Слон и кенгуру - Теренс Уайт

Один из опытов требовал использования бутылки с подкрашенной водой. Воду мистер Уайт подкрашивал красными чернилами. Дело в том, что муравьи в большинстве своем не любят дневного света, но так как спектральное зрение их отлично от зрения мистера Уайта, против света красного они нисколько не возражают. Когда ему требовалось посмотреть, не потревожив муравьев, что происходит в их колонии, он накрывал ее бутылкой разведенных красных чернил, поскольку она позволяла заглядывать внутрь колонии, не давая муравьям знать, что за ними наблюдают. Естественно, бутылку приходилось день за днем оставлять in situ[7], как своего рода красный световой люк муравейника, поскольку переместить ее означало — встревожить муравьев. А чтобы защитить бутылку от забредавших на болото холощеных бычков, мистер Уайт, отправляясь пить чай, обычно придавливал ее камнем.

Бутылки с красными чернилами уворовывались, едва лишь он уходил, и вскоре на них уже дивился весь Беркстаун. Одни засовывали их в очаги и ждали, когда эти бутылки обратятся в чистое золото, другие распрыскивали их содержимое по границам с соседями, чтобы навести на тех порчу, третьи поили этим содержимым свою скотину, дабы уберечь ее от бруцеллёза, четвертые пили его сами, как средство от ревматизма, геморроя или зуда. В конце концов, мистер Уайт, которому никак не удавалось довести до конца хотя бы один опыт, устал от исчезновения бутылок настолько, что пошел в аптеку, купил там рвотного камня и стал сдабривать каждую оставляемую им бутылку изрядной его дозой. Увы, результат это дало противоположный ожидаемому. Незваных пациентов мистера Уайта рвало с такой силой, что они, ошеломленные обилием извергаемого ими непотребства, прониклись еще более истовой верой в могущество волшебного зелья. Репутация мистера Уайта, как чародея, возрастала гигантскими скачками, отчего оставлять бутылки где бы то ни было стало решительно невозможно.

В общем, сами видите, человека более подходящего для строительства Ковчега попросту не существовало.

И тем не менее, он пролежал до четырех утра, пытаясь разрешить целый ряд проблем, возникших в связи с этим предприятием.

Первым делом, нужно было как-то подправить свои представления о Боге. Если Архангелы и впрямь существуют, должна, предположительно, существовать и Небесная Иерархия, а стало быть, с амебами он малость промахнулся. Самое удивительное состоит в том, что ему удалось приладить свои идеи к новому фундаментальному основанию, почти их не изменив.

Во-вторых, существовал вопрос о том, где взять необходимые материалы. Сооружение деревянного Ковчега библейской конструкции, более того, Ковчега, достаточно большого для размещения многочисленных пар животных тварей, обойдется в несколько тысяч фунтов. А у мистера Уайта имелось на банковском счету всего шесть сотен. К тому же, сколько он ни пытался убедить себя в этом, ему не удавалось поверить, что Библейский Ковчег действительно способен плыть — тем более по Ирландскому морю, в которое, полагал мистер Уайт, Потоп его, в конце концов, и вынесет. А вдобавок к непомерным затратам, которых потребует покупка дерева, найм рабочей силы и возведение лесов, он крайне смутно представлял себе методы, коими достигается изгибание донных досок.

Впрочем, эту проблему мистер Уайт снял в приливе столь характерного для него вдохновения: решив перевернуть кверху дном сенной сарай да его и использовать.

Третья же проблема была связана с угрызениями совести. Ясно ведь, что в одиночку ему Ковчега нипочем не построить, а вот с помощью Пата Герати оно, глядишь, и получится. С другой стороны, Архангел ни словом не обмолвилось о том, что они могут взять с собой Пата Герати. Представлялось, однако, непорядочным, и это еще слабо сказано, подряжать бедолагу для постройки Ковчега, а после, когда разразится Потоп, бросить его тонуть в водах, отказав ему в прибежище на том самом сооружении, которое он же и поможет соорудить. С этой проблемой мистер Уайт управился, решив: (а) что Всесильный наверняка должен иметь разумное представление обо всех предстоящих им трудностях, а будучи еще и Всеведущим, Он, скорее всего, уже нашел для таковых достойное разрешение; (б) вероятно, Он сможет устроить все так, что Пат Герати и сам на Ковчег не полезет, или еще как-нибудь сплавит его с рук; (в) в любом случае, он, мистер Уайт, платит Герати 36 пенсов в неделю; и (г) быть может, удастся найти для Пата жену и вписать их обоих в судовую ведомость — вместе с прочими парными тварями.

И вот когда он дошел в своих рассуждениях до этого места, начали вырисовываться настоящие трудности. Если человек повстречался с Архангелом и получил от Оного приказ строить Ковчег, значит надо строить, это только естественно. Однако соседи-то никакого Архангела не видели и Пат Герати тоже. И потому для всех прочих только естественно будет отнестись к этой затее, как к проявлению безумия, и значит, Пат Герати может ему в помощи и отказать. Но даже если он не откажет, если прочие ближние решат пустить это дело на самотек, как мистеру Уайту сообщить им столь волнующую новость? Ему, по какой-то причине, вовсе не улыбалась мысль о том, что придется рассказывать Герати о залезшем в дом сквозь печную трубу Архангеле Михаиле.

Быть может, подумал мистер Уайт, самое лучшее и вовсе не говорить Пату о том, что мы строим Ковчег. Я же могу сказать ему, что хочу соорудить плавательный бассейн и положиться на то, что вошедшее здесь в поговорку полоумие англичан сделает мое заявление вполне достоверным. В общем, ясно, что как-то обозначить для Пата назначение Ковчега мне придется, иначе он не сможет взять а толк, что ему следует делать.

А хуже всего было то, что сено уже лежало в полях большими стогами и его со дня на день могли перетащить в сенной сарай.

Глава IV

На следующее утро мистер Уайт поднялся часом раньше обычного. То есть, в половине десятого, — когда миссис О’Каллахан уже разжигала кухонный очаг, Филомена трудилась по дому, а Микки делал вид, будто доит коров. (Заскучав или утомившись, Микки коров не доил совсем, а поскольку в зимнее время он и кормить их не утруждался, четверка, примерно, буренок каждый год попросту помирала.)

Проснувшись, мистер Уайт проследовал в огород, где обнаружил Пата Герати, лопативавшего грядку сельдерея, которую он, мистер Уайт, соорудил днем раньше.

— Здравствуйте, Пат.

— Здравствуйте, сёрр.

— Вы что же, глину с моей грядки снимаете?

— Да у вас тут между стеблями грязцы многовато осталось.

— Понятно. Хорошо, вы, как закончите, землей-то их все же присыпете?

— А как же. Тут уж вы мне поверьте, сёрр. Я ее щас так перекопаю, вы такой грядки во всем графстве Килдар не сыщите.

— Ну хорошо. Ладно.

Мистер Уайт отвернулся, сознавая, что подглазья его все еще пухловаты от сна, и что окончательного решения насчет плавательного бассейна он так и не принял. Он сорвал перезрелый стручок гороха и принялся жевать горошины. По утрам, прежде, чем голова у него начинала работать, ее всегда приходилось раскручивать часа два.

Покушавши гороха, отчего никакого просветления на него не нашло, он смирился с привычной своей никчемностью и сказал всю правду:

— Я полагаю вы не поверите мне, если я сообщу, что вчера вечером Беркстаун посетил Архангел Михаил?

Пат Герати воспринял услышанное как попытку испытать крепость его веры. И произнес, не без некоторой враждебности:

— Ну, вопще-то, могу и поверить.

— А в то, что Оно велело нам построить Ковчег, вы тоже поверить сможете? — спросил сам уже не во что не веривший мистер Уайт.

— И в это смогу, и во много чего другого.

От такой совершенно бескровной победы голова у мистера Уайта пошла, просто-напросто, кругом. Дабы прочистить мозги, он с силой продул нос и вгляделся в Пата, пытаясь понять, насколько тот серьезен — оказалось, что более чем. Ясно было, однако, что пожинать плоды одержанной победы надлежало с большой осторожностью.

— Похоже, дар веры у вас очень немалый, — льстиво произнес мистер Уайт.

Пат, благодушно принимая комплимент, оперся на лопату.

— Ковчег придется строить потому, что предстоит второй Великий Потоп. Я подумал, что вы могли бы в этом помочь, — хотя, может, оно вам и не по плечу.

— Это Ковчег-то? Да я вам чего хошь построю.

— Нам придется перевернуть кверху дном сенной сарай, он и станет Ковчегом. Но уж больно там балки тяжелые. Не думаю, что вы с этим управитесь.

— Ну вот еще, я его в три минуты переверну.

— И опять же, — прибавил Пат, коего, похоже, обуревал все больший энтузиазм, — Ковчег из этого сарая получится что надо.

— К нему еще киль придется приделать, чтобы он обратно не перевернулся.

А вот этого говорить не следовало.

— Киль, зачем киль? Сараю киль не нужен. Я вам из него такой Ковчег сгрохаю, что его и сам Романтический океан не перевернет.