бросила фотографии на стол.

У нее на кухне всегда чисто и сухо, посуда спрятана в шкаф. Платья матери идеально отглажены, губы слегка подкрашены, в ушах любимые сережки. Она так выглядит всегда, даже когда неважно себя чувствует.

— А теперь будь умницей, — говорит она; эти слова я слышу всю свою жизнь, — и расскажи мне, чем ты сейчас занимаешься. Что у тебя с работой?

Фаррен — мой основной контакт в агентстве. У нее свеженькое личико и блестящие губы — такая яркая куколка с хорошо увлажненной кожей. На ногтях ее сияет всегда свежий лак, кисти рук выглядывают из-под нейтральных офисных рукавов, точно Млечный Путь из-под облаков. Или даже длани судьбы, перебирающие бланки