Серебряные крылья, золотые игры - Иви Марсо

урода. Этот ублюдок пытался изнасиловать Сабину. Он не заслуживает даже свиных помоев.

Я щелкаю костяшками пальцев.

― Полегче, Вульф, ― предупреждает Фольк.

Я свирепею от злости. Когда я хочу выжать из этого налетчика всю жизнь, Райан хочет получить ответы. А для ответов нужна способность говорить, а значит, никаких удушений.

Пока нет.

Я стягиваю рубашку через голову и вешаю ее на крючок, затем резко поворачиваю шею вправо-влево. Моя голая кожа блестит в свете единственного фонаря в камере, и без того слегка покрытая потом. Я провожу ладонью по созвездию шрамов на груди и прессе, а затем бью ладонью по мышцам, чтобы в них выделился адреналин.

Я поклялся, что никогда не вернусь к этому. Не буду служить Райану своими кулаками. Кровью. Синяками. И все же, как бы мне ни было неприятно возвращаться туда, откуда я выбирался годами, для Макса я более чем рад сделать исключение.

Должен признать, что какая-то часть меня словно натягивает обратно любимую рубашку. Нравится мне это или нет, но моя главная ценность всегда была в моих кулаках.

Это то, кто я есть.

Боуборн? Нет. Я больше не заслуживаю фамилии охотника. Даже Блейдборн ― имени, которое дают солдатам-бастардам. Бладборн2 ― более подходящая фамилия для меня.

И будь я проклят, если улыбка не коснется моих губ, когда я буду разбивать костяшки пальцев об этого ублюдка.

― Макс из Волкании. ― Я приседаю, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, хотя он сильно наклонился вперед, чтобы унять боль в сломанных ребрах, и не может выпрямиться. Он хрипит, глядя на меня, и с ненавистью моргает своим единственным зрячим глазом. ― Я бы соврал, если бы сказал, что не ждал нашей встречи с нетерпением.

Я подаю сигнал двум охранникам, стоящим по бокам камеры, связать его. Они стягивают запястья Макса веревками, затем продевают их через прутья камеры, прижимая его к металлическим решеткам так, что его руки оказываются растянутыми.

Его единственный глаз впивается в меня.

― Итак, ― говорю я, снова хрустя костяшками пальцев, ― я мог бы сказать тебе, что если ты не выдашь мне все известные тебе сведения о леди Сабине Дэрроу, я превращу твое лицо в кашу. Я мог бы сказать, что пущу тебе кровь из тысячи порезов. Я мог бы сказать тебе все это, но мы оба знаем, что ты не выдашь ничего стоящего, пока мы не встретимся хотя бы трижды. Итак, сегодня? Сегодня просто знакомство.

Я бью кулаком по самой рваной, сочащейся ране на его челюсти.

Его крики не понравились бы никому, кроме монстра. Но, черт возьми, для меня они звучат как музыка.

***

Я пробираюсь через лабиринт живой изгороди Сорша-Холла, но мне не нужно мое обостренное зрение, чтобы знать, куда идти. Все, что мне нужно, ― это память, ведь я столько раз ходил по этим тропинкам, что мои ноги сами узнают направление. С карнизов замка непрерывно капает вода, оставшаяся после прошедшего днем дождя. В нос ударяет запах птичьего гнезда, свитого на статуе бессмертного Попелина.

Адреналин все еще бурлит в моих венах после сеанса с Максом, заставляя сердце колотиться, а шаги ― ускоряться, поскольку тело жаждет разрядки. Под моей кожей столько энергии, что я еле сдерживаюсь.

И вот, наконец, я стою в розовом саду у восточной башни.

Ее башни.

Сорша-Холл славится на весь Астаньон как один из лучших образцов архитектуры фей. Его медные шпили и высокие витражи словно перенесены прямо из «Книги бессмертных». Каждый каменный фасад покрыт декоративной резьбой: круглые монеты Попелина, орнаменты Мейрика, сдвоенные лезвия топоров Вэйла.

Все остальные, глядя на восточную башню, видят чудо архитектуры, а я? Я вижу только путь, по которому мы с Райаном, будучи мальчишками, каждую ночь тайком выбирались из замка.

Я проверяю карман, чтобы убедиться, что маленький кинжал в ножнах в безопасности.

Я здесь не для того, чтобы увидеть ее, говорю я себе в тысячный раз. Только для того, чтобы отдать кинжал и обеспечить ее безопасность.

Я не мог заказать кинжал у мастеров в Дюрене, не насторожив Валверэев, поэтому поручил Фольку незаметно найти на черном рынке такой, который подошел бы для руки Сабины.

Это сильно ударило по моим сбережениям, но он того стоит. Это пятидюймовый клинок с рукоятью из твердого дерева, украшенной сложными узорами фей, и ножнами из эластичной кожи с регулируемой застежкой, которые она может пристегнуть на бедре под одеждой.

Не то чтобы я не доверял Райану, но мне спокойнее, если у Сабины будет оружие, о котором никто из Валверэев не знает.

Даже он.

Я встаю на бортик фонтана, а затем, воспользовавшись его высотой, взбираюсь на статую Попелина, которая установлена под самым низким оконным карнизом башни. Мраморные руки Попелина, вытянутые в знак приветствия, облегчают подъем, пока я не перебираюсь на карниз окна второго уровня, где витражи светятся от свечей, отбрасывая на меня разноцветные блики. На секунду меня пронзает воспоминание о том, как мы с Райаном, будучи мальчишками, прятались здесь, пытаясь заглушить смех друг друга, пока лорд Берольт искал его в замке. Я не могу не чувствовать боль от потери радости тех дней, которая теперь стала лишь далеким воспоминанием.

Дальше начинается самая сложная часть подъема. Из этого окна, используя декоративную лепнину, можно выбраться на внешнюю стену. Подо мной ― высота в двадцать футов3 и металлические шпили ограды лабиринта. Я стал намного крупнее, чем в семнадцать лет, когда я в последний раз пытался забраться на эту высоту, и то, что я приобрел в силе, уравновешивается моим дополнительным весом. Не помогает и то, что лепнина все еще скользкая от дождя.

Чертовы боги, ― стону я, когда мой левый ботинок соскальзывает.

Удержавшись с помощью рук и корпуса, я нахожу опору для ног и забираюсь на крышу второго этажа. Оттуда, используя водосточные трубы в виде горгулий как поручни, я поднимаюсь на третий этаж. Последний шаг ― обойти башню, цепляясь за ее выступы. Проблема лишь в том, что я никогда раньше не забирался так высоко,