Пятый промышленный - Артем Полярин

словами. Почему я должен поверить сейчас? Чем я

опутан? Обязательствами? Страхом перед тем, что дело

пойдет не так и я подохну на кушетке Нейрохаба? Страхом

перед умножением моего срока за попытку симуляции

профнепригодности? Да, наверное, страхом. Если тогда я

был опутан иллюзией любви, то теперь я опутан иллюзией

страха. А страх заставляет делать необдуманные поступки.

Я потребовал посвятить меня в подробности, впустить на

эту проклятую кухню нейрокоррекции. Сначала Елизавета

сопротивлялась. Кричала, что мне это не нужно, что я

ничего не пойму. Угрозы пойти и сдать всех заговорщиков

властям охладила ее пыл. Покосившись глазами по

сторонам, помотав осуждающе головой из стороны в

сторону, согласилась. Как назло, объясняла все сбивчиво и

торопливо.

Я понял в общем, что массивы информации с серверов

Нейрохаба нужны для того, чтобы сгенерировать ошибку и

устроить аварийную ситуацию. Если сделать все чисто, то

это будет выглядеть как случайность. Словно моя нервная

система, сопротивляясь включению в глобальные процессы,

выработала способность получать информацию из

Нейрохаба и преобразовывать ее. Проявила агрессию по

отношению к машине, которая пыталась юзать бедные

нейрончики для своих непонятных нужд. Мол, такое иногда

случается само по себе. Один раз на тысячу доноров.

Информация непротиворечивая, похожая на правду -

успокоила меня. Сформировалась иллюзия, что я не

заблудился, что у меня есть ориентиры и некоторое

подробное представление о происходящем. Соглашаясь

сесть в жадное кресло и одеть шапочку, я все же лукавил и с

ней с собой. Я рассчитывал принять окончательное решение

там, на месте, когда увижу все сам.

Когда это произошло, я взял что надо, почти не

раздумывая. Это нельзя было не украсть. Это знание

взорвало мой мозг. Это был журнал тех-заданий. Там

действительно были и новые модули совершенных

операционных систем, и новые программы, и необычные, не

понятные мне расчеты. Погруженный в виртуальное

пространство, я видел их словно некие предметы. Книги,

листы с чертежами. Объемные многомерные структуры.

Вероятно, для этого я использовал ресурс Нейрохаба.

Теперь не я стал его безвольной и безликой частью, а он со

своими включенными нервными системами стал частью

меня. Это было круто. Я поглотил все копии жадно, с

аппетитом. И это было вкусно. Кроме рядовых бытовых

проектов там было еще что-то. Упакованное в черные

безвкусные ящики. Сложное, засекреченное, что я не мог

распробовать, прочитать и рассмотреть. Я скопировал и их.

Именно они были нужны Елизавете.

Получив желаемое, та долго колдовала. Потом опять

упросила меня сесть в глубокое кресло. Опять залила

задание. Я опять его выполнил. Я таскал к ней из Нейрохаба

все, что попадалось под руку. Елизавета дала мне ключи от

всех дверей и сейфов. Она устроила так, что Нейрохаб сам

взламывал свои коды. Я добавлял в Нейрохаб новые тех-

задания и забирал результаты. Я утратил чувство опасности.

Забыл, что еще совсем недавно ненавидел этот высокий

потолок, эти мягкие кушетки и Кристину, снующую между

ними. Хотел сбежать из этого пятого круга. Мне стало

интересно, появился азарт. Я вкусил такую полноту

восприятия, о которой в реальном мире можно было только

мечтать.

Глава 7.

Все закончилось так же неожиданно и стремительно, как

началось. Когда я проснулся, рядом со ставшей уже удобной

кушеткой стояли два суровых мужика из службы

безопасности. Они отвели меня в кабинет. Долго

допрашивали, сканировали, проверяли. Я ничего не

рассказал. Они не смогли нечего обнаружить аппаратными

средствами. Дежавю опять не оставляло меня. Образы

последствий, совершенного нами пару лет назад,

обрушились на меня грязной громоздкой селью. Затопили.

Измяли. Погребли. Но я выдержал.

Елизавета пропала. Ее не оказалось на квартире, где

происходила нейрокоррекция. Других контактов не было.

Через месяц разбирательств меня признали

профнепригодным. Решением суда добавили три года

повышенного контроля и отпустили восвояси. Еще через

месяц я нашел у себя дома сумму ровно в семь раз большую

той, что обещал отдать Елизавете за свободу. Оказалось -

она хорошо знает цены.

Я нашел Дейзи у моря. Алое, тяжелое солнце

размеренно катилось за горизонт. Она, стояла у самой

кромки, как и в тот злополучный вечер. Как и тогда

всматривалась в противоположный берег. Я хотел ее

ударить. Я хотел утопить ее тут же, в багряной пене. И

плакать потом, глядя как ее стройная фигурка с

разметанными каштановыми волосами, качается на волнах

прибоя. Сделать это за то, что, завоевав мою верность, она

не сохранила свою, предала меня самым жестоким образом

– сбежала, когда мы сделали то, что так было нужно ей.

Но она глянула на меня своими огромными, глубокими

глазами. На меня дохнуло плотным ароматом ее

одноименных духов. Алеющая, тяжелая слезинка скатилась

по щеке и я не смог. Как и тогда, сердце, сжавшееся от

ненависти и злобы, расплавилось, размягчилось. Я спросил:

– Клюет!?

Она расплакалась. Рухнула на колени и ревела,

рассказывая о том, как ей было тяжело. Как страх не пускал

ее вернуться и сделать мои семь лет каторги в пятом круге

легче и короче. Клялась, что любит меня. И теперь будет

верна мне до самой смерти.

И я снова поверил…

Document Outline

Артем Полярин

Пятый промышленный

Рассказ об издержках научно-технического прогресса, преданности и предательстве.

Глава 1.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5.

Глава 6.

Глава 7.