История телохранителя - Сюхэй Фудзисава

Матахатиро вошел в чайную комнату. О-Тоё с рассеянным видом покуривала тонкую трубку. Завидев Матахатиро, она суетливо начала благодарить его:

— Ах, спасибо, что погуляли с собачкой…

Вид у нее при этом был слегка виноватый. Все-таки остатки стыдливости она еще сохранила, подумал Матахатиро.

— Мне сейчас Рикити-сан рассказал, — начала О-Тоё, заваривая для Матахатиро свежий чай, — что вся эта история с нападением на господина Киру так ужасно обернулась! Князя Асано в тот же день приговорили к вспарыванию живота. Представляете, княжество с доходом в пятьдесят с лишним тысяч коку[16] риса теперь просто уничтожат. Все только и говорят о том, каково теперь будет его дружине.

Матахатиро ничего не ответил.

— И вы знаете, что странно, — О-Тоё придвинулась ближе и перегнулась через хибати. — Этот самый Кира потом заявил, что ему, мол, не в чем себя упрекнуть. Ему повезло, конечно, что он даже не вынул меч, когда князь Асано его ранил, но посудите сами, если виновными в ссоре признали их обоих, то как же могло случиться, что одного заставили сделать сэппуку, а второй живет себе припеваючи. Рикити говорит, что это очень странно…

— Довольно о Рикити, — прервал ее Матахатиро. — Вы лучше скажите, вам известен человек по имени Синкити?

О-Тоё тут же умолкла и с испугом посмотрела на Матахатиро.

— Ну, знаете такого? Синкити, который стрелы делает…

— Да, — кивнула О-Тоё. Лицо ее внезапно порозовело. — А что с ним?

— Дело в том, что Синкити и есть тот самый злодей, который покушался на собаку.

— Почему? — почти закричала О-Тоё. — Сударь, но этого не может быть. Ведь Синкити сам подарил мне Мару.

— Я знаю об этом. Послушайте меня. Я только что видел его…

И Матахатиро рассказал ей то, что услышал от Синкити, когда настиг его на заднем дворе главного святилища храма Эко-ин.

Синкити и О-Тоё любили друг друга. Они росли по соседству, в одном доходном доме, но затем их пути разошлись: Синкити пошел в ученики к мастеру по изготовлению стрел в Асакуса, а О-Тоё стала служанкой в доме торговца Такурая, который находился в районе Ёнэдзава. Несмотря на это, в будущем они намеревались пожениться. Видеться им почти не доводилось, но они твердо пообещали друг другу, что непременно свяжутся узами брака, как только закончится период ученичества Синкити.

Семья О-Тоё жила очень бедно. Когда нужда в деньгах стала особенно острой из-за того, что младшие братья и сестры начали подрастать, а мать внезапно слегла, О-Тоё решила ответить на давние ухаживания хозяина лавки Токубэя Такураи. Ведь стать наложницей у богатого купца было куда лучше, чем быть проданной в Окабасё или Ёсивара.[17]

Тогда Синкити вошел в ее положение и согласился расстаться. Он как никто другой знал все беды семьи О-Тоё. На прощанье он подарил ей свою собаку по кличке Мару, в обнимку с которой О-Тоё и пришла к Такурае, чтобы остаться у него на содержании. Это было два года назад.

Но, как оказалось, Синкити так и не смог до конца примириться с утратой О-Тоё. Примерно год назад, когда срок ученичества закончился, и ему со всех сторон начали наперебой предлагать невест, он понял, что его тоска по О-Тоё только невыносимее. К тому времени мать О-Тоё выздоровела, а ее семья зажила безбедно на деньги, которые они регулярно получали от дочери. Узнав об этом, Синкити уже не мог найти себе места от беспокойства, источник которого не был до конца ясен даже ему самому.

В конце концов, он пришел к выводу, что О-Тоё стала жертвой обмана. Ему казалось, что и ее домашние, и Такурая попросту водят ее за нос, чтобы как можно дольше продержать за высокой оградой богатого дома.

Синкити чувствовал глубокую неприязнь и к семье О-Тоё, и к Такурае. Эта неприязнь усиливалась досадой из-за невозможности встречаться с любимой. Вот тогда-то ему и пришла в голову мысль сделать что-нибудь с собакой. Убивать ее он не хотел. Синкити считал, что даже легких повреждений будет достаточно, чтобы навлечь подозрения властей на Такураю. Даже крысиного яда, который так напугал О-Тоё и ее патрона, он использовал лишь малую толику. Если Такураю признают виновным, он уже не сможет содержать любовницу, и тогда О-Тоё снова вернется к Синкити. Вот и все, чего он добивался.

— Конечно, с его стороны было весьма неразумно так поступать, но я его вполне понимаю.

О-Тоё ничего не отвечала.

— Синкити стал очень хорошим мастером по стрелам. Получает он достаточно, чтобы завести и достойно содержать семью. А что до этого случая с Мару, так он уже раскаивается. В общем, он хочет, чтобы вы ушли от Такураи и вернулись к нему… — сказал Матахатиро и, не дождавшись ответа, продолжил: — Насколько я понял, вам уже не надо помогать семье деньгами?

— Да, вы правы. Матушка опять работает, и брат поступил в услужение.

— Вот видите… Я всего лишь стерегу собаку и, наверное, не вправе давать советы, но если вы хотите изменить свою жизнь, лучше сделать это прямо сейчас. Господин Такурая, в общем, неплохой человек, но вот связь с Рикити вас до добра не доведет. Поверьте моему слову, он причинит вам много горя.

— Я все понимаю, сударь, — О-Тоё подняла голову. В ее глазах светились недобрые огоньки. — Но с какой стати я должна что-то менять? Я содержанка, до мозга костей — содержанка! Я уже давно не та женщина, которую помнит Синкити.

— Ну, это как сказать, — улыбнулся Матахатиро. — Порой люди не меняются, даже если сами хотят измениться. Во всяком случае, если у вас есть желание, почему бы вам разок не встретиться с Синкити?

— С Синкити?

— Он еще ждет в храме Эко-ин…

— Прямо сейчас? Ждет? Меня?!

В одно мгновение щеки О-Тоё запылали. Прерывисто дыша от волнения, она растерянно взглянула на Матахатиро.

— Ну что же, — Матахатиро протянул вперед ладонь, — а мне осталось только получить деньги. Телохранитель собаке больше не требуется…

После продолжительного отсутствия Матахатиро возвращался к себе домой. Город погружался в белесые сумерки. Дойдя до Курамаэ, он свернул с улицы Сэндзю налево и оказался в темном проулке, где не было ни одной живой души.

В небе неподвижно висело большое облако, похожее на взбитую вату. Когда Матахатиро переходил мост Рёгоку, это облако, освещенное закатными лучами, было ярко-красным, а теперь совсем побелело.

«Интересно, пошла ли О-Тоё в храм», — вдруг вспомнил Матахатиро. Как бы то ни было, его это уже совершенно не касалось. Но про себя он подумал, что лучше бы пошла.

Переходя через речку Симборигава по маленькому мостику Итинохаси, Матахатиро заметил человека, который шел по левую руку от него вдоль ограды, отделяющей земли рода Сиракава.[18] Человек был весь в белом, и даже голова его была покрыта белым платком, обернутым вокруг лба и завязанным над ушами в виде колец, так, что его концы свободно свисали вниз. На плече он держал палку, на которой висели разноцветные фигурки трех обезьянок. То есть, судя по виду, это был такой же монах-макасё, как и Гэнсити, сосед Матахатиро.

Как только Матахатиро вспомнил про Гэнсити, мужчина неожиданно остановился. Почти одновременно с ним остановился и Матахатиро. Он тут же понял, что это никакой не нищий монах. Даже на расстоянии мужчина источал леденящую смертельную угрозу.

— Матахатиро Аоэ? — спросил он.

— Да.

Выражение лица Матахатиро резко изменилось, и он решительно обнажил меч. Его противник сбросил со спины обезьянок и тоже вынул свое оружие прямо из палки, которая, как оказалось, служила замаскированными ножнами. Вытянув клинок вперед, он бросился на Матахатиро. Тот ринулся ему навстречу. В первой атаке соперникам удалось разминуться. Матахатиро получил от нападавшего легкую царапину на боку, но при этом был уверен, что сам тоже рассек ему руку где-то пониже локтя. Мужчина резко остановился, обернулся и, не говоря ни слова, яростно кинулся в новую атаку. Его низкорослая, крепко сбитая фигура сама была как один большой меч. Дрался он яростно.

На этот раз Матахатиро остался стоять на месте и занял оборонительную позицию, покрепче уперевшись ногами в землю. Он отбил вражеский меч, готовый вонзиться ему прямо в грудь, и тут же сделал ответный выпад. Пытаясь увернуться, противник отпрыгнул и оказался сбоку. Матахатиро тут же сблизился с ним, будто хотел прижаться, и, переведя меч вправо острием вверх, отклонился назад, одновременно нанося мощный удар. Рука почувствовала, как клинок вонзился в тугую плоть. В тот же момент противник резко ткнул в Матахатиро своим мечом, но острие клинка лишь рассекло рукав кимоно. Вслед за этим, враг, словно подкошенный, упал на колени, и, медленно заваливаясь на бок, рухнул наземь. При этом он не издал ни единого звука.