Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли

Бланш редко выходит из дому, а я люблю ее общество. Периодически мне даже удается забыть, что она в родстве с кобелиной Марвом, который бросил меня ради своей подстилки. У Бланш с моим бывшим ничего общего.

Юрий продолжает вымогать деньги. Со скрипом я достаю пять баксов (умеет, гад, вести переговоры!). Бланш смеется и встряхивает браслетами.

— Вы любите оперу? — спрашивает Юрий.

Опера? По-моему, это вымирающий вид искусства. А если честно, полный отстой.

Бланш сияет не хуже своего «брильянта».

— Обожаю! Особенно «Богему».

Юрий нервно приглаживает брови.

— Мы с вами обязательно должны ее послушать.

Я мурлычу «All that she wants is another baby»[6], но Бланш игнорирует мои музыкальные способности. Она кокетливо наклоняет голову и, не забывая метать страстные взгляды «в угол, на нос, на предмет», шепчет:

— Это было бы чудесно!

— Я вам позвоню, — обещает Юрий и топает восвояси, каждым ударом каблука выражая презрение к «проклятым буржуинам».

— Бланш, а у него хоть есть твой телефон?

Я, как вы помните, очень практичная.

— Нет, — отвечает неисправимая оптимистка Бланш.

Все, вопросов больше не имею. Мы начинаем игру.

Я не особенно хорошо играю в шахматы. Тут надо соображать, а Бланш гордится принадлежностью к одной из самых интеллигентных семей Куинса. Кто не согласен, пусть бросит в меня камень.

— Ви, ты что застыла? Твой ход!

Бланш поднимает очки (браслеты, конечно, звенят) и смотрит на меня совиными глазами. За такой взгляд ее утвердили бы на роль Мистера Магу, а Лесли Нильсен был бы в пролете.

— Дай подумать, — говорю я, а сама отслеживаю прелестную шляпку, в которой дефилирует какая-то пигалица, наверное студентка.

Волосы у меня длинные, густые, шелковистые и именно того оттенка красного дерева, который я особенно люблю. Розовый — мой цвет. В прошлой жизни у меня были жидкие седеющие патлы, больше похожие на мочалку. Я ежусь от этих воспоминаний и трогаю свои восхитительные волосы, собранные в пышный хвост. Это не сон, ужасы одушевленной жизни действительно давно позади.

Когда мои мысли возвращаются к шахматам, я замечаю, что Бланш не видит собственной выгоды. Другой на моем месте постыдился бы воспользоваться простодушием старушки, но я без зазрения совести ставлю королеву на d6. Король Бланш пребывает в счастливом неведении — словно рогоносец в каком-нибудь отстойном фильме. Как же здорово не испытывать чувства вины! Право, вам стоит попробовать.

В итоге победа за мной, и я, не моргнув глазом, забираю у Бланш свой выигрыш — пять баксов. Завтра я буду на четвертом уровне. Конечно, аморально играть на деньги, если умеешь читать мысли. Ну так подайте на меня в суд.

Мы успеваем сыграть две партии до того, как небо затягивают облака. Похоже, будет дождь. Бланш ежится — наверное, пора уходить. Что поделаешь: даже клиенты, достигшие девятого уровня, не могут управлять погодой. Если услышите, как какой-нибудь клиент хвалится, будто способен обуздать ветер, плюньте ему в глаза. Вместо того чтобы взять у Бланш пять баксов, я подставляю под удар своего короля.

— Уже поздно, — говорю я, ожидая, что Бланш сейчас объявит шах.

— У тебя свидание? — спрашивает Бланш, игнорируя легкую добычу.

Белая королева движется совсем не туда, куда я рассчитывала.

— А как же! — вру я, делая ход пешкой. — Бланш, твой внучатый племянник — кретин. Что имеем, не храним.

Бланш вдруг замечает, что пешка не защищена, и немедленно ее реквизирует.

— Да знаю я. Кимберли скоро его разорит. Ей только деньги его нужны.

Я улыбаюсь. Именно этих слов мне и не хватало для полного счастья.

— Пожалуй, ты права, Бланш.

Она принимает мое злорадство за обеспокоенность судьбой Марвина. Бланш слишком наивная, вот в чем ее беда.

— Он дурака свалял, когда тебя бросил. Ничего глупее в жизни не делал. А теперь кто он — и кто ты! — Брови у Бланш поднимаются над оправой толстых очков, что должно символизировать праведный гнев. — Голову даю на отсечение: если б Марвин тебя сейчас увидел, он опять был бы у твоих ног.

— Конечно был бы. Только я его и на пушечный выстрел не подпущу. От мужчин одни проблемы, а мои проблемы кончились.

Бланш наклоняется ко мне, браслеты звенят — явно она собирается сказать что-то важное.

— А если Марву придется туго, ты ему поможешь?

— Нет.

Пока мы были женаты, я ради Марвина горы могла свернуть. Сейчас единственное, что я согласна для него сделать, — это превратить поганца в африканского трубкозуба.

— Так нельзя, ведь он мой племянник.

— Он кобель.

Бланш не согласна — она поджимает губы. Мне, конечно, очень жаль, но я намерена называть вещи своими именами, а Марв кобель и больше никто. Будь он хоть трижды племянником Бланш, моей единственной подруги.

Вот блин.

— Бланш, да он скорее пулю себе в лоб пустит, чем попросит меня о помощи.

Сплошное вранье: Марв и принципиальность — вещи несовместимые, я просто стараюсь успокоить Бланш.

— Ви, обещай… Мне уже недолго жить осталось. У Марвина новая машина. Шикарная и, наверное, дорогущая. Боюсь, он плохо кончит.

Конечно плохо, на то он и Марв.

Браслеты снова звенят, в глазах за толстенными стеклами тревога. Боже, она хочет, чтобы я поклялась. Все, сдаюсь.

— Хорошо, Бланш, обещаю. А теперь давай сменим тему.

Но разговор прерывается, потому что под нашим столом, волоча за собой поводок, пробегает какой-то шелудивый пес. Я вскакиваю — не дай бог мерзкая собачина зацепит мое платье из шелка с вышивкой (Дюпиони, между прочим).

В тот же миг меня сбивают с ног. Ощущение, будто я имею дело с ротой солдат. Я подпрыгиваю, замахиваюсь и попадаю кулаком в нечто вопящее и бегущее за собакой. Отличный удар — в свое время в Хобокене он меня не раз выручал. Мерзкая псина несется как подорванная, держа в пасти мой шелковый шарф от Шанель.

— Ви, она ведь совсем маленькая! — вопит Бланш, как будто мне не все равно, кто утащил мой шарф.

Я бегу за собакой и девчонкой. Злость придает мне сил, и я развиваю такую скорость, что самой дико. Попробуйте побегать в сабо от Маноло Бланика — в них и ходить-то нелегко. Однако сейчас мне некогда восхищаться своими способностями. Псина мчится к пруду, попутно успевая драть зубищами мой шарф. Мерзкая тварь забавляется, я же готова задушить ее голыми руками — шарф мне подарил Джимми Фэллон. Правда, он уже перешел в разряд воспоминаний, но от этого не перестал быть Джимми Фэллоном.

Я с ужасом вижу, как собака прыгает в пруд, девчонка кидается за ней, а мой восхитительный шарф стелется по воде — будто Коко Шанель утопилась. Я быстро ориентируюсь и пробуксовываю, успевая остановиться у самой воды. Моя карьера бегуньи на короткие дистанции бесславно заканчивается.